Дворцовая площадь

</tt>

Дворцовая площадьДворцовая площадь</td></tr>

Дворцовая площадь
Санкт-Петербург Санкт-Петербург
Общая информация
Район	Центральный
Прежние названия	Адмиралтейский луг (1736—1772) площадь Урицкого (1918—1944)
Ближайшие станции метро	Адмиралтейская
Вид на Зимний дворец и Дворцовую площадь с высоты
[www.openstreetmap.org/?lat=59.93907&lon=30.31364&zoom=16&layers=M на карте OpenStreetMap]
[maps.yandex.ru/-/CVrGVqa на карте яндекс]
[maps.google.ru/maps?f=q&source=s_q&hl=ru&geocode=&q=Дворцовая+площадь&sll=59.933054,30.306602&sspn=0.007504,0.027788&ie=UTF8&hq=&hnear=Дворцовая+пл.,+город+Санкт-Петербург&ll=59.939633,30.317245&spn=0.007502,0.027788&z=16 на карте Google]
Объект всемирного наследия
Palace Square
Ссылка	[whc.unesco.org/ru/list/540 № 540] в списке объектов всемирного наследия ([whc.unesco.org/en/list/540 en])
Тип	Культурный
Критерии	i, ii, iv, vi
Регион	Европа и Северная Америка
Включение	1990  (14-я сессия)

Дворцовая площадьДворцовая площадьДворцовая площадь

Дворцо́вая пло́щадь (с 1918 до 1944 площадь Урицкого) — главная площадь Санкт-Петербурга, архитектурный ансамбль, возникший во второй половине XVIII — первой половине XIX века.

Площадь образуют памятники истории и культуры федерального значения: Зимний дворец, Здание штаба Гвардейского корпуса, Здание Главного штаба с Триумфальной аркой, Александровская колонна. Её размеры составляют около 5,4 га (для сравнения — Красная площадь в Москве имеет площадь 2,3 га). Существует так же неверная оценка в 8 га. В составе исторической застройки центра Санкт-Петербурга площадь включена в список Всемирного наследия и является пешеходной зоной.

История названия

Первоначальное название Адмиралтейский луг (включал также территорию современного Александровского сада) известно с 1736 года. Дано по Адмиралтейской верфи. Наименование существовало до 1772 года.

Наименование Дворцовая площадь известно с 1766 года. Дано по расположенному рядом Зимнему дворцу, южный фасад которого выходит на площадь. В октябре 1918 года площадь была переименована в площадь Урицкого (в честь М. С. Урицкого, одного из организаторов штурма Зимнего дворца в 1917 году, председателя Петроградской ЧК, убитого 30 августа 1918 года при входе в здание Главного штаба). 13 января 1944 года вышло постановление о возвращении 20 исторических наименований, в том числе и Дворцовой площади.

История

Предыстория площади

Предыстория площади связана с закладкой 5 ноября 1704 года Адмиралтейской крепости-верфи. Согласно требованиям военного времени Адмиралтейство окружили валами и рвом. Перед ним простиралось обширное открытое пространство — гласис, необходимый для действий крепостной артиллерии в случае вражеского нападения с суши. Вскоре после основания Адмиралтейство утратило функцию боевой крепости и вместе с ней постепенно ушло в прошлое и фортификационное значение гласиса. Первое время его территорию использовали для складирования и хранения строительного корабельного леса, больших якорей, других адмиралтейских припасов. Примерно с 1712 по 1717 годы на части бывшего гласиса находился Морской рынок , а территория заросла травой и превратилась в Адмиралтейский луг.

В 1721 году по инициативе Петра I была заложена основная планировочная схема Санкт-Петербурга в виде трелучника, исходящего от Адмиралтейства. Два луча (нынешние Невский и Вознесенский проспекты) возникли при Петре I, а третий луч (современная Гороховая улица) появился в 1736—1737 годах. Лучи этих трёх магистралей разделили огромный Адмиралтейский луг на несколько частей. Со времени царствования Анны Иоанновны в этом месте за казённый счёт устраивались празднества с фейерверками и народными гуляньями. На лугу на время торжеств по высочайшим указам возводили потешные павильоны, дворцы, устраивали винные фонтаны, жарились гигантские туши быков, которые затем отдавались на съедение народу. Сохранился любопытный документ от 29 апреля 1743 года, когда Елизавета повелела: «…луг против Зимнего дворца разравнять и засеять овсом». До 1760-х годов Адмиралтейский луг служил вспомогательной строительной площадкой императорского Зимнего дворца. В промежутках между перестройками дворца луг использовался для строевых учений воинских частей и выпаса придворного скота.

В 1753 году Франческо Растрелли предложил архитектурно организовать растекающуюся огромную территорию, создать центральную площадь столицы. Одновременно с окончательным вариантом Зимнего дворца Растрелли проектировал площадь против него. В центре площади, по оси здания, архитектор предполагал установить конный монумент Петра I работы своего отца. Статуя должна была находиться внутри колоннады, состоящей из двух колец с четырьмя прорывами, и бо́льшим из них в сторону императорского дворца. Части луга, оказавшиеся за пределами колоннады, Растрелли намеревался решить в виде куртин строгой геометрической формы. Проект площади получил замкнутый, обособленный характер. Колоннада не была увязана с планировкой примыкающих частей города. Однако центральная ось площади (север — юг), определённая зодчим, прошедшая через главные ворота дворца, выведенная в Большую Луговую, сохранена во всех последующих проектах и окончательно закреплена К. Росси.

В 1763 году Комиссией о каменном строении была опубликована конкурсная программа на составление генерального плана города с целью его дальнейшего благоустройства. Итогом конкурса стал план реконструкции центральной — Дворцовой площади Петербурга, выполненный Алексеем Квасовым и утверждённый 8 февраля 1765 года. Застройка с восточной стороны площади, согласно заданию, была сохранена, а западную границу площади архитектор наметил симметрично направлению Луговой, причём прямая линия этой границы на севере приобретала закругление. Эта линия сохранена на всех планах последующего времени.

16 июня 1766 года на Дворцовой площади состоялась знаменитая Петербургская Карусель, отличавшаяся особой роскошью, фантазией и размахом. Участники Карусели делились на четыре кадрили: Римскую, Славянскую, Турецкую и Индийскую. Каждая группа имела соответствующие наряды, лошадиную сбрую, вооружение, особые колесницы для участвующих в состязании дам и даже различные музыкальные инструменты — всё это делали специально для праздника. По проекту Антонио Ринальди на площади, которая в то время представляла поросший травой луг, были построены пятиярусный деревянный амфитеатр на несколько тысяч зрителей с отдельными ложами для Екатерины II и двенадцатилетнего великого князя Павла Петровича. Поверху шла балюстрада, украшенная вазами, а барьер расписан гирляндами, воинскими доспехами, львиными головами. Участники Карусели были в роскошных туалетах. Зрители увидели переливающуюся гору богатства и изобилия в драгоценных камнях и кавалерских и конных золотых и серебряных уборах, на цену многих миллионов рублей. Победителями среди дам стала графиня Наталья Чернышева, а среди кавалеров Григорий Орлов в уборе римского воина на гнедом коне.

Возникновение и развитие площади

Основой застройки Дворцовой площади стал существующий Зимний дворец (1754—1762, архитектор Б. Ф. Растрелли). Обращённый к Дворцовой площади южный фасад прорезан трёхчастной аркой. В период с 1764 по 1775 годы в удалённых концах площади возникают здания Вольного экономического общества на углу с Невским пр. (арх. Валлен-Деламот, перестроено) и Южный павильон Малого Эрмитажа (арх. Фельтен).

20 декабря 1778 года императрица велит преобразовать площадь «против императорского Зимнего дворца, между восточным углом Адмиралтейства и Миллионною улицею». В 1779 году Академия художеств объявляет конкурс на застройку площади. По итогам конкурса предпочтение было отдано модели «с порталом дорического ордера и антаблементом ордера коринфского… по открытии записки, приобщённой при упомянутой модели», сочинителем её оказался архитектор Ю. М. Фельтен. Предложение Фельтена фактически явилось типовым проектом по застройке площади, согласно плану реконструкции, разработанному Алексеем Квасовым ещё в 1765 году. Возведённые в 1779—1784 годах здания — «Глазовский дом», дом А. Д. Ланского, дом Я. А. Брюса — выстраивались по условной дуге.

«§ 113. Дворцовая площадь перед зимним дворцом окружена построенными ИМПЕРАТРИЦЕЮ в 1788 году тремя домами наподобие амфитеатра. На одной сделаны две беседки с загородками и скамьями из дикого камня под железною кровлею, в которых зимою раскладывается огонь для кучеров, стоящих на улице во время съезда при дворе. На сей площади сменяется гвардия, вступающая на караул, и при великих торжествованиях даются здесь народу жареные быки и фонтаны с вином. В торжественные дни от гвардии и прочих команд производятся на оной поздравления музыкою и барабанным боем.» 1794 год.

В 1819—1829 годах на месте фельтеновских домов, повторяя их основные пропорции и дугообразное положение в плане было воздвигнуто здание Главного штаба (архитектор К. И. Росси). Восточный корпус Росси строит симметрично западному и соединяет оба крыла триумфальной аркой. Два корпуса, соединённые аркой, охватывают пространство площади, придают её облику торжественность и монументальность. Росси решил градостроительную задачу, создав композицию в рамках сложного плана участка, заданной ещё Квасовым дугообразной линии границы площади и острого угла площади с рекой Мойкой

В 1837—1843 годах с восточной стороны Дворцовой площади на месте Экзерциргауза (1797—1798, архитектор В. Бренна) по проекту архитектора А. П. Брюллова построено большое здание штаба Гвардейского корпуса. В 1830—1834 годах в центре площади по проекту архитектора Огюста Монферрана была возведена Александровская колонна (фигура ангела выполнена скульптором Б. И. Орловским). Как и Триумфальная арка Главного штаба, памятник посвящён победам русского оружия в войне с Наполеоном.

С юго-западной стороны до 1840-х годов на углу Дворцовой площади и Невского проспекта находилось здание Вольного экономического общества. В 1845—1846 годах на этом месте построено здание (арх. И. Д. Черник), фасад которого гармонично сочетается с фасадом Главного штаба. С северо-западной стороны, между Адмиралтейством и Зимним дворцом до конца XIX века существовала Разводная площадь. Площадь использовалась для развода караула, была образована после уничтожения канала и бастионов Адмиралтейской крепости. В 1896—1901 годах на её месте перед дворцом был разбит сквер с фонтаном (архитекторы Н. И. Крамской, Р. Шмеллинг, садовод Р. Ф. Катцер). В 1920-х годах ограда сквера была демонтирована и использована при украшении парка им. 9 Января на проспекте Стачек. Сам фонтан был реконструирован в 2007—2008 годах с восстановлением исторического вида. В ΧΙΧ—начале ΧΧ веков Дворцовая площадь была местом проведения военных смотров и парадов. Девятого января 1905 на Дворцовой площади была расстреляна царскими войсками мирная демонстрация рабочих. В память об этом событии Дворцовая набережная была переименована в Набережную 9-го января (до 1944). В ночь с 25 на 26 октября (7—8 ноября) 1917 на Дворцовой площади произошёл решающий бой Октябрьского вооружённого восстания в Петрограде.

В начале XX века Манежная площадь находилась на территории Адмиралтейской полицейской части.

Перед Первой мировой войной все здания на Дворцовой площади были окрашены в красно-кирпичные цвета, на фоне которых и проходили события 1917 года. В 1940-х годах здания снова перекрасили в присущие им светлые тона.

Советское время

В советское время Дворцовая площадь была местом проведения демонстраций и парадов в дни революционных праздников. С октября 1918 года Дворцовая площадь официально называлась площадью Урицкого (в честь М. С. Урицкого, убитого в здании Главного штаба).

22 сентября 1918 года на Дворцовой площади был установлен гипсовый памятник А. Н. Радищеву по проекту скульптора Л. В. Шервуда, который стал первым памятником, установленным согласно плану монументальной пропаганды, принятому ленинским правительством 14 апреля 1918 года. Бюст опрокинуло ветром в январе 1919 года, и восстанавливать его не стали.

В 1918—1921 году на площади проходили масштабные театрализованные представления «Действо о III Интернационале», «Мистерия освобожденного труда», «К мировой коммуне», «Взятие Зимнего дворца» (постановщики — Николай Евреинов, Юрий Анненков и другие). 7 ноября 1920 года на площади Урицкого перед 100 тысячами зрителей были разыграны сцены, изображавшие события Октябрьской революции. В представлении принимали участие 6 тысяч человек. 20 июля 1924 года на площади состоялось представление «живых шахмат» с участием бойцов Красной Армии (белые) и ВМФ (чёрные); играли шахматные мастера Илья Рабинович и Петр Романовский.

В 1932 году проводится реконструкция площади, в ходе которой брусчатку заменили на асфальт, а также убрали гранитные столбики вокруг Александровской колонны.

С 1935 года на площади проходит финиш пробега Пушкин-Ленинград, старейшего пробега СССР.

Интересно, что в годы Великой Отечественной войны, осенью 1941 года рассматривался вариант размещения на площади аэродрома для истребительного авиационного полка, при этом должна была быть перенесена Александровская колонна и вырублен Адмиралтейский сад, однако от идеи отказались.

Историческое название было восстановлено 13 января 1944 года. В 1977 году на Дворцовой площади были проведены значительные реконструктивные работы и выполнено декоративное мощение, асфальтовое покрытие заменено диабазовой брусчаткой, воссозданы в первоначальных формах 4 фонаря по её углам.

20 августа 1991 года на Дворцовой площади прошёл стихийный митинг в знак протеста против действий так называемого ГКЧП СССР. В митинге участвовало около 100 тысяч человек.

Современный период

В ходе реставрации Дворцовой площади в 2001 году производились археологические исследования. В результате раскопок был найден фундамент флигеля Анны Иоанновны. В своё время он представлял из себя трёхэтажный дворец, возведённый по проекту Растрелли в 1746 году. В соответствии с планом реставрации площади фундамент был изучен, сфотографирован и вновь зарыт землёй. В качестве одного из вариантов рассматривалась идея оставить фрагмент фундамента для обозрения, закрыв его толстым прочным стеклом.

В 2006 году была выполнена реставрация Александровской колонны.

На Дворцовой площади с 1990-х годов проводятся концерты, ежегодные спортивные и общественные мероприятия:

• Парад, посвящённый дню города.
• Ежегодные международные легкоатлетические пробеги, такие как Пробег Пушкин — Санкт-Петербург и марафон Белые ночи.
• Неофициальный праздник любителей бардовской песни проходит ежегодно 1 сентября у стен Зимнего дворца.
• Концерты музыкантов. Сборный концерт во время Августовского путча ГКЧП «Рок против танков» (22 августа 1991 года); группа «ДДТ» (27 мая 1993 года); Джо Кокер (15 сентября 2005 года); оперный тенор Пласидо Доминго (16 июня 2001 года); Пол Маккартни (20 июня 2004 года); Элтон Джон (6 июля 2007 года); группа «The Rolling Stones» (28 июня 2007 года); группа «Scorpions» (13 июня 2007 года); Эдита Пьеха (4 августа 2007 года); группа «Машина Времени» (23 сентября 2007 года); Роджер Уотерс (6 июня 2008 года); группа «Duran Duran» (4 июня 2009 года); Анастейша (4 июня 2009 года); Мадонна (2 августа 2009 года).

В ноябре 2007 года на Дворцовой площади был сооружён платный каток с искусственным льдом. Каток сразу же привлёк к себе внимание многочисленных общественных организаций города, которые протестовали против строительства катка, ограничивающего доступ к части Дворцовой площади и подход к Александровской колонне, доступ к которым должен быть свободным. Каток был закрыт в марте 2008 года.

В 2005 году Алексей Ковалёв представил Законодательному собранию Санкт-Петербурга законопроект «Об использовании Дворцовой площади при проведении массовых мероприятий». Предполагалось определить территориальные границы Дворцовой площади и установить правила по регулированию использования Дворцовой площади при проведении массовых мероприятий. Однако законопроект не был поддержан собранием. В 2008 году после истории с катком было объявлено, что Всемирный клуб петербуржцев собирается разработать законопроект о статусе Дворцовой площади и допустимых параметрах её использования.

В сентябре 2015 года на Дворцовой площади был установлен Зеркальный куб — зеркальный павильон кубической формы, в стенах которого отражался весь ансамбль площади: Зимний дворец, Александровская колонна и арка Главного штаба. В зеркальном павильоне прошло частное мероприятие — презентация новой модели BMW. Через некоторое время павильон обрушился из-за сильного ветра и был демонтирован.

Схема площади

	1 — Зимний дворец.
	2 — Здание штаба Гвардейского корпуса.
	3 — Александровская колонна.
	4 — Здание Главного штаба.
	5 — Триумфальная арка Главного штаба.
	6 — Адмиралтейство.

Ансамбль площади

Формирование архитектурного ансамбля

Дворцовая площадь представляет единый архитектурный ансамбль. Северной границей является фасад Зимнего дворца, южная граница имеет полуциркульное очертание, образованное зданием Главного штаба, два трёхэтажных корпуса которого соединены триумфальной аркой, увенчанной колесницей победы. В центре установлена Александровская колонна. С восточной стороны площадь обрамляет здание Штаба гвардейского корпуса. Постройка Б. Ф. Растрелли в 1754-1762 году Зимнего дворца положила начало архитектурному ансамблю Дворцовой площади. Огромный вклад в формирование архитектурного облика внес К. И. Росси, доведя ансамбль до логического завершения. Возведение Росси в 1819-1829 годах здания Главного штаба с триумфальной аркой подчеркнуло парадный характер центральной площади Санкт-Петербурга. Классические колоннады фасадов нового здания образовали композиционное единство с барочными формами Зимнего дворца. Особенно эффектно было рассчитано Росси восприятие фасада дворца со стороны Большой Морской улицы, ведущей к арке Главного штаба. Формирование ансамбля завершили сооружение в её центре Александровской колонны по проекту О.Монферрана и возведение здания Штаба Гвардейского корпуса по замыслу А. П. Брюллова.

Александровская колонна

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7810516000

Воздвигнута в стиле ампир в 1834 году в центре Дворцовой площади французским архитектором Огюстом Монферраном по указу императора Николая I в память о победе его старшего брата Александра I над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года.

Проект был высочайше утверждён в 1829 году, монумент был открыт в 1834 году. Эскизные рисунки пьедестала выполнил О. Монферран. Барельефы на пьедестале колонны в аллегорической форме прославляют победу русского оружия и символизируют отвагу российской армии; отливка была выполнена на заводе Ч. Берда. Монолит розового гранита был изготовлен в Пютерлакской каменоломне под Выборгом в 1830—1832 годах. С большими сложностями он был перевезён из Пютерлакской каменоломни в 1832 году на специально сконструированной для этой цели барже в Санкт-Петербург. Монолит не закреплён и держится только силой собственного веса. Памятник венчает фигура ангела работы Бориса Орловского. В 1876 году архитектором К. К. Рахау были добавлены декоративные фонари у колонны.

Колонна — один из известнейших памятников Петербурга. Нередко её ошибочно называют Александрийский столп, по стихотворению А. С. Пушкина «Памятник»:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастёт народная тропа, Вознёсся выше он главою непокорной Александрийского столпа.

Зимний дворец

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7810514003

Нынешнее здание дворца построено в 1754—1762 годах по проекту архитектора итальянского происхождения Б. Ф. Растрелли в стиле пышного елизаветинского барокко. С 1732 года до 2 марта 1917 года на этом месте находилась официальная зимняя резиденция российских императоров. 29 декабря 1837 года в Зимнем дворце случился пожар. Потушить его не могли три дня, всё это время, вынесенное из дворца имущество, было сложено вокруг Александровской колонны. В 1838—1839 годах дворец был восстановлен по проектам архитекторов под руководством В. П. Стасова, А. П. Брюллова и других. С июля по ноябрь 1917 года Зимний дворец служил местом заседания Временного правительства. В 1918 году часть, а в 1922 году всё здание передано Государственному Эрмитажу.

Современное здание в плане имеет форму квадрата с внутренним двором и развитыми угловыми ризалитами; фасады обращены к Неве, Адмиралтейству и Дворцовой площади. Парадность зданию придают пышная отделка фасадов и помещений. Главный фасад, обращённый к Дворцовой площади, прорезан трёхчастной аркой парадного проезда. В юго-восточной части второго этажа находился один из памятников рококо — Большая церковь Зимнего дворца (заложена ещё в 1763 году архитектором Растрелли).

Здание штаба Гвардейского корпуса (дома 2—4)

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7810517000

С востока ансамбль Дворцовой площади замыкает фасад здания бывшего Штаба гвардейских войск, построенного в позднеклассическом стиле по проекту архитектора А. П. Брюллова в 1837—1843 годах. На этом месте с конца ΧVΙΙΙ века находилось здание Экзерциргауза, возведённое В. Бренной. Оно тянулось вдоль Миллионной улицы. В 1827 году был объявлен конкурс на проект строительства театра рядом с Экзерциргаузом, с единым «приличным» фасадом. Но затем от планов отказались.

Перед Брюлловым стояла задача замкнуть гигантский периметр, соединив несовместимое — барочное здание Растрелли с классическим зданием Росси. И он нашёл решение, поставив 4-этажное здание, которое и изящно, и гармонично, но при этом нейтрально.

Сейчас в здании Штаба Гвардейского корпуса находится штаб 6-й Ленинградской Краснознамённой армии военно-воздушных сил и противовоздушной обороны.

Здание Главного штаба (дома 6—10)

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7810518000

С юга площадь обрамляет здание Главного штаба, построенное в стиле ампир по проекту архитектора К. И. Росси в 1810—1829 годах. Здание состоит из трёх корпусов (два в восточной части и одно в западной), составляющих вместе дугу общей длиной 580 метров, соединённых триумфальной аркой, которая является композиционным центром и открывает парадный въезд на площадь со стороны Большой Морской улицы. Венчает арку победная колесница Славы (архитекторы скульптур В. И. Демут-Малиновский и С. С. Пименов).

В зданиях, помимо Главного Штаба, располагались Военное министерство, Министерство иностранных дел и Министерство финансов (в восточном корпусе). После Октябрьской революции в здании располагался Наркомат Иностранных дел, а впоследствии отделение милиции. В настоящее время часть здания принадлежит Западному военному округу. В 1993 году восточное крыло здания Главного штаба передано Эрмитажу.

Транспорт

Автобус с империалом у Александровского сада, 1907 год	Конка у Александровского сада	Въезд на Дворцовую площадь запрещён

Рядом с Дворцовой площадью начиналась история общественного транспорта Санкт-Петербурга: 27 августа 1863 года открылся 1-й маршрут конно-железной дороги от Николаевского (ныне Московского) вокзала мимо Дворцовой площади до Стрелки Васильевского острова. Затем конки стали ходить от Дворцовой площади до 6-й линии Васильевского острова через Николаевский (ныне Благовещенский) мост. Первый рейс санкт-петербургского сухопутного трамвая стартовал 16 (29) сентября 1907 год в истории общественного транспорта|1907 года от Александровского сада, а 11 ноября оттуда же отправился первый автобус по маршруту Александровский сад — Балтийский вокзал. После большого перерыва при советской власти 24 декабря 1926 года от площади было возобновлено движение автобусов по маршруту площадь Урицкого (Дворцовая площадь) — Загородный проспект — площадь Восстания.

По состоянию на январь 2013 года никакой общественный транспорт через площадь не проходит. Ближайшие станции метро:

• Станция метро «Адмиралтейская», которая располагается на линии между станциями «Садовая» и «Спортивная» с выходом на угол Малой Морской улицы и Кирпичного переулка. Расстояние от выхода из метро до центра площади по прямой составит около 300 м, но с учётом особенностей расположения выхода из метро путь от одной точки до другой составляет 500 м.

На Дворцовом проезде есть остановка наземного общественного транспорта «Дворцовая площадь». На ней останавливаются автобусы социальных маршрутов № 7, 10, 24, 191 и ряда коммерческих маршрутов и троллейбусы № 1, 7, 10, 11..

Литература

• Канн П. Я. Площади революционных восстаний. — Л.: Лениздат, 1955. — С. 83—143. — 168 с. — (Исторические достопримечательности Ленинграда). — 30 000 экз. (обл.)
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 106—107. — 511 с.
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — 4-е изд., перераб. — СПб.: Норинт, 1996. — С. 71—72. — 359 с. — ISBN 5-7711-0002-1.
• Городские имена сегодня и вчера: Петербургская топонимика / сост. С. В. Алексеева, А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев и др. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб.: Лик, 1997. — С. 40. — 288 с. — (Три века Северной Пальмиры). — ISBN 5-86038-023-2.

Ссылки

• Дворцовая площадь // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [walkspb.ru/ulpl/dvortsovaya_pl.html История Дворцовой площади. Подробно о достопримечательностях, фотографии. Как добраться]. walkspb.ru. Проверено 2 сентября 2010.
• [virtour.ru/allpano.php?id=163&gallery=4 Сферическая панорама Дворцовой площади в Санкт-Петербурге]. virtour.ru. Проверено 2 сентября 2010. [www.webcitation.org/616EKRIb1 Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].
• [www.ilovepetersburg.ru/content/dvortsovaya-ploshchad-0 Достопримечательности Санкт-Петербурга. Дворцовая площадь]. ilovepetersburg.ru. Проверено 2 сентября 2010. [www.webcitation.org/616EMNody Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].
• [vizerra.com/ru/locations/palace-square Виртуальная интерактивная 3D-модель Дворцовой площади]. vizerra.com. Проверено 2 сентября 2010. [www.webcitation.org/616ENnjHs Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].
• [maps.yandex.ru/?text=Россия,%20Санкт-Петербург,%20Центральный%20район,%20Дворцовая%20площадь&sll=30.314772,59.938189&ll=30.312975,59.938805&spn=0.029354,0.011628&z=15&l=map,sta,stv&ol=sta&oll=30.312975,59.938805&oid= Вид на Дворцовую площадь с высоты птичьего полёта] на сервисе Яндекс.Панорамы.
• [encspb.ru/object/2804005093 Энциклопедия Санкт-Петербурга]
• [www.rgis.spb.ru/map/ShowPlace.aspx?id=85999 на РГИС]

Отрывок, характеризующий Дворцовая площадь

– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.