Два лица (телесериал)
Поделись знанием:
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
(перенаправлено с «Два лица»)
| Два лица | |
| Duas Caras | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Создатель | |
| В ролях | |
| Страна | |
| Количество серий |
210 |
| Производство | |
| Продюсер | |
| Режиссёр | |
| Сценарист | |
| Хронометраж |
45 мин. |
| Трансляция | |
| Телеканал | |
| На экранах | |
| Ссылки | |
| IMDb | |
«Два лица» (порт. Duas Caras) — бразильский телесериал телекомпании «Глобу» по сценарию бразильского сценариста Агиналдо Силва. Эту новеллу он считает своей самой полемичной и инновационной. «Новеллы не могут не меняться. Я очень рад. Я замахнулся и не отказался от этой идеи, несмотря на оказанное давление. Я бы мог написать какой-нибудь сценарий, мелодраму типа „Хозяйки судьбы“, и она имела бы успех, но я предпочел сделать что-то новое», — сказал автор.
Сюжет
Главное «действующее лицо» сериала — фавела. Все персонажи наделены характерами, свойственными исключительно бразильцам. Первая фаза новеллы состоит из 8 серий, события в ней разворачиваются в штатах Санта-Катарина, Пернамбуку, Парана. Много сцен и в Сан-Паулу, и уже потом основное действие сериала полностью происходит в Рио-де-Жанейро. В Рио основные события связаны с вымышленной фавелой Портелинья, якобы расположенной в районе Барра-да-Тижука. Эта фавела копирует реальное поселение Рио-дас-Педрас в Нитерое. «Два лица» — полностью авторский сюжет Агиналдо Силвы в отличие от некоторых его предыдущих новелл («Тиета» и «Порт чудес» / "Берег мечты" поставлены на основе произведений Жоржи Амаду, «Нежный яд» — по «Королю Лир» Шекспира). Основные темы новеллы: этническая принадлежность, политическая борьба, пластическая хирургия и исследования на молекулярном уровне (ДНК). Эти темы вошли в новеллу как самые популярные на данный момент в Бразилии.
Главную роль в телесериале играет Далтон Виг. Его героя зовут Маркони Феррасу. В первой фазе новеллы он негодяй, но позже, спустя много лет, он становится на путь исправления. В первой фазе Далтон Виг имеет совершенно другое лицо. Это достигнуто путём цифровых технологий. Маркони Феррасу не подозревает, что в «прошлой жизни» у него остался сын с Мария Паула (Маржори Эстиано), героиня романа, который позже и послужит главным доказательством для идентификации Маркони. Одну из романтических пар в новелле играют Дебора Фалабелла (Жулия) и Лазару Рамос (Эвиласиу). Эвиласиу по сюжету — чернокожий житель фавелы Портелинья, Жулия — искусствовед, образованная и изысканная девушка, получившая образование в Париже. Эвиласиу спасает Жулиу от уличных бандитов, и между ними очень быстро начинается роман. Родители девушки (Стенио Гарсия и Марилия Пера) категорически против этих отношений, но это не мешает паре продолжать роман и даже завести ребенка. Между тем, Эвиласиу — крестник Жувенала (Антонио Фагундес), общественного лидера фавелы.
Затрагиваемые темы
- Пластическая хирургия — Адалберту Рангел / Маркони
- Романы среди людей различных социальных классов — Барретиньо и Сабрина, Эвилазио и Жулия
- Гомосексуальность — Бернардиньо
- Бисексуальность — Карлао
- Алкоголизм — Зе да Фейра
- Насилие — Силвия и Ренато
- Полигамия — Далия, Эралдо и Бернардиньо
- Религиозный фанатизм — Эдивания
- Дислексия — Кларисса
В ролях
- Далтон Виг — Адалберту Рангел / Маркони
- Маржори Эстиано — Мария Паула Фонсека до Насименто
- Антонио Фагундес — Жувенал Антена
- Сюзана Виейра — Бранка Мария Баррето де Мораес
- Жозе Вилкер — Франсиску Масиейра
- Рената Сорра — Селия Мара
- Алини Мораес — Мария Силвия
- Лазару Рамос — Эвилазио
- Дебора Фалабелла — Жулия де Кейроз Баррето
- Стенио Гарсия — Пауло де Кейроз Баррето
- Эри Джонсон — Зе да Фейра
- Марилия Пера — Джоконда де Кейроз Баррето
- Бетти Фария — Барбара Каррейра
- Марилия Габриэла
- Флавия Алессандра — Алзира Коррейя
- Анжело Антонио — Дорживал Коррейя
- Како Сиоклер — Клаудиус Масиел
- Маркус Винтер — Нарсисо Телерман
- Тьяго Мендонса — Бернардиньу
- Волф Майя — Жералду Пейшейра
- Мара Манзан — Амара
- Нуно Леал Майя — Бернарду
- Родригу Илберт — Ронилду Мендеш
- Летисия Спиллер — Мария Ева Дуарте
- Леона Кавалли — Далиа
а также
- Тарсизиу Мейра — Эрможенес
- Эрсон Капри —
- Сержиу Виотти — Мануэл де Андраде Коуто
- Тотья Мейреллес — Жандира
- Фулвио Стефанини — Валдемар
- Бия Сейдл — Габриэла
- Карлос Вереза — Гельмут
- Ида Гомес — Дона Фрида
- Бруно Падилья — Эйтор
- Вера Фишер — Долорес Масиель (фотограф)
- Виктор Пекорадо — Марсело
- Франсиску Куоку — Франсиску Куоку
Интересные факты
- В одной из сцен 65-летняя Леди Франсиску появляется с обнажённой грудью. Её партнер по этой сцене Антонио Фагундес. По сюжету, Жувенал, которого он играет, не верит, что у её героини, Одети, грудь без силиконовых протезов, и она снимает блузку, чтобы ему это доказать.
- Вышедшая в эфир «Глобо» 16 ноября 2007 года серия, в которой Алзира в исполнении Флавии Алессандры исполняет эротичный танец в набедренной и нагрудной ажурной повязках из цепочек, подняла популярность этой новеллы. Если прежде индекс аудитории составлял 35 пунктов, то после этой сцены он вырос до 45. Сценарист Агиналду Силвы признается, что он поклонник Флавии Алессандры и говорит, что сбылась его мечта, более того, он не ожидал, что сцена будет такой эффектной. Однако, по решению руководства «Глобо», подобное в этой новелле не повторится.
- У автора новеллы «Два лица» Агиналду Силвы возникла идея повторить в этой новелле любовный треугольник Сюзана Виейра — Жозе Вилкер — Жозе Майер, имевший место в «Хозяйке судьбы». Однако Жозе Майер, узнав об этом, сказал, что он не принял бы такое предложение и объяснил это занятостью в других проектах.
Премии
Премия «Contigo!» (2007):
- Лучшая актриса второго плана — Марилия Пера
- Актриса-открытие — Жулиана Алвес
- Актер-открытие — Тьяго Мендонса
Бразильская Премия Качества (2008):
- Лучший актер — Антонио Фагундес
- Актер-открытие — Тьяго Мендонса
Напишите отзыв о статье "Два лица (телесериал)"
Ссылки
- [duascaras.globo.com/ Сайт Duas Caras]
- [www.globotvinternational.com/prodMulti.asp?prodId=77&mType=24&catId=1/ трейлер Duas Caras]
Отрывок, характеризующий Два лица (телесериал)
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
