Дворец Ниаваран

Дворец Ниаваран - дворец в Тегеране, музей. Ниаваран начал строиться при последних Каджарах и достраивался при шахах Пехлеви. В 2000 этот комплекс был выделен из дворца Саадабад, и сейчас включает пять зданий: собственно дворец Ниаваран, павильон Ахмад-шаха, дворец Сахибкарание, музей Джахан Нама и библиотеку.

Главное здание дворца было построено в середине XX в. при Мухаммед Реза-шахе. Первоначально оно задумывалось как зал для официальных гостей, однако впоследствии стало резиденцией царской семьи. Интерьер и дизайн Ниаварана были выполнены группой французских архитекторов. На первом этаже находится главный зал, а также ряд боковых залов, столовая, кинотеатр и гостиная. На верхнем этаже находились жилые комнаты семьи Пехлеви. Они украшены ценными картинами, коврами и подарками из разных стран.

Двухэтажный павильон Ахмад-шаха был построен в последние годы правления Каджаров и после реставрации использовался шахами Пехлеви. В залах павильона выставлены изделия из серебра, бронзы, слоновой кости и дерева, сувениры из разных стран, картины, медали, а также драгоценные камни. На втором этаже расположена терраса с 26 гипсовыми колоннами.

Дворец Сахибкарание начал строиться при Насреддин-шахе в конце XIX в. Тогда были отстроены зал приемов, зимнее помещение, несколько маленьких зданий и терраса. В 1906, в разгар революции, в этом дворце шах Музафар-ад-дин подписал первую иранскую конституцию. При шахах Пехлеви павильон был обновлен, в его дворе был выкопан бассейн. В 1976 часть дворца Сахибкарание была отведена под музей, где собраны доисторические и современные изделия со всего мира, включая доколумбовую Америку, лурестанские бронзы и раннехристианские памятники, а также работы Пикассо, Ренуара и других европейских живописцев.

Ссылки

[niavaranpalace.ir/English/home-english.htm Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Дворец Ниаваран

– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.