Многократная экспозиция

Многократная экспозиция или мультиэкспозиция — специальный приём в фотографии и кинематографе, который заключается в том, что один и тот же кадр фотоматериала экспонируется несколько раз. Приём используется как один из методов хронофотографии или в качестве творческого приёма в фото- и киноискусстве. В последнем случае многократная экспозиция позволяет совместить в одном кадре несколько объектов и действий, в реальности расположенных в разных местах и происходящих в разное время. Такие приёмы комбинированной киносъёмки, как каше, блуждающая маска, и монтажный переход «наплыв» при оптической технологии кинопроизводства основаны на мультиэкспозиции. При этом киноплёнка проходит через киносъёмочный аппарат два и более раз, получая несколько экспозиций.

Техника мультиэкспозиции

Простейший способ получения многократной экспозиции, использовавшийся ещё в хронофотографии Жюлем Марэ, заключается в освещении движущегося объекта съёмки импульсным источником света. В современной фотографии это легко осуществимо при помощи стробоскопа или электронной фотовспышки. Последние в большинстве оснащаются режимом стробоскопа, предназначенным как раз для этой цели. В классической плёночной фотографии мультиэкспозиция осуществима также при многократном срабатывании затвора и неподвижном фотоматериале. Такая техника пригодна при создании художественных снимков, совмещающих различные объекты. Многократная экспозиция возможна также при фотопечати. В этом случае на одном фотоснимке совмещаются изображения с разных негативов. Аналогичным образом совмещение достигается в кинематографе при многопроходной печати кинокопировальным аппаратом на одну киноплёнку. Отличие многократной экспозиции при съёмке от такой же техники при печати заключается в принципе сложения изображений: если при съёмке усиливается светлота полутонов, то при печати нарастает оптическая плотность, давая более тёмные тона.

• Stabhochsprung 1890.jpg

  Хронофотографический снимок, полученный Жаном Марэ методом мультиэкспозиции
  1890 год

• Jekyll-mansfield.jpg

  Портрет Ричарда Менсфилда в виде доктора Джекилла и мистера Хайда одновременно 1895 год

• Karlheinz Stockhausen par Claude Truong-Ngoc 1980.jpg

  Карлхайнц Штокхаузен, Многократная экспозиция, 1980 год

• Ap8-KSC-68PC-329.jpg

  Снимок двойной экспозицией, когда Луна не была видна во время старта

• Photo Double Exposure.jpg

  Двойная экспозиция на плёнку

• Time lapse plus contrast copy.jpg

  Эффект мультиэкспозиции, полученный с помощью графического редактора

При съёмке эффект может быть получен повторным экспонированием рулона фотоматериала после его обратной перемотки. Однако, результат такого наложения непредсказуем, а иногда неприемлем, особенно если неподвижный фон должен совпадать на всех экспозициях. В этом случае фотоматериал должен быть зафиксирован относительно объектива в течение всей съёмки. Проще всего это достигается на фотоаппаратах большого формата, где один и тот же лист фотоплёнки может получить любое количество экспозиций без перемещения. Простейшие фотоаппараты («Смена-8М», «Любитель-166») также позволяют делать многократную экспозицию за счёт независимости взвода затвора от протяжки плёнки. В более совершенных камерах эти действия сблокированы, исключая ошибочную повторную съёмку. В любительской аппаратуре это считалось достижением, но в профессиональной фотографии потребность мультиэкспозиции заставила разработчиков включить её, как дополнительную опцию. Профессиональные фотоаппараты стали оснащаться специальными отключателями блокировки, позволяющими взводить затвор без перевода кадра. Во многих случаях («Nikon F2», «Nikon FM») в качестве включателя мультиэкспозиции использовалась кнопка обратной перемотки плёнки, разъединяющая затвор и транспортировочный барабан. Более поздние модели стали оснащать отдельным рычагом, исключающим случайный сдвиг фотоматериала, возможный при использовании кнопки обратной перемотки. В среднеформатных фотоаппаратах с кассетами магазинного типа («Киев-88», «Hasselblad») повторный взвод затвора производится при отсоединённой кассете, исключая перемещение плёнки.

В кинематографе для получения двойных экспозиций пригодны любые киносъёмочные аппараты. После первой экспозиции киноплёнка вынимается из кассеты, перематывается на начало и заряжается снова. Аппаратура для комбинированных съёмок (например, советские «2КСК» и «5КСМ») позволяла отматывать киноплёнку непосредственно в аппарате, контролируя перемотку по счётчику кадров. Такая технология использовалась при изготовлении монтажных переходов «наплывом» непосредственно на съёмках. Для более сложных двойных экспозиций выпускалась аппаратура, работающая методом «бипак». Непредсказуемость результатов мультиэкспозиции при киносъёмке заставляла чаще всего изготавливать такие комбинированные кадры в процессе промежуточного контратипирования: на мастер-позитиве или дубльнегативе. В цифровой фотографии и цифровом кино эффект реализуется с помощью графических и видеоредакторов путём сложения двух и более исходных кадров. Аналогичным образом эффект мультиэкспозиции получается на телевидении с помощью видеомикшера, на который подаются сигналы с нескольких телекамер. По этой причине функция мультиэкспозиции в большинстве цифровых фотоаппаратов отсутствует.

См. также

• Спецэффект
• Блуждающая маска
• Управление движением камеры
• Хронофотография

Литература

• Е. А. Иофис. Фотокинотехника / И. Ю. Шебалин. — М.: «Советская энциклопедия», 1981. — 447 с.

• Дмитрий Масуренков [mediavision-mag.ru/uploads/02%202011/36-39%2002_2011.pdf Этапы развития комбинированных съёмок] (рус.) // «MediaVision» : журнал. — 2011. — № 3. — С. 36—39.

Ссылки

• [medvedevphoto.livejournal.com/69196.html Мультиэкспозиция в Canon 5D Mark III]
• [simkov.ru/wordpress/?p=259 Мультиэкспозиция — я, я и снова я]
• [photo-element.ru/ps/multiexposition-4/multiexposition-4.html Основы мультиэкспозиции. Мультипечать]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Многократная экспозиция

– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.