Движение тенентистов

Движе́ние тененти́стов (порт. movimento tenentista, revoltas tenentistas; от порт. tenente — «лейтенант») — военно-политическое движение демократически настроенных молодых офицеров бразильской армии, развернувшееся в 1920-х годах.

Причины движения

В 1920-е годы борьба против местной олигархии и империализма в Бразилии приняла форму вооружённых выступлений. При формальном функционировании конституционного режима широкие массы населения страны по-прежнему были отстранены от участия в политической жизни. В стране всё сильнее ощущалось недовольство засильем помещичье-буржуазной олигархии штатов Сан-Паулу и Минас-Жерайса, которое препятствовало развитию промышленности и других сырьевых отраслей, стимулированных в Бразилии в ходе Первой мировой войны.

Однако либеральная оппозиция не решалась на открытую борьбу с правящим режимом, а рабочее движение в это период переживало спад. Крестьянские выступления проходили стихийно, в форме разрозненных бунтов. В таких условиях инициативу взяли на себя представители низшего и среднего офицерства — тенентисты, вставшие на путь открытой вооружённой борьбы с правительством.

Цели восставших

Главным требованием тенентистов была замена олигархии подлинно демократическим конституционным режимом. О патриотическом и антиолигархическом характере своего движения они заявили в «Революционном манифесте» 1924 года, в котором говорилось: «Наша революция — не изолированный эпизод. Она носит патриотический характер… Мы боремся за демократию, за идеалы народа против нынешней олигархической диктатуры и призываем народ поддержать нас».

Вооружённая борьба

Первый мятеж тенентистов

Восстание в Копакабане стало первым крупным выступлением тенентистов. Оно началось 5 июля 1922 года в гарнизоне столичного форта Копакабана. Офицеры восстали с целью отстранить от власти действующего президента Эпитасиу Песоа и не допустить избрания его преемника, Артура Бернардиса. Несмотря на то, что мятеж был жестоко подавлен, тенентисты продолжали свою борьбу, создавая сеть тайных организаций в армии.

Восстание в Сан-Паулу

Ровно через два года после первого бунта, 5 июля 1924 года, тенентисты подняли восстание в гарнизоне Сан-Паулу и после нескольких дней боёв захватили город. Однако руководители восстания не решились вовлечь в борьбу широкие массы населения и заняли выжидательную позицию, что позволило правительству стянуть большие силы, блокировать восставший город и 27 июля вернуть его под свой контроль. Повстанцам удалось прорвать кольцо окружения и уйти в глубь страны.

Колонна Престеса

Но уже в октябре 1924 года восстание тенентистов вспыхнуло в нескольких гарнизонах на юге Бразилии, в штате Риу-Гранди-ду-Сул. Колонна восставших, во главе с капитаном Луисом Карлосом Престесом, двинулась оттуда на север и в марте 1925 объединилась с повстанцами из Сан-Паулу.

После этого вооружённый отряд тенентистов, численность которого колебалась от 1300 до 4000 человек, начала свой поход по стране. Уходя от прямых столкновений с правительственными войсками, колонна Престеса занимала небольшие города и держала правительство в постоянном напряжении. За два с лишним года колонна прошла около 25 тысяч км и нанесла ряд поражений правительственным частям, за что получила прозвище «непобедимой колонны».

Руководители колонны не осознавали необходимости выдвижения конкретных социальных лозунгов для вовлечения в борьбу широких масс, поэтому её рейды по стране так и не привели к широкому восстанию. К тому же маневренный характер борьбы не позволял тенентистам установить устойчивые тесные связи с населением. В итоге, в феврале 1927 года колонна покинула территорию Бразилии и была интернирована в Боливии, так и оставшись непобеждённой.

Дальнейшая судьба движения

В 1930 году тенентисты приняли активное участие в событиях революции, приведших к власти Жетулиу Варгаса. Правые тенентисты перешли на буржуазно-реформистские позиции и заключили союз с Либеральным альянсом, позже войдя в состав правительства Варгаса. Левые же тенентисты вместе с коммунистами сыграли важную роль в создании Национально-освободительного альянса и в 1935 году организовали восстание против режима Варгаса.

В 1964 году ряд бывших сторонников тенентистов приняли участие в государственном перевороте, в ходе которого было свергнуто правительство Жуана Гуларта и установлена военная диктатура.

Источники

• [web.archive.org/web/20120413101825/mesoamerica.narod.ru/Latin/latamerica_history_str4.html Строганов А. И. Новейшая история стран Латинской Америки. Страны региона в середине и второй половине 20-х годов.]
• [www.rubricon.com/qe.asp?qtype=6&cid=%7B72A2B3FC-CE38-45EC-8236-6385B08A4A6F%7D&aid=22&id=-1 Энциклопедический справочник «Латинская Америка» на сайте rubricon.com.]

Отрывок, характеризующий Движение тенентистов

По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.