Дворец Петра III

Достопримечательность
Дворец Петра III
Дворец Петра III
Страна	Россия
Город	Ломоносов, Санкт-Петербург
Архитектурный стиль	Рококо
Автор проекта	Антонио Ринальди
Основатель	Пётр III
Строительство	1758—1762 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810305047
Сайт	[peterhofmuseum.ru/ Официальный сайт]

Дворец Петра III — дворец, расположенный в юго-восточной части дворцово-паркового ансамбля «Ораниенбаум». Был построен в 1758—1762 гг. по проекту архитектора Антонио Ринальди для наследника русского престола Великого князя Петра Федоровича, будущего императора Петра III, и являлся главной постройкой в потешной крепости Петерштадт. Дворец сохранился до наших дней, и в настоящее время в нем располагается музей «Дворец Петра III».

История создания и архитектура дворца

В 1743 году Ораниенбаум (бывшее имение А. Д. Меншикова) был пожалован наследнику престола Петру Федоровичу. Здесь для него в 1759—1762 гг. строится потешная крепость на южном берегу Нижнего пруда и речки Каросты, получившая название Петерштадт (нем. город Петра). Одновременно со строительством крепости возводится дворец для Петра III, в документах того времени именовавшийся «каменный дом».

Дворец был единственным двухэтажным зданием в крепости и вместе с Почетными воротами крепости составлял единый ансамбль (архитектор А. Ринальди). Малые его размеры связаны прежде всего с тем, что для жилья дворец не предназначался. Это был скорее павильон, в котором можно было отдохнуть после обеда.

Объемно-пространственное решение дворца и его планировка необычны. Это небольшое, почти кубической формы двухэтажное здание, увенчанное балюстрадой. В плане дворец имеет форму квадрата, один из углов которого срезан по плавной дуге. Именно эта часть здания — плавный переход от одной стороны здания к другой — и играет роль главного фасада. Благодаря этому дворец обозревается сразу с трех сторон. Этот прием придает неповторимое своеобразие облику дворца, миниатюрное здание воспринимается как бы в развороте, визуально кажется массивнее, значительнее.

Первый этаж дворца имел служебный характер. Он трактуется как опора второго, парадного этажа и покоится на невысоком цоколе, прорезанном окнами. Он рустован сплошными горизонтальными полосами, что визуально делает его как бы ниже, приземленнее. Второй этаж решен параднее и производит впечатление большей легкости, ибо в нем преобладают вертикали. Окна, расположенные соответственно окнам первого этажа, по существу являются застекленными дверями. В своей нижней части они защищены кованными решетками с тонким орнаментом. Дворец является первой самостоятельной работой А. Ринальди в России и в архитектурном отношении несет в себе черты стиля рококо, развитие которого в России не получило широкого распространения — практически сразу его заменил зарождавшийся тогда классицизм. Таким образом, помимо дворца Петра III памятниками рококо являются другие объекты дворцово-паркового ансамбля Ораниенбаума — Китайский дворец и павильон Катальной горки (автором которых также является Ринальди).

При жизни Петра III внутренняя отделка была не до конца завершена (в Передней не успели закрепить плафон на потолке, а шпалерная развеска Картинного зала была закончена всего за 5 дней до переворота 28 июня 1762 года). После его смерти крепость Петерштадт и дворец приходят в запустение: вывозятся картины из Картинного зала, постепенно начинают разрушаться строения крепости и прилегающего итальянского сада. В начале XIX века сносятся одноэтажные деревянные строения крепости. От неё остаются лишь земляные укрепления, Почетные ворота и дворец.

Лишь в конце XIX века (1885—1889 гг.) дворец ремонтируется и реставрируется. Под началом архитектора Г. А. Прейса заменяется паркетный пол, снимается ветхий штоф и шелк со стен, а сам дворец становится охотничьим домиком. Остаткам крепости придается вид романтических руин.

Судьба дворца после 1917 года

После Октябрьской революции 1917 года парк Ораниенбаума переходят в ведение Лесного техникума, основанного в Ораниенбауме в 1918 году. Дворец Петра III переходит в его распоряжение в 1929 году и техникум устраивает здесь целый зоопарк - в клетках содержались волк, медведь и пр. в 1935 году дворец арендует Отдел физкультуры и в долине реки Каросты сооружается трамплин. В 1940 году дворец удалось освободить от арендаторов.

В годы Великой Отечественной войны Ораниенбаум, находящийся на территории так называемого Ораниенбаумского плацдарма, не был разрушен фашистами в отличие от других пригородов Ленинграда. На территории парка располагалась 48-я Ордена Октябрьской Революции Краснознаменная Ропшинская Стрелковая дивизия им. М.И. Калинина под командованием генерала Сафонова, которая взяла на себя охрану всего дворцово-паркового ансамбля. Во дворце Петра III хранились экспонаты из Китайского дворца, которые не успели вывезти в эвакуацию.

Единственный снаряд, попавший во дворец в военные годы, угодил в дымоход и разорвался там на уровне второго этажа. Из-за этого в Спальне был уничтожен лепной камин, который после войны так и не был восстановлен. Также были повреждены лаковые росписи Федора Власова, расположенные на панелях стен.

После войны дворец открывается как музей уже в 1953 году, однако первоначально используется как выставочный павильон. В нем экспонировались предметы декоративно-прикладного искусства Китая с древности до современности. После восстановления отделки XVIII века в Картинном зале в 1961-1962 гг. дворец открывается как самостоятельный историко-бытовой музей, действующий до сих пор.

Район Петерштадта был реставрирован в 1953-1955 гг. С целью сделать дворец обозреваемым со всех сторон (на что его создатель Ринальди не рассчитывал), а также устроить площадки-накопители для экскурсионных групп, были срыты земляные валы крепости, как подлинные, так и восстановленные в XIX веке. Были устроены три цветника вокруг дворца и поставлено несколько статуй.. В таком виде все находится и в настоящее время.

В 1980-е годы на территории разрушенной крепости Петерштадт проводятся археологические раскопки под началом В.А. Коренцвита. В ходе раскопок были выявлены фундаменты зданий крепости и найдены многочисленные предметы бытового обихода. Часть находок представлена в экспозиции музея в настоящее время.

Внутренняя отделка

Парадные залы располагаются на втором этаже дворца. Помещений всего шесть (это Передняя, Буфетная, Картинный зал, Кабинет, Спальня и Будуар) и все они, кроме Картинного зала, очень небольшие по размеру. Комнаты расположены по периметру дворца, при этом анфиладная система, столь характерная для XVIII века, отсутствует. Главная лестница круглая в плане и не находится на главной оси дворца. Такое расположение залов и лестницы подчинено прежде всего идее комфорта и уюта — дворец создавался для отдыха, а не для официальных приемов и увеселений. Комнаты распределены очень логично — Спальня и Будуар обособлены, в то время как остальные помещения тесно связаны с главным Картинным залом.

Декоратором помещений был архитектор дворца Антонио Ринальди. По его проекту в каждой из комнат, несмотря на небольшой размер, разнообразной и утонченной отделкой должен быть подчеркнут их дворцовый характер.

Лепное убранство

Во всех залах второго этажа полностью сохранилось лепное убранство перекрытий середины XVIII века, выполненное в технике намазной лепки . В декоре потолка чаще всего встречается цветочный орнамент, характерный для стиля рококо, а также картуши и рокайли. Примечательно, что именно во дворце Петра III на потолочном перекрытии Спальни впервые встречается так называемый «цветок Ринальди» — две скрещенные цветущие ветви, перевязанные бантом, который позже архитектор будет использовать в декоре всех своих построек (Китайский дворец, павильон Катальной горки, Мраморный дворец, костел св. Екатерины).

Уникальной является сюжетная лепка на потолке Будуара (также по эскизу Ринальди). Это четыре сценки из жизни крепости Петерштадт — поединок двух гусар, часовой с мушкетом на одном из бастионов крепости, кавалерийский дозор и четыре корабля на Малом увеселительном море (в настоящее время это Нижний пруд). Военная тематика была выбрана неслучайно — во-первых, Петр III любил все все военное, во-вторых, дворец располагался на территории хоть и потешной, но все же крепости.

Лепка является главным элементом отделки Буфетной — на 22 двух лепных посеребренных полочках, объединенных растительным орнаментом в единую композицию, размещаются китайские фарфоровые вазочки XVIII века. Ринальди в дальнейшем разовьет идею таких полочек и подобным образом, но гораздо более пышно отделает Фарфоровый кабинет в павильоне Катальной горки.

Отделка стен

В XVIII веке стены парадных помещений были затянуты тканью — штофом в Буфетной, атласом в Будуаре, шелком в Передней, Кабинете и Спальне. Однако по причине ветхости тканей при реставрации конца XIX века они были заменены на живописные обои (в Кабинете и Спальне), в Буфетной и Передней стены были окрашены в свело-зеленый и охристый цвета соответственно, а в Будуаре стены декорировали резными деревянными панно с накладной резьбой в стиле второго рококо. В настоящее время стены в Передней и Буфетной окрашены, в Кабинете и Спальне затянуты тканью (серебристым и алым муаром соответственно), в Будуаре на стенах сохранены резные панно.

Шпалерная развеска Картинного зала

В Картинном зале основным элементом отделки стен является живопись в шпалерной развеске. Такая развеска была характерна для оформления дворцовых интерьеров первой половины и середины XVIII века. Кроме дворца Петра III подобные залы с живописью имеются в Екатерининском дворце в Царском селе, в Эрмитаже и Большом дворце в Петергофе.

Главный принцип шпалерной развески — это объединение различных картин на одной стене не по степени художественной ценности, жанру или направлению, а по колористическому решению полотен, которые размещаются на стене вплотную друг к другу с определенной симметрией. Картины разделяют узкие посеребренные рамы. На каждой стене выделяется центральная картина, обычно самая большая по размеру, вокруг которой группируются картины поменьше. Иногда холст полотен приходилось обрезать, подшивать, сами картины по краям зачастую дописывались.

Шпалерная развеска Картинного зала была осуществлена академиком Якобом Штелиным, бывшим воспитателем и библиотекарем Петра III, и художником Лукасом Пфанцельтом, автором коронацианного портрета императора, в 1762 году. Однако после дворцового переворота 1762 года и смерти Петра III картины вывозятся из дворца в Императорский Эрмитаж (сначала три картины в 1765 году, затем остальные в 1792).

В ходе ремонтно-реставрационных работ 1885—1888 гг. стены Картинного зала были декорированы живописными обоями. В таком виде зал просуществовал до 1952 года, когда обои были сняты. В 1960—1962 гг.под руководством Р. П. Саусена были проведены работы по восстановлению шпалерной развески. В основу были положены архивные документы и чертежи развески Якобы Штелина, обнаруженные в архиве Академии Наук. Картины были получены из Государственного Эрмитажа, при этом четыре из них (так называемые «портреты стариков» Лукаса Пфанцельта) вернулись на свои исторические места.

В Картинном зале представлены живописные полотна различных школ живописи (итальянской, голландской, фламандской и немецкой) XVII—XVIII веков, различных жанров (анималистический жанр, пейзаж, портрет, натюрморт). Центральное место занимают картины итальянских мастеров, выполненные в стиле барокко. Это женские портреты Пьетро Ротари, полотна «Венера с Амуром» Пьетро Либери, «Смерть Клеопатры» Николо Реньери, «Каин, убивающий Авеля» Франческо Романелли. Анималистический жанр представлен двумя картинами Иоганна Фридриха Грота, брата художника-портретиста Георга Грота.

Лаковые росписи Федора Власова

В Картинном зале европейскую живопись в шпалерной развеске прекрасно дополняют лаковые панно в стиле шинуазри работы русского художника Федора Власова. Панно также украшают стены, двери и откосы окон и дверей в Кабинете и Спальне. Они представляют собой живописные фантазии в стиле китайского искусства.

Каждая из 218 композиций окружена растительным и геометрическим орнаментом и заключена в резную посеребренную раму из накладной резьбы (кроме дверей). В ней сочетаются мотивы рокайля с листьями камыша и аканта. Основа для лаковой живописи — дерево, покрытое тонким слоем смеси мела и каолина со свинцовыми белилами. Второй слой подцвечен зеленым, черным, либо красным цветом и служит фоном для росписи. На этот грунт наносился лак, по которому и выполнялась роспись красками и золотом, растворенным в яйце. Также применялось наложение тонких листочков сусального золота на уже выполненный рисунок.

Общая площадь лаковых панно составляет 70 кв. метров, однако ни одна композиция по сюжету не повторяется. При создании росписей по лаку были использованы характерные для китайского искусства приемы: построение рисунка по вертикали, четкие контуры предметов, отсутствие светотени, но при этом в этих панно причудливо сочетается китайский пейзаж и чисто европейская пастораль. Лаковые росписи Федора Власова являются уникальными и наиболее ценными в художественном отношении из всего декоративного убранства дворца.

Паркет

Во дворце Петра III паркет XVIII века не сохранился до наших дней. Весь существующий сейчас во дворце паркет выполнен во время ремонтно-реставрационных работ конца XIX века. В ряде комнат он был реставрирован, что позволяет предположить, что в паркете XIX века содержатся вставки из подлинного паркета. В Передней же пол был полностью заменен с дощатого на паркетный в стиле второго рококо.

В Картинном зале, Кабинете и Спальне паркет является как бы зеркальным отражением декора потолочных перекрытий и составлен из мелких дубовых шашек. Центральные медальоны набраны из мореного дуба, амаранта, ореха, красного и розового дерева.

Мебель

Образцы мебели, экспонируемые во дворце Петра III, выполнены в XVIII веке как в Европе, так и в России. Наиболее ценным является бюро-кабинет (или Белый кабинет) работы мастера Франциска Конрада, выполненный специально для павильона Эрмитаж в итальянском саду крепости Петерштадт в 1759 году. Бюро является уникальным примером стиля шинуазри в мебели: технология его росписи подобна технологии изготовления лаковых панно Федора Власова.

Также среди интересных предметов мебели выделяются черные лаковые столики с росписью золотом (Япония, XVIII век), резные золоченые табуретки и банкетки (Россия, XVIII век), шкаф в технике маркетри (Германия, середина XVIII века), дамское бюро-туалет со съемными ножками (предположительно принадлежало Екатерине II, Россия, середина XVIII века)

См. также

• Потешная крепость Петерштадт
• Китайский дворец
• Ораниенбаум (дворцово-парковый ансамбль)
• Ломоносов (город)
• Государственный музей-заповедник «Петергоф»
• Петергоф (дворцово-парковый ансамбль)
• Дворцово-парковые ансамбли пригородов Санкт-Петербурга

Ссылки

• [peterhofmuseum.ru/ Официальный сайт ГМЗ «Петергоф»]
• [www.museum.ru/M120 ГМЗ «Ораниенбаум» на портале «Музеи России»]
• [www.spb-guide.ru/lomonosov.htm Музей-заповедник «Ораниенбаум»: фотографии, информация для туристов]
• [www.oranienbaum.org/ ГМЗ «Ораниенбаум»] (неофициальный сайт)
• [www.peterhoff.spb.su/categories.php?cat_id=8 Фотографии Ломоносова] (фото)
• [www.nasledie-rus.ru/podshivka/7003.php «Сокровища Ораниенбаума». (Судьба пригорода С.-Петербурга начиная с XVIII в.)]

Литература

• Гусаров А. Ю. Ораниенбаум. Три века истории. — СПб., 2011. — ISBN 978-5-93437-329-1.

Отрывок, характеризующий Дворец Петра III

– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!