Два коня против пешки

Два коня против пешки — одно из сложных окончаний; в теории эндшпиля этот раздел разработан в начале XX века А. Троицким, который установил, что мат 2 конями возможен (в ряде позиций) благодаря наличию у соперника пешки; продвигаясь вперёд, она лишает его возможности добиться пата и позволяет стороне, имеющей коней, построить матовую сеть.

В некоторых случаях число ходов, необходимых для выигрыша в этом эндшпиле, превышает 50, что в прошлом было специально оговорено правилами игры (см. Правило 50 ходов). В настоящее время «Правило 50 ходов» применяется ко всем типам позиций без исключений.

В современной шахматной практике к анализу этого эндшпиля привлекаются компьютеры. Путём ретроспективного анализа в 1980-е годы эндшпиль «Два коня против пешки» (и все другие 5-фигурные окончания) был полностью рассчитан К. Томпсоном, затем Е. Налимовым (см. Эндшпильные таблицы Налимова) и другими.

Линия Троицкого

Троицкий выяснил, что если пешка слабейшей стороны заблокирована конём на так называемой линии Троицкого или до неё, сильнейшая сторона может вынудить мат вне зависимости от того, где находятся все остальные три фигуры. В некоторых случаях при оптимальной игре обеих сторон для выигрыша необходимо 115 ходов, то есть слабейшая сторона при современном шахматном «правиле 50 ходов» может потребовать ничью в середине процесса матования (при жизни Троицкого «правила 50 ходов» не существовало).

Линия Троицкого

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Линия Троицкого: белые могут поставить мат, если чёрная пешка заблокирована белым конём на одном из обозначенных полей или до него

План игры следующий: один из белых коней блокирует чёрную пешку (на или до линии Троицкого) вставая перед ней, после чего белый король и свободный конь теснят чёрного короля в угол; затем второй конь бросает пешку и подключается к матованию, в результате которого возникает патовая позиция, но пата не происходит, так как чёрная пешка делает вынужденный ход; следующим ходом объявляется мат.

Если чёрная пешка вырвалась за линию Троицкого, существуют некоторые особые позиции чёрного короля, когда мат всё ещё возможен, но представляет трудность даже для гроссмейстеров.

Вторая линия Троицкого

Поскольку в современных шахматах существует правило 50 ходов, современный немецкий гроссмейстер и математик Карстен Мюллер рассчитал положение Второй линии Троицкого, крайней черты, при нахождении на которой чёрной пешки, белые вынуждают мат в 50 ходов, либо быстрее:

Вторая линия Троицкого

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Вторая линия Троицкого: два белых коня могут поставить мат быстрей, чем 50 ходов, если чёрная пешка заблокирована на или до промаркированных полей

При этом мат быстрее 50 ходов гарантирован при сильнейшей игре обеих сторон при блокировании чёрной пешки на полях, отмеченных чёрным кружком, или ранее. При блокировании же на или до полей, отмеченных крестиком, мат при сильнейшей игре обеих сторон гарантируется лишь на 99 %.

Пример

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Выигрыш

1.Кс5+ Кра7 2.Крс7 b3 3.Ка3 (d6) b2
4.Кb5+ Кра8 5.Kd7 (a4) b1Ф 6.Кb6#; или
1…Крb8 2.Ке5 b3 3.Кс6+ Кра8 4.Крс8! b2 5.Ке6 b1Ф 6.Кс7#.

Литература

• Шахматы : энциклопедический словарь / гл. ред. А. Е. Карпов. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — С. 100—101. — 624 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-005-3.
• Шахматы : энциклопедический словарь / гл. ред. А. Е. Карпов. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — С. 237. — 624 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-005-3.

Отрывок, характеризующий Два коня против пешки

Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?