Движение 26 июля

«Движение 26 июля» (исп. Movimiento 26 de Julio; M-26-7) — левая революционная организация, созданная (и возглавленная) Фиделем Кастро в 1953 году, которая в 1959 году свергла правительство Ф. Батисты на Кубе. «Движение 26 июля» боролось с режимом Батисты как в сельских районах страны, так и в городах.

Происхождение названия

Организация возникла на рубеже 1952—1953 года, её ядро составляли студенты Гаванского университета. Первоначально, она имела название «Движение молодежи столетия» (поскольку в 1953 году отмечался 100-летний юбилей со дня рождения Хосе Марти).

Название «Движение 26 июля» происходит от неудавшейся атаки на казармы Монкада, армейские казармы в городе Сантьяго-де-Куба, 26 июля 1953 года. Движение было реорганизовано в Мексике в 1955 году группой из 82 революционеров-изгнанников, включая Фиделя, его брата Рауля, Камило Сьенфуэгоса, и аргентинского революционера Че Гевары. Их задачей было сформировать организованные партизанские силы для свержения режима Батисты.

Роль в Кубинской революции

2 декабря 1956 года, 82 человека высадились на Кубу, прибыв туда на яхте Гранма из Туспана. С самого начала высадка обернулась неудачей. Когда яхта «Гранма» вошла в территориальные воды Кубы в районе Орьенты, люди, плывущие на ней еще не знали, что восстание, поднятое их соратниками на острове уже подавлено правительственными войсками Батисты и на берегу их уже ждали солдаты Батисты. Эта встреча вынудила революционеров в спешном порядке провести высадку в незапланированном и неизвестном повстанцам районе, около устья реки Белик.

Перед высадкой исполнили национальный гимн, Фидель Кастро произнёс краткую речь. Затем, разделившись на небольшие группы, стали прыгать в воду. Впереди было большое, протяжённостью около 2 км, болото с мангровыми зарослями. В некоторых местах люди утопали по грудь в грязной жиже. В довершение всего над зоной высадки появились самолёты ВВС Кубы. Но болото сослужило добрую службу: лётчики так и не заметили отряд. «Заплетающейся походкой, — вспоминал Эрнесто Че Гевара, — мы ступили на твёрдую землю, являя собой армию теней, армию призраков, которая шла, подчиняясь импульсу какого-то скрытого психического механизма».

До убежища — гор Сьерра-Маэстра — оставалось более 40 км, более тысячи солдат бросил Батиста на уничтожение повстанцев. Были перекрыты все дороги; все окрестности интенсивно обстреливались летавшими на бреющем полёте самолётами.

Участники высадки разбились на группы по 2—3 человека и голодные, в полуобморочном состоянии, как писал потом Эрнесто Че Гевара, с боями продвигались по направлению к горам. 21 человек погиб, многие были взяты в плен и преданы суду.

В конце декабря до условленного места — заброшенной в горах усадьбы Кресенсио Переса, одного из организаторов «Движения 26 июля» в этом районе, — добрались всего 22 революционера, имевших лишь два автомата. Среди них были: Фидель Кастро, Рауль Кастро, Эрнесто Че Гевара, Камило Сьенфуэгос, Рамиро Вальдес, Хуан Альмейда Боске — те, кто впоследствии возглавит на Кубе революционные преобразования.

Борьба повстанцев постепенно превратилась в борьбу всего народа против военно-полицейского режима. «Движение 26 июля» стало общенациональной патриотической организацией. 62 группы этого движения действовали за границей, главным образом в США, странах Центральной Америки и Карибского бассейна. Они собирали средства, приобретали оружие и разъясняли людям цели и задачи революции.

Борьба закончилась в январе 1959 года, после того, как 1 января года повстанческие войска вошли в Сантьяго, одновременно на западе повстанцы во главе с Че Геварой овладели городом Санта-Клара. В ночь на 1 января Батиста бежал в Доминиканскую республику. 2 января отряды повстанцев вступили в Гавану, 6 января в столицу торжественно прибыл Фидель Кастро.

После 1959 года

После того, как власть на Кубе перешла к Фиделю Кастро, «Движение 26 июля» воссоединилось с Народно-социалистической партией Кубы (НСПК) и «Революционным директоратом 13 марта». Так была сформирована Объединенная Партия Социалистической Революции Кубы (ОПСРК), которая в 1962—1963 годах была преобразована в Единую партию социалистической революции Кубы. В октябре 1965 года последняя переименована в Коммунистическую партию Кубы (исп. Partido Comunista de Cuba).

Флаг «Движения 26 июля» до сих пор является символом Кубинской революции. Нашивки с этим флагом носятся на плече кубинской армейской униформы.

Ссылки

• [cubafriend.narod.ru/revolution.htm История Кубинской революции].
• [mssa.library.yale.edu/findaids/eadHTML/mssa.ms.0650.html Материалы по Кубинской революции в Библиотеке Йельского Университета]  (англ.).
• [www.haciendapub.com/castro24.html Фидель Кастро и создание «Движения 26 июля»]  (англ.).

Отрывок, характеризующий Движение 26 июля

Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…