Дэва (индуизм)

Не следует путать с девой.

Эта статья — о божествах в индуизме. О божествах в буддизме см. Дэва (буддизм).

Статья по тематике Индуизм
История · Пантеон
Направления Вайшнавизм  · Шиваизм  · Шактизм  · Смартизм
Верования и практики Дхарма · Артха · Кама Мокша · Карма · Сансара Йога · Бхакти · Майя Пуджа · Мандир · Киртан
Священные писания Веды · Упанишады Рамаяна · Махабхарата Бхагавадгита · Пураны другие
Родственные темы Индуизм по странам · Календарь · Праздники · Креационизм · Монотеизм · Атеизм · Обращение в индуизм · Аюрведа · Джьотиша
Портал «Индуизм»

Дэ́ва, или дэвата (санскр. देव, deva ^IAST) — бог, божественное существо в индуизме. В писаниях и традиции индуизма дэвы обычно противопоставляются асурам.

Этимология

Предположительно, слово происходит от праиндоевропейского *deiwos, — прилагательного, которое означает «небесный» или «сияющий» и является вриддхи от корня *diw «светиться». Женский род дэви «богиня» (PIE *deiwih₂). Также может иметь определённое отношение к корню *диив — «играть».

Однокоренное слово в авестийском языке — daēva, которое, однако, имеет отрицательную коннотацию. В зороастрийских текстах дэвы — это отвратительные существа, олицетворение зла.

Родственно «дева» также литовское dievas, латышское dievs, прусское deiwas, германское tiwaz и латинское deus («бог») и divus («божественный»), от которого также произошли английские слова divine, deity, французское dieu, испанское dios и итальянское dio. Славянское слово *divъ (< *deiwos) является продолжением общеиндоевропейского слова, однако демонизацию этих индоевропейских божеств на славянской почве иногда рассматривают как отражение иранского влияния на древних славян.

Родственно, но несколько отличается от праиндоевропейского имени *Dyeus которое, хотя и происходит от одного и того же корня, изначально могло означать небо, отсюда и «Бог ясного неба», — основной бог индоевропейского пантеона, на санскрите Дьяус.

В современном индуизме, дэвов также называют словом дэвата. На цыганском языке слово Бог, дел или девел, — прямой потомок от дэвата.

Дэвы в Ведах

Пантеон традиции шраута состоит из различных богов и богинь.

Основные дэвы:

• Агни
• Индра
• Савитар
• Ваю
• Варуна
• Маруты
• Адитьи
• Рудра
• Вишну
• Брахма
• Пушан
• Брихаспати
• Ашвины
• Вишвадевы
• Притхви
• Дьяус
• Антарикша
• Дишас
• Мурдха
• Праджапати

Основные дэви (богини):

• Вак или Сарасвати
• Ума или Шиваа
• Лакшми или Шри

Ведийская религия

В Ведах содержатся мантры, предназначенные для удовлетворения дэвов и получения их благословений. В «Ригведе», самой древней из четырёх Вед, описываются 33 основных дэвов, тогда как их общее число, согласно разным интерпретациям, составляет 330 млн или 33 млн.

Одни дэвы представляют силы природы, а другие — определённые моральные ценности. Дэва, которому посвящено больше всего гимнов «Ригведы», это Индра. Агни и Сома представляют огненное жертвоприношение, называемое яджна. Всем дэвам вместе поклоняются как Вишвадевам. Варуна одновременно является дэвом и асурой.

Классический индуизм

Дэвы в индуизме — это небесные существа, божества, которые управляют различными силами природы, такими как огонь, воздух, ветер и др. и являются слугами Единого Всевышнего Бога. Некоторые дэвы занимают более важное положение — они управляют сложными космическими процессами и играют ключевую роль в творении и поддержании жизни во Вселенной, как, например, Брахма. Большинство дэвов играют незначительную роль в индуизме. Однако, некоторые, такие как Ганеша, исполняют особо важные функции во вселенской администрации и являются популярными объектами поклонения среди индусов. Индуистская троица, которая на санскрите называется Тримурти, состоит из Брахмы, Вишну и Шивы. Шиву обычно называют Махадева — «Великий дэва», так как во всех традициях индуизма он занимает более возвышенное положение по сравнению с другими дэвами. В вайшнавизме Шиву рассматривают как почти равного по могуществу с Вишну и Его аватарами, а в шиваизме Шива выступает как Верховная форма Бога.

Дэвов можно сравнить с ангелами и архангелами в христианстве.

См. также

• Индуистские божества
• Дивы (мифология)

Литература

• Jones, David A. [books.google.pt/books?id=hwZD7PMgYi4C&pg=PA11 Angels:A History]. — New York: Oxford University Press, 2010. — 176 p. — (Very Short Introductions). — ISBN 0191614912.

Отрывок, характеризующий Дэва (индуизм)

За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.