Дворжецкий, Владислав Вацлавович

Владислав Дворжецкий
В фильме «Капитан Немо»
Имя при рождении:	Владислав Вацлавович Дворжецкий
Профессия:	актёр
Карьера:	1969 - 1978
Награды:

Владисла́в Ва́цлавович Дворже́цкий (1939 — 1978) — советский актёр театра и кино.

Биография

Родился 26 апреля 1939 года в Омске в семье балерины Таисии Рэй и актёра Вацлава Дворжецкого.

После окончания школы учился в омском медицинском училище (1956-1959).

В 1959–1961 годах служил в армии на Сахалине — фельдшером-начальником аптеки медицинского пункта полка. Там на танцах познакомился со своей будущей женой Альбиной. Спустя три года бросил ее и сына Александра (по одной из версий - из-за измены Альбины) и вернулся в Омск.

В 1964–1967 годах учился в театральной студии при омском ТЮЗе, по окончании студии без особого успеха работал в Омском драматическом театре, преимущественно в эпизодических ролях. В этом же театре работала вторая его жена - актриса Светлана Пиляева.

В 1968 году Наталья Коренева искала актёров для фильма С. Самсонова «Каждый вечер в одиннадцать», увидела Владислава в омском театре и взяла его фотографии. Но в фильм Самсонова Дворжецкий так и не попал. Через несколько месяцев фотографии Дворжецкого увидели режиссёры А. Алов и В. Наумов, которые приступали к съёмкам фильма «Бег» по М. Булгакову. Лицо актёра им показалось интересным, и они вызвали его на пробы.

Владислав Дворжецкий так вспоминал об этом:

Получив телеграмму с приглашением на кинопробу, я кинулся перечитывать пьесу Булгакова. Стали гадать с женой, кого бы я мог там сыграть. Светлана сказала: „Может, Хлудова?“ Она всегда преувеличивает мои возможности. А я, конечно, на эту роль и не замахивался. При первой встрече режиссёры предупредили меня: „Не стесняйтесь, будем Вас разглядывать“. Пробовали на роль Голубкова, потом на роль начальника контрразведки Тихого. А я целый месяц маялся в Омске ожиданием и всё на что-то надеялся. Наконец свершилось. Был вызван вторично. Догадка моей жены подтвердилась — поручили Хлудова. Работа над ролью началась с невероятно сложной сцены в салоне поезда: Хлудов в бреду, его преследует призрак повешенного солдата, осмелившегося сказать Хлудову об его зверствах… Было ужасно страшно. Пережил и это. И потекли дни работы, изнурительной и радостной…

Едва были завершёны съёмки в «Беге», как Дворжецкого пригласили в ещё одну мосфильмовскую картину — «Возвращение „Святого Луки“».

Фильмы «Бег» и «Возвращение „Святого Луки“» вышли на широкий экран в один год — 1971-й. С этого момента имя Владислава Дворжецкого стало известно миллионам зрителей.

Следующей киноработой Дворжецкого стала роль пилота Бертона в фильме «Солярис» (1972) А. А. Тарковского, сняться у которого Владислав мечтал всегда.

Весной 1972 года Дворжецкий приступил к работе в фильме режиссёров А. М. Мкртчяна и Л. С. Попова «Земля Санникова». Несмотря на то, что съёмки этой картины сопровождались непрерывными скандалами, и атмосферу на съёмочной площадке порой трудно было назвать творческой, фильм чрезвычайно понравился публике.

Параллельно со съёмками в «Земле Санникова» Дворжецкий снимался ещё в одном фильме — «Зарубки на память». В 1972-1973 годах Дворжецкий создал фантастический образ писателя Ярослава Галана в фильме «До последней минуты» (1974). Во время съёмок этого фильма Дворжецкий дал интервью, в котором сказал:

За последнее время в моей актёрской судьбе наметился резкий крен. Из разряда отрицательных героев волей режиссуры перехожу в разряд положительных. Одноплановость ролей всегда казалась мне опасной, и в каждой новой работе я стараюсь найти какие-то новые повороты, грани. В картине «До последней минуты» в чём-то это и легче. Речь идёт о реальном человеке, о нём сохранилось множество воспоминаний, сегодня живы близкие ему люди. Наконец, существуют его литературные произведения, из них можно немало почерпнуть. Но в такой работе есть и своя сложность, особенно важно не изменить духовному облику героя…

Как и большинство идеологических фильмов, картина «До последней минуты» изначально была обречена на хвалу в официальной пропаганде (её даже удостоили Государственной премии УССР), но массовый зритель остался к ней равнодушен. Чего нельзя сказать о другой работе актёра — главной роли в приключенческом фильме «Капитан Немо» (по мотивам романов Ж. Верна). Этот романтический минисериал, созданный на одесской киностудии, был принят зрителями с восторгом. Также тепло были встречены работы Владислава в картинах «Там, за горизонтом» (1975) и «Возврата нет» (1974).

Вспышкой большого интереса было отмечено исполнение Дворжецким роли святого Антония в спектакле «Чудо Святого Антония» (1976, московский театр киноактёра). Эта работа совпала с исполнением главной роли в телефильме «Встреча на далёком меридиане», съёмки которого из Москвы переместились в Ялту. Там Владислава и настигла болезнь. В тяжёлом состоянии 29 декабря 1976 года Дворжецкий попал в Ливадийскую больницу, где узнал от врачей о двух инфарктах, случившихся у него в течение последнего месяца. Близкие Владислава, да и он сам, понимали, что это следствие больших перегрузок и того ритма, в котором он жил и работал. Врачам удалось сохранить жизнь актёру, и в апреле 1977 года он снова приступает к работе.

Осенью и зимой 1977 года Дворжецкий снялся в телефильме «Однокашники», где сыграл свою последнюю роль — высокопоставленного чиновника. Во время съемок актер серьезно заболел гриппом, но продолжал сниматься.

Ещё были поездки по стране — антрепризные спектакли с его участием, встречи со зрителями от Бюро кинопропаганды.

Умер Дворжецкий от приступа острой сердечной недостаточности 28 мая 1978 года на гастролях в Гомеле. Ровно за год до этого, в мае 1977, под Гомелем Дворжецкий попал в автокатастрофу, но чудом выжил.

Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище. Автор скульптуры — Елена Филатова.

В 1976 году режиссёр Александр Свешников основал собственную киностудию, которой в 1978 году дал имя Владислава Дворжецкого. Свешников говорил о Дворжецком:

В ХХІ веке появилось новое поколение поклонников Дворжецкого. Это люди, которые родились после смерти актёра и смотрели его фильмы не в кинотеатрах, а только по телевизору или в Интернете. Но и у современных зрителей игра Влада тоже вызывает экранный шок. Этот шок объясняется не только глубоким талантом Дворжецкого, но и его невероятной магией. Конечно, Влад прекрасен в любой роли, но всё-таки его уникальный дар, своеобразная внешность и магическая привлекательность лучше всего раскрывались в исторических персонажах, в мистике, в фантастике.

По воспоминаниям друзей, у Владислава Дворжецкого было необычное для мужчины хобби - вязание на спицах.

Признание

• Государственная премия УССР имени Т. Г. Шевченко (1975) — за исполнение роли Ярослава Галана в фильме «До последней минуты» (1974)

Семья

• Отец — Вацлав Янович Дворжецкий. Мать — Таисия Владимировна Рэй.
• Брат по отцу — Евгений Вацлавович Дворжецкий, который тоже умер в возрасте 39 лет, но, в отличие от Владислава, в автокатастрофе.
• Первая жена — Альбина Дворжецкая (в 1960—1970 годах жила в пос. Славянка, Приморского края).
  • От неё сын — Александр (бизнесмен).
• Вторая жена — Светлана Пиляева - актриса, режиссёр ГТРК "Иртыш".
  • От неё дочь — Лидия, умерла в 1998 году во время родов.
    • Внуки — Алексей, Егор, Антон, Захар, Максим.
• Третья жена — Ирина Дворжецкая — манекенщица, скончалась.
  • От неё сын — Дмитрий.
• Четвёртая жена — Наталья Литвиненко - сотрудница исполкома. Детей не было.

Фильмография

1. 1971 — Бег — генерал Роман Валерьянович Хлудов
2. 1971 — Возвращение «Святого Луки» — вор-рецидивист Михаил Иванович Карабанов
3. 1971 — Нам некогда ждать — атаман Вадим Орлов
4. 1972 — Солярис — пилот Анри Бертон
5. 1973 — Возврата нет — Николай Яковлевич Никитин, фронтовик, председатель колхоза
6. 1973 — Зарубки на память — коммунист Петря Радукан
7. 1973 — За облаками — небо — лётчик Сергей Руднев
8. 1973 — Земля Санникова — Александр Петрович Ильин, учёный, организатор экспедиции
9. 1973 — Открытая книга — Дмитрий Дмитриевич Львов, учёный
10. 1973 — Сад (короткометражный) — посетитель фотоателье
11. 1974 — До последней минуты — Ярослав Галан, писатель
12. 1975 — Единственная дорога — Вальтер Хольц, немецкий офицер, начальник автоколонны
13. 1975 — Там, за горизонтом — лётчик Сергей Руднев
14. 1976 — Капитан Немо — Капитан Немо, он же принц Даккар
15. 1977 — Легенда о Тиле — Филипп II, испанский король
16. 1977 — Юлия Вревская — Александр II, российский император
17. 1978 — Встреча на далёком меридиане — Ник Реннет, американский учёный-физик
18. 1978 — Однокашники — Николай Васильевич Лобанов, высокопоставленный чиновник

Литература

• Ширяев, Юрий. Владислав Дворжецкий // Актёры советского кино. Вып. 9. / Ред-сост. А. М. Сандлер. — М.: Искусство, 1973. — С. 92—105.
• Вацлав Дворжецкий — династия. Издательство «Деком». Нижний Новгород, 1999.
• Світлана Шакула. Феномен кіноактора Владислава Дворжецького. Издательство «Вадим Карпенко». Киев, 2015.

Ссылки

• Владислав Дворжецкий (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Дворжецкий, Владислав Вацлавович

Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.