Движение (философия)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Движе́ние — понятие, охватывающее в самом общем виде всякое изменение и превращение[1]; в механике — изменение положения во времени и в пространстве[2].





Определение

В европейской традиции понятие движения семантически дифференцировано:[3] оно может быть «движением вообще», стоя в ряду с такими понятиями, как «пространство», «время» или «энергия», механическим перемещением, у него может быть направленность, оно может отражать качественное изменение, развитие (прогресс, регресс) и т. д.

В диалектическом материализме движение — объективный способ существования материи, её абсолютный неотъемлемый атрибут, без которого она не может существовать и который не может существовать без неё; согласно данному мировоззрению движение абсолютно, а покой относителен, так как является движением в равновесии.

Для движения как для онтологической основы бытия, постулируется та же неуничтожимость и вечность, как и для самого бытия. Появившись вместе с бытием, оно не останавливается, и поэтому невозможно снова его сотворить.

Релятивизм абсолютизирует движение, в то время как элеаты его вовсе отрицают (см. стрела Зенона, дихотомия, Ахиллес и черепаха). На основании осознания движения не как только механического процесса построены законы диалектической логики.

Виды и формы

Движение существует в разнообразных формах. Разнообразие форм движения как атрибута материи определяет многообразие форм организации материи.

Фридрих Энгельс на разных уровнях системной организации материи выделил несколько основных форм движения:

Энгельс также указывает на преемственную связь между всеми формами движения материи: высшие формы не сводимы к низшим, но обязательно их подразумевают.
Каждая из них имеет свои специфические особенности и посредством своего качественного своеобразия не может быть сведена к другой или какой-то одной «универсальной» форме. Однако все формы движения неразрывно связаны между собой, могут взаимно превращаться друг в друга (например, электромагнитная — в тепловую и механическую;
а сама температура [теплового движения] представляет собой просто меру интенсивности молекулярного движения).[4]

См. также

Напишите отзыв о статье "Движение (философия)"

Примечания

  1. Можейко М. А. Движение // История философии: Энциклопедия / Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. — 1376 с. — (Мир энциклопедий)
  2. Огурцов А. П. Движение // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Стёпин, заместители предс.: А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов. — 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. — ISBN 978-5-244-01115-9.
  3. В то же время в древнеиндийской культуре понятие движения моносемантично, а у покоя есть пять различных видов.
  4. Рух (рус. Движение) // Украинский советский энциклопедический словарь (в 3 т.) / Н. П. Бажан (гл. ред.). — 1-е изд. — К.: Гл. ред. УСЭ АН УССР, 1968. — Т. III. — С. 193. — 856 с.  (укр.)

Ссылки

  • Коромыслов В. В. [zpu-journal.ru/e-zpu/2015/3/Koromyslov_Motion-Development-Human/ Движение и развитие как фундаментальные составляющие человеческой сущности] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». — 2015. — № 3 (май — июнь) ([www.webcitation.org/6bdQ78LCN архивировано в WebCite]).
В Викицитатнике есть страница по теме
Движение


Отрывок, характеризующий Движение (философия)

Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.