Двенадцатимильный круг

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Двенадцатими́льный круг (англ. The Twelve-Mile Circle) — традиционное название линии, формирующей бо́льшую часть границы между американскими штатами Пенсильвания и Делавэр и являющейся, говоря точнее, совокупностью нескольких дуг окружности.

История

В 1750 году центр окружности был зафиксирован на куполе здания суда в Ньюкасле. Окружность продолжается по водной поверхности речки Делавэр. Небольшой фрагмент Двенадцатимильного круга, известный как «Arc Line», является частью Линии Майсона-Диксона, которая отделяет Делавэр от Мэриленда. Двенадцатимильный круг является внутренней территориальной границей Соединённых Штатов, которая является настоящей дугой окружности, а не набором прямых отрезков (за исключением границ, проведённых вдоль линии широты, как большая часть канадско-американской границы, которые в общем смысле также являются окружностями с центром на Северном полюсе).

Своим существованием Двенадцатимильный круг обязан документу, который Вильям Пенн получил от герцога Йоркского (будущего короля Англии Якова II) 24 августа 1682 года, и который подарил Пенну «весь город Ньюкасл, называемый также Делавэр, и все участки земли в границах двенадцатимильного круга вокруг этого места и до речки Делавэр в Америке и все острова на той самой речке Делавэр и саму вышеуказанную речку с её руслом, которые лежат на север от южной части вышеуказанного круга вокруг вышеуказанного города».

Тот факт, что круг продолжается по зеркалу речки Делавэр, привёл к необычному территориальному распределению, своеобразной географической особенности. Большинство территориальных границ, которые проходят по водотокам, проводятся или вдоль серединной линии (метод Грота), или, чаще, вдоль тальвега (срединной линии главного течения). Однако в границах Двенадцатимильного круга всё русло речки Делавэр до отметки самого низкого прилива являются, согласно с текстом документа, территорией штата Делавэр, тогда как восточный берег принадлежит штату Нью-Джерси.

Нью-Джерси много раз пытался оспорить этот документ, ведь остальные границы по речке Делавэр установлена традиционным методом (вдоль тальвега). Территориальный спор рассматривался Верховным судом Соединённых Штатов в 1934 и 1935 годах. Решение суда в 1934 году содержит широкий экскурс в историю претензий двух штатов на эту территорию, а решение 1935 года запретило штатам Нью-Джерси и Делавэр поднимать вопрос про юрисдикцию над этой территорией в будущем.

Несмотря на предостережение суда против дальнейших исков по этому вопросу, он снова был вынесен на рассмотрение в ноябре 2005 года, когда принятие штатом Нью-Джерси проекта строительства на своей стороне речки Делавэр терминала транспортирования жидкого газа вошло в противоречие с законом штата Делавэр про прибрежную зону. 23 августа 2006 года суд назначил специального эксперта для изучения территориального спора; скорее всего, судебное дело затянется на много лет. Тем временем Палата представителей штата Делавэр рассматривала возможность принятия символического постановления с приказом Национальной гвардии защитить интересы штата, а законодатели Нью-Джерси выступили с полусерьёзными комментариями по поводу линкора-музея «Нью-Джерси», пришвартованного неподалёку от места проектируемого терминала.

Граничение

Существуют слухи о том, что геодезическими измерениями на Двенадцатимильном круге занимался Дэвид Риттенхаус, знаменитый пенсильванский астроном и механик, однако скорее всего это не так. Впервые Круг был измерен землемерами Тейлором и Пирсоном в 1701 году. Вильям Бартон в книге «Воспоминания о жизни Дэвида Риттенхауса» (1813) допускает, что Риттенхаус мог участвовать в таких измерениях в 1763 году на основании одного из листов астронома, в котором он упоминает деньги, полученные «за мой визит к Ньюкаслу», однако нет никаких указаний насчёт того, что именно Риттенхаус получил плату. Его биограф Брук Хиндл считает, что Риттенхаус мог помогать с расчётами широты и долготы.

Отрывок, характеризующий Двенадцатимильный круг

Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.