Двинятин, Фёдор Никитич
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
| Фёдор Никитич Двинятин | |
| участник игры «Что? Где? Когда?» | |
|---|---|
| Супруга: |
Джамиля Садуллаева (Двинятина) |
Фёдор Ники́тич Двиня́тин (род. 28 октября 1968 года) — многолетний участник игры «Что? Где? Когда?», радиоведущий на Радио России и кандидат филологических наук.
Содержание
Биография
Научная деятельность
В период с 1986 по 1991 г. учился на филологическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ) и получил диплом по специальности «филолог-русист». На кафедре русского языка того же университета прошёл аспирантуру и защитил в 1996 г. кандидатскую диссертацию по теме «Лингвопоэтический анализ Торжественных слов св. Кирилла Туровского». Начал преподавать с 1992 года.
Доцент кафедры русского языка СПбГУ, Канадского колледжа СПбГУ[1], а также кафедры междисциплинарных исследований в области языков и литературы СПбГУ (курсы «Введение в филологию: структура текста», «Введение в историческую и описательную поэтику», «Классический русский роман», «Русская поэтическая классика XX века», «Пушкин и Гоголь: контрастные основы национальной классики», «Повествование» и другие[2]). Специалист по русской литературе XI—XIV и XIX—XX веков (поэтика текста, интертекстуальность, языковые модели), палеославистике, общей поэтике, истории и методологии филологии и гуманитарных наук в целом.
Участие в игре «Что? Где? Когда?» и других проектах
В телепрограмме «Что? Где? Когда?» впервые участвовал в 1990 году в составе команды Ирины Ганделян. Всего провёл 47 игр, из которых его команда выиграла 33. Первый чемпион мира по спортивному «Что? Где? Когда?» 2002 года в составе команды «Троярд». Обладатель четырёх «Хрустальных сов» (1991, 1994, 2000 и 2002), больше (6) только лишь у Александра Друзя. Обладатель красного пиджака бессмертия (летняя серия 1991 года и летняя серия 1994 года). Активно играл в период с 1990 по 2005 год.
Последний раз сыграл в финале года, 24 декабря 2005 года, в серии, посвящённой 30-летию клуба. Команда Алексея Блинова (также в этой команде играли Сергей Виватенко, Ровшан Аскеров, Александр Рубин и Елена Орлова) уступила телезрителям со счётом 3-6 (Двинятин отвечал на первые два вопроса игры; на первый — правильно, при ответе на второй вопрос ошибся). В случае победы команда Блинова могла получить «Хрустальное гнездо» (6 «Хрустальных сов»), что сделало бы Двинятина 5-кратным обладателем «совы». После игры также был определён третий магистр в истории телеигры, им стал Виктор Сиднев.
Ведущий культурологической программы «Кругозор» на «Радио России».
В честь Двинятина названа одна из команд КВН — «Фёдор Двинятин», в 2009 году дошедшая до финала и ставшая бронзовым призёром Высшей лиги КВН[3].
Семья
Женат на Джамиле Двинятиной (Садуллаевой) — петербургском филологе, историке и теоретике кино[4][5].
Основные научные работы
- Двинятин Ф. Н. Беспредложный творительный в поэтическом тексте П.Филонова: структура текста и «мерцание» семантики // Russian Literature. — Vol. 71. Iss. 3-4 (1 April — 15 May 2012). — P. 313—328.
- Двинятин Ф. Н. Бодуэн де Куртене; Буслаев; Виноградов; Винокур; Грот; Даль; История языкознания; Кирилл Туровский; Мелетий Смотрицкий; Ожегов; Панов; Пешковский; Потебня; Словесное искусство в Древней Руси; Слово о полку Игореве; Срезневский; Соболевский; Трубецкой; Ушаков; Фортунатов; Шахматов; Щерба; Якобсон — энциклопедические статьи // Русский язык. Школьный энциклопедический словарь. — СПб., 2013. — С. 29 — 30; 34 — 35; 39 — 40; 40 — 41; 66 — 67; 68 — 69; 133—135; 141—142; 179; 225—226; 256; 262—263; 276—277; 374—377; 378—380; 413—414; 395—396; 455—456; 469; 484—485; 507; 508—509; 541—542. — То же: Русский язык. Школьный энциклопедический словарь. — СПб., 2015.
- Двинятин Ф. Н. Вероника и Валентина: (О героинях Кшиштофа Кесьлевского и Ирен Жакоб) // Символы, образы, стереотипы: художественный и эстетический опыт. Международные чтения по теории, истории и философии культуры. — СПб., 2000. — Вып. 9. — С. 337—345.
- Двинятин Ф. Н. Вторая кульминация генетивной поэтики. Маяковский // Дело авангарда. The Case of the Avant-Garde. — Amsterdam, 2008. — С. 81-111.
- Двинятин Ф. Н. Гомилии Кирилла Туровского: структура текста и философия текста // Актуальнi проблеми дослiдження фiлософськоi культури схiдних слов’ян XI—XVIII ст. — Полтава, 1993. — С. 34—36.
- Двинятин Ф. Н. Еще о межъязыковых звукосмысловых соответствиях в поэзии Бродского // Новое литературное обозрение. — № 112 (2011). — С. 288—299.
- Двинятин Ф. Н. Заговор, модель мира, повествование // Заговорный текст. Генезис и структура. — М.: Индрик, 2005. — С. 466—481.
- Двинятин Ф. Н. Из заметок по идеологической символике светил // Антропология культуры. Вып. 4. — М., 2010. — С. 158—181.
- Двинятин Ф. Н. Из заметок по поэтике Ахматовой // «На меже меж голосом и эхом»: Сб. статей в честь Т. В. Цивьян. — М., 2007. — С. 31—43.
- Двинятин Ф. Н. Из заметок по поэтике имени (Курочкин, Достоевский, Мандельштам, Набоков) // Имя: Семантическая аура. — М.: Языки славянских культур, 2007. — С. 256—270.
- Двинятин Ф. Н. Из лингвопоэтического комментария к одному петербургскому стихотворению Мандельштама // Петербургский дискурс. — СПб., 2013. — С. 79-103.
- Двинятин Ф. Н. Из наблюдений над фоносемантикой Державина // Русский язык конца 17 — начала 19 века. — СПб., 2001. — Сб. 2. — С. 109—130.
- Двинятин Ф. Н. К поэтическому языку русской философии: параллелизм, звуковой повтор, символ vs. термин // Поэтический и философский дискурсы: история взаимодействия и современное состояние. — М., 2016. — С. 182—194.
- Двинятин Ф. Н. Количественная грамматика глагола в десяти одах Г. Р. Державина // Литературная культура России XVIII века. Вып. 5. — СПб., 2014. — С. 164—181.
- Двинятин Ф. Н. Количественная грамматика глагола в торжественных одах Ломоносова // Филологическое наследие М. В. Ломоносова. — СПб., 2013. — С. 380—401.
- Двинятин Ф. Н. Количественная грамматика и поэтика личных форм глагола в «Гусли доброгласной» Симеона Полоцкого // Slověne = Словѣне. International Journal of Slavic Studies. — Vol. 4. No. 1. 2015. — С. 159—169.
- Двинятин Ф. Н. Культурологический дискурс в филологическом и общегуманитарном контексте // Культурология как она есть и как ей быть. Международные чтения по теории, истории и философии культуры. — СПб., 1998. — Вып. 5. — С. 181—183.
- Двинятин Ф. Н. Лермонтов и эволюция поэтической грамматики: количественные параметры // Мир Лермонтова. — СПб., 2015. — С. 407—415.
- Двинятин Ф. Н. Лингвопоэтический анализ Торжественных слов св. Кирилла Туровского / Автореф. дис. … канд. филол. наук. — СПб., 1996. — 18 с.
- Двинятин Ф. Н. Лингвопоэтический анализ Торжественных слов св. Кирилла Туровского / Кандидатская дис. … канд. филол. наук. — СПб., 1995. — 329 с.
- Двинятин Ф. Н. Музыкальная шутка в «Бесах» // [null Романский коллегиум. Выпуск 6, посв. памяти И. В. Лукьянец. Французские пассажи Ф. М. Достоевского]. — СПб., 2014. — С. 81-97.
- Двинятин Ф. Н. Набоков и футуристическая традиция: заметки к теме // Вестник филологического факультета Института иностранных языков. — СПб., 1999. — № 2/3. — С. 126—146.
- Двинятин Ф. Н. Набоков, модернизм, постмодернизм и мимесис // Империя N. Набоков и наследники. — М., 2006. — С. 442—481.
- Двинятин Ф. Н. «Нити мезгиревых тенет» и исследование В. В. Колесова о структуре древнерусского текста // Динамика русского слова: межвузовский сборник статей к 60-летию проф. В. В. Колесова. — СПб.: СПбГУ, 1994. — С. 89—94.
- Двинятин Ф. Н. Об интертекстуальных связях личного имени в «Даре» Набокова: Зина Мерц и вокруг // Russian Studies. — 1996. — Vol. II. № 3. — С. 234—254.
- Двинятин Ф. Н. «Овца» Д.Хармса: словесная поэтика и предположительные визуальные корреляты // Художник и его текст. — М., 2011. — С. 287—299.
- Двинятин Ф. Н. Омосиллабические серии в поэзии М. В. Ломоносова: об одном специальном типе звукосмысловых связей // Литературная культура России XVIII века. Сб. 4. — СПб., 2011. — С. 6-32.
- Двинятин Ф. Н. Пословичный Фома // Имя: Внутренняя структура, семантическая аура, контекст. — М., 2001. — Ч. 2. — С. 132—144.
- Двинятин Ф. Н. Пять пейзажей с набоковской сиренью // В. В. Набоков: Pro et contra. Материалы и исследования о жизни и творчестве В. В. Набокова. Антология. — СПб., 2001. — Т. 2. — С. 303—308.
- Двинятин Ф. Н. Распределение основных морфологических классов слов в русском поэтическом тексте // Русский формализм (1913—2013). Международный конгресс к столетию русской формальной школы. Тезисы докладов. — М., 2013. — С. 232—234.
- Двинятин Ф. Н. Семантические оппозиции в Торжественных словах Кирилла Туровского: Бог/человек в Слове о расслабленном // Kirill of Turov: Bishop, Preacher, Hymnographer. — Bergen, 2000. — С. 76—102.
- Двинятин Ф. Н. Типы авторской экспликации символа в весеннем фрагменте Кирилла Туровского // Антропология культуры. — М., 2004. — Вып. 2. — С. 61—85.
- Двинятин Ф. Н. Топика и бинарные конструкции в Торжественных Словах Кирилла Туровского (к постановке проблемы) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История, языкознание, литературоведение. — СПб., 1994. — Вып. 2 (№ 9). — С. 49—57.
- Двинятин Ф. Н. Традиционный текст в торжественных словах св. Кирилла Туровского. Библейская цитация // Герменевтика древнерусской литературы. — М.: Наследие, 1995. — Сб. 8. — С. 81—101.
- Двинятин Ф. Н. Три этюда по поэтике имени // Семантика имени. — М.: Языки славянских культур, 2010. — С. 91—126.
- Двинятин Ф. Н. «Ты пробуждаешься, о Байя, из гробницы…» Батюшкова сорок лет спустя // Антропология культуры. Вып. 5. — М., 2015. — С. 300—316.
- Двинятин Ф. Н. Хитростное строение, или премудрость лабиринта // В лабиринтах культуры. Международные чтения по теории, истории и философии культуры. — СПб., 1997. — Вып. 2. — С. 287—300.
- Двинятина Т. М., Двинятин Ф. Н. К изучению интертекстуальных связей поэзии И. Бунина 1910-х гг. // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. — Воронеж, 1997. — Вып. 8. — С. 83—92.
Напишите отзыв о статье "Двинятин, Фёдор Никитич"
Примечания
- ↑ [chgk.tvigra.ru/znatoki/?dvinyatin Биография с официального сайта «Что? Где? Когда?»]
- ↑ [artesliberales.spbu.ru/contacts-ru/dvinyatin Двинятин Федор Никитич] // Факультет свободных искусств и наук СПбГУ
- ↑ [polit.ru/news/2015/10/28/dvinyatin/ Мемория. Федор Двинятин] // Полит.ру, 28 октября 2015
- ↑ [finparty.ru/section/event_business/18531/ Алексей Кудрин занялся креативной экономикой]
- ↑ [www.kinoshkola.org/node/569 Джамиля Рузмаматовна Двинятина (Садуллаева)]
Ссылки
- [chgk.tvigra.ru/znatoki/?dvinyatin Биография с официального сайта «Что? Где? Когда?»]
- [artesliberales.spbu.ru/contacts-ru/dvinyatin Информация на сайте Факультета свободных искусств и наук]
- [www.philarts.spbu.ru/structure/sub-faculties/kafedra-russkogo-yazyka/sotrudniki1/dvinyatin Информация на сайте Факультета филологии СПбГУ]
Отрывок, характеризующий Двинятин, Фёдор Никитич
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
