Два франка (Швейцария)
Поделись знанием:
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
Два франка (фр. Deux francs; нем. Zweifrankenstück, Zweifränkler) — номинал швейцарских денежных знаков, выпускающийся в обращение с 1850 года только в виде монет.
На государственных языках Швейцарии название денежной единицы «франк» пишется по-разному: на немецком — Franken, на французском и ретороманском — Franc, на итальянском — Franco. Номинал на всех швейцарских монетах в два франка обозначается с сокращённым названием денежной единицы — Fr. Название государства на монетах в два франка указывается на латинском языке — HELVETIA.
Содержание
История
Конституция Швейцарии, принятая в 1848 году, устанавливала исключительное право федерального правительства на чеканку монеты. 7 мая 1850 года был принят федеральный закон о чеканке монет, в том же году начата чеканка швейцарских монет, в том числе монет в два франка. Модель монеты выполнил гравёр Антуан Бови (Женева) по эскизу Альберта Валха (Берн). Серебряные монеты этого типа чеканились до 1863 года, при этом в 1850 и 1857 годах монеты чеканились 900-й пробы, а в 1860—1863 годах — 800-й[1].
26 июня 1868 года был принят закон об изъятии из обращения монет в два франка 900-й пробы. 1 января 1869 года они утратили силу законного платёжного средства.
В 1874 году чеканка монет в два франка была возобновлена, при этом был изменён тип монет и повышена до 835-й проба серебра[1][2]. Реверс монеты остался прежним, новый аверс выполнил Антуан Бови по рисунку Фридриха Фиша (Арау). Этот тип монеты используется в Швейцарии до настоящего времени.
С 1968 года монеты чеканятся из медно-никелевого сплава[2][3].
1 апреля 1971 года был принят закон об изъятии из обращения серебряных монет образца 1874 года. В тот же день они утратили силу законного платёжного средства, в обращении стали использоваться только монеты в два франка образца 1968 года из медно-никелевого сплава.
В 1850 и в 1894 годах монеты в два франка чеканились в Париже, обозначение двора буквы «A» на реверсе. С 1857 года монеты чеканятся Монетным двором Швейцарии, обозначение двора — буква «B» на реверсе. В 1968 году часть тиража (10 млн) была изготовлена Королевским монетным двором Великобритании, без обозначения монетного двора.
В 1970—1985 годах обозначение двора на монетах не указывалось.
До 1982 года на аверсе монет изображались 22 звезды, символизирующие кантоны Швейцарии. В 1979 году путём отделения от кантона Берн был образован кантон Юра, но 23-я звезда на аверсе монет появилась только в 1983 году.
Монеты
| Изображение | Диаметр, мм | Толщина, мм | Масса, г | Металл | Гурт | Годы чеканки | Изъята из обращения |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 27 | 2,15 | 10 | Серебро—медь 900/100 |
рифлёный | 1850, 1857 | 1 января 1869 | |
|
27 | 2,15 | 10 | Серебро—медь 800/100 |
рифлёный | 1860, 1862, 1863 | 1 января 1878 |
|
27 | 2,15 | 10 | Серебро—медь 835/165 |
рифлёный | 1874, 1875, 1878, 1879, 1886, 1894, 1896, 1901, 1903—1914, 1916, 1920—1922, 1928, 1931, 1932, 1936, 1937, 1939—1941, 1943—1948, 1953, 1955, 1957—1961, 1963—1965, 1967 | 1 апреля 1971 |
|
27 | 2,15 | 8,8 | Медь—никель 750/250 |
рифлёный | 1968—1970, 1972— |
Тиражи монет[4]
| Год | Тираж | Примечания |
|---|---|---|
| 1850 | 2 500 000 | Париж, 900 проба |
| 1857 | 622 | Берн |
| 1860 | 2 001 000 | 800 проба |
| 1862 | 1 000 000 | |
| 1863 | 500 000 | |
| 1874 | 1 000 000 | 835 проба |
| 1875 | 982 000 | |
| 1878 | 1 500 000 | |
| 1879 | 518 000 | |
| 1886 | 1 000 000 | |
| 1894 | 700 000 | |
| 1896 | 20 | |
| 1901 | 50 000 | |
| 1903 | 300 000 | |
| 1904 | 200 000 | |
| 1905 | 300 000 | |
| 1906 | 400 000 | |
| 1907 | 300 000 | |
| 1908 | 200 000 | |
| 1909 | 300 000 | |
| 1910 | 250 000 | |
| 1911 | 400 000 | |
| 1912 | 400 000 | |
| 1913 | 300 000 | |
| 1914 | 1 000 000 | |
| 1916 | 250 000 | |
| 1920 | 2 300 000 | |
| 1921 | 2 000 000 | |
| 1922 | 400 000 | |
| 1928 | 750 000 | |
| 1931 | 500 000 | |
| 1932 | 250 000 | |
| 1936 | 250 000 | |
| 1937 | 250 000 | |
| 1939 | 1 455 000 | |
| 1940 | 2 503 000 | |
| 1937 | 1 000 000 | |
| 1939 | 2 106 000 | |
| 1940 | 2 003 000 | |
| 1941 | 1 192 000 | |
| 1943 | 2 089 000 | |
| 1944 | 6 276 000 | |
| 1945 | 1 134 000 | |
| 1946 | 1 629 000 | |
| 1947 | 500 000 | |
| 1948 | 920 000 | |
| 1953 | 438 000 | |
| 1955 | 1 032 000 | |
| 1957 | 2 298 000 | |
| 1958 | 650 000 | |
| 1959 | 2 905 000 | |
| 1960 | 1 980 000 | |
| 1961 | 4 653 000 | |
| 1963 | 8 030 000 | |
| 1964 | 4 558 000 | |
| 1965 | 8 526 000 | |
| 1967 | 4 132 000 | |
| 1968 | 41 588 000 | Медно-никелевый сплав; в том числе Лондон — 10 000 000 |
| 1969 | 17 296 000 | |
| 1970 | 10 350 000 | |
| 1972 | 5 003 000 | |
| 1973 | 5 996 000 | |
| 1974 | 15 009 000 | В том числе пруф — 2400 |
| 1975 | 7 061 000 | Пруф — 10 000 |
| 1976 | 3 007 000 | Пруф — 5 130 |
| 1977 | 2 009 000 | Пруф — 7 030 |
| 1978 | 4 411 000 | Пруф — 10 000 |
| 1979 | 4 011 000 | Пруф — 10 000 |
| 1980 | 4 026 000 | Пруф — 10 000 |
| 1981 | 6 018 000 | Пруф — 10 000 |
| 1982 | 5 050 000 | Пруф — 10 000 |
| 1983 | 4 033 000 | Пруф — 11 000 |
| 1984 | 3 953 000 | Пруф — 14 000 |
| 1985 | 4 050 000 | Пруф — 12 000 |
| 1986 | 7 083 000 | Пруф — 10 000 |
| 1987 | 7 028 000 | Пруф — 8 800 |
| 1988 | 7 029 000 | Пруф — 9 050 |
| 1989 | 5 031 000 | Пруф — 8 800 |
| 1990 | 1 049 000 | Пруф — 8 900 |
| 1991 | 12 036 000 | Пруф — 9 900 |
| 1992 | 10 028 000 | Пруф — 7 450 |
| 1993 | 13 050 000 | Пруф — 6 300 |
| 1994 | 16 023 000 | Пруф — 6 100 |
| 1995 | 7 024 000 | Пруф — 6 100 |
| 1996 | 5 023 000 | Пруф — 6 100 |
| 1997 | 5 022 000 | Пруф — 5 500 |
| 1998 | 4 021 000 | Пруф — 4 800 |
| 1999 | 3 021 000 | Пруф — 5 000 |
| 2000 | 3 026 000 | Пруф — 5 500 |
| 2001 | 4 028 000 | Пруф — 6 000 |
| 2002 | 1 030 000 | Пруф — 6 000 |
| 2003 | 1 028 000 | Пруф — 5 500 |
| 2004 | 1 029 000 | Пруф — 5 000 |
| 2005 | 2 029 000 | Пруф — 4 500 |
| 2006 | 7 030 000 | Пруф — 4 000 |
| 2007 | 16 028 000 | Пруф — 4 000 |
| 2008 | 6 026 000 | Пруф — 4 000 |
| 2009 | 8 026 000 | Пруф — 4 000 |
| 2010 | 9 026 000 | Пруф — 4 000 |
| 2011 | 7 026 000 | Пруф — 4 000 |
| 2012 | 11 026 000 | |
| 2013 | 12 023 500 |
Напишите отзыв о статье "Два франка (Швейцария)"
Примечания
- ↑ 1 2 Cuhaj, 2009, pp. 1159.
- ↑ 1 2 Cuhaj XX, 2012, pp. 2009.
- ↑ Cuhaj XXI, 2012, pp. 797.
- ↑ [www.swissmint.ch/en-dokumentation-praegetabelle.html Prägungen von Schweizer Münzen ab 1850] (нем.) (фр.)
Литература
- Cuhaj G., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1801—1900. — 6-е изд. — Iola: Krause Publications, 2009. — 1296 с. — ISBN 978-0-89689-940-7.
- Cuhaj G.S., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1901—2000. — 40-е изд. — Iola: Krause Publications, 2012. — 2301 с. — ISBN 978-1-4402-2962-6.
- Cuhaj G.S., Michael T. Standard Catalog of World Coins 2001—Date. — 7-е изд. — Iola: Krause Publications, 2012. — 909 с. — ISBN 978-1-4402-2965-7.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Два франка (Швейцария)
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
