Дверницкий, Юзеф

Юзеф Дверницкий
польск. Józef Dwernicki
генерал Юзеф Дверницкий
Дата рождения	19 марта 1779(1779-03-19)
Место рождения	Варшава
Дата смерти	23 сентября 1857(1857-09-23) (78 лет)
Место смерти	Лопатин
Принадлежность	Польша Польша Франция Франция Россия Россия
Род войск	кавалерия
Звание	бригадный генерал (Франция), генерал-майор (Россия), дивизионный генерал (Польша)
Сражения/войны	Война Пятой коалиции, Поход Наполеона в Россию, Война Шестой коалиции, Польское восстание 1830 года
Награды и премии

Ю́зеф Дверни́цкий (польск. Józef Dwernicki) (1779—1857), польский генерал, участник Наполеоновских войн и Польского восстания 1830—1831 гг.

Биография

Юзеф Дверницкий родился 19 марта 1779 года в Варшаве, происходил из старинного шляхетного рода. В 1799 году начал службу в конной артиллерии Великого герцогства Варшавского.

В 1809 году, живя в своем подольском имении, Дверницкий сформировал небольшой конный отряд, который отдал в распоряжение Наполеона для войны с Австрией, и принял участие в деле при Винявке, за отличие был награждён польским орденом «Virtuti militari» и французским орденом Почётного легиона. Назначенный затем командиром другого сформированного им уланского полка, Дверницкий принял участие в походе Великой Армии на Россию, отличился в сражениях при Мире, Могилёве и Бобруйске, за отличие при переправе через Березину награждён серебряным крестом ордена «Virtuti militari».

В 1813 году, находясь в польской дивизии генерала Домбровского и командуя 4-м уланским полком, Дверницкий принял участие в Лейпцигской битве, а в 1814 г., при взятии Парижа союзниками, оказал им последнее сопротивление со своим 2-м уланским полком.

По заключении мира Дверницкий вернулся в Польшу и был назначен командиром 2-го уланского полка новой армии Царства Польского. Произведённый в генерал-майоры русской службы и дивизионные генералы польской, Дверницкий, по поручению великого князя Константина Павловича занимался составлением нового кавалерийского устава для новой польской армии.

В 1830—1831 годах Дверницкий принял самое деятельное участие в восстании поляков и в самом начале его у Сточека обратил в бегство конных егерей генерала Гейсмара. Соединившись затем с Серавским, Дверницкий в начале февраля разбил авангард генерала Крейца, но, узнав о движении Дибича к Праге, не воспользовался успехом, а отошёл назад.

Назначенный дивизионным генералом, Дверницкий получил поручение вторгнуться на Волынь и Подолию. Оттеснив русские незначительные силы, он занял Люблин и, после ряда стычек с войсками генерала Ридигера, дошёл до реки Стыри, но был разбит при Боремле и Люблинской корчме. Отброшенный к австрийской границе, он перешёл в Галицию, но здесь его отряд был остановлен и обезоружен австрийцами и отправлен внутрь Австрийской империи, а сам Дверницкий отправлен сперва в Любляну, затем в Штейер (в Восточной Австрии). В 1832 году Дверницкий бежал во Францию, где был среди основателей Польского национального комитета, однако по настоянию русского правительства за подготовку нового восстания в Польше был выслан и перебрался в Англию. . Во второй половине 1840-х годов Дверницкий переехал в австрийскую Галицию и в 1848 году, живя во Львове, получил приглашение от временного миланского правительства стать во главе ломбардских войск в восстании против Австрии, но отказался.

Умер 23 сентября (октября?) 1857 года в местечке Лопатин.

Дверницкий не был чужд и литературной деятельности. Им написаны: «Odpowedź na pismo p. t. Uwagi Kar. Róźyckego nad wyprawa Generala Dwernickiego na Ruś» (Лондон, 1837), «Pamietniki» (Львов, 1870) и другие. В Париже в 1844 г. издана «Notice biographique sur la vie et les travaux militaires de M. le général D.».

Источники

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Дверницкий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Дверницкий, Юзеф

Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.