Девятая сила
| Девятая сила | |
| Лидер: |
Ваттана Кивимол, Танин Краивичьен, Киттивитхо Бхикху |
|---|---|
| Дата основания: | |
| Дата роспуска: | |
| Идеология: | |
«Девятая сила» (тайск. ขบวนการ นว พล, Navapol, Nawapol, Nawaphol), обычно — Nawaphon («Навапон») — таиландская крайне правая монархическая организация, действовавшая в середине 1970-х годов. Отличалась воинствующим антикоммунизмом. Сыграла важную роль в расправе над левыми силами осенью 1976 года.
Содержание
Идеология и социальная база
Движение основал в 1974 году лидер Ассоциации тайских студентов в США Ваттана Кивимол. Поддержка была оказана со стороны королевского двора, «Отдела внутренней безопасности» таиландской армии, МВД и предпринимательских кругов. «Навапон» выступал под крайне консервативными – ультраролялистскими – лозунгами: «Нация, религия, монархия» [1]; против парламентской демократии, социальных движений и левой угрозы. Членский состав рекрутировался из мелких предпринимателей, торговцев, чиновников, офицеров и буддийских монахов. Идеология и социальная база «Навапон» вызывает ассоциации с русской «чёрной сотней» начала XX века.
К 1976 году «Девятая сила» насчитывала до 500 тысяч членов. Широкие слои таиландского общества откликались на консервативную агитацию. Победа коммунистов в Индокитайской войне, объединение Вьетнама под властью компартии, установление коммунистических режимов в Камбодже и Лаосе, активизация компартии в самом Таиланде воспринимались как серьёзная угроза. Мелкобуржуазные массы стремились защитить свою собственность и социальный статус. Они требовали стабильности и сплачивались вокруг правых сил – прежде всего короля и армии. Эти массовые настроения способствовали успеху правого переворота 6 октября 1976.
В «Навапон» состояли видные представители таиландской элиты (например, юрист Танин Краивичьен, фаворит короля, будущий премьер-министр и член королевского Тайного совета). Наиболее известным активистом был харизматичный буддийский монах Киттивудхо Бхикху, прославившийся проповедью: «Убить коммуниста – не грех!»[2]
Движение проводило массовые акции и вело антикоммунистическую пропаганду (причисляя при этом к коммунистам леволиберальные и общедемократические силы). Были организованы многочисленные демонстрации, митинги, публичные конференции, кампании в СМИ. Противозаконное насилие активисты «Навапон» применяли реже «Красных гауров» (с которыми поддерживались неафишируемые связи). Однако и с их стороны было совершено несколько убийств.
Столкновения 1976 года. Резня и переворот
Весной 1976 года волна забастовок вынудила либеральное правительство Сени Прамота к ряду социально-экономических уступок. Профсоюзные требования, принятые властями, ущемляли экономические интересы мелких производителей и торговцев. «Девятая сила» провела в Бангкоке массовую демонстрацию с требованием отставки правительства и передачи власти военным. Активисты движения начали нападать на левых кандидатов в парламент. В ходе предвыборной кампании были убиты несколько десятков человек.
В сентябре 1976 года в Таиланд вернулся генерал Таном Киттикачон — бывший глава правого военного правительства, свергнутого студенческими выступлениями в октябре 1973. Левые организации, прежде всего студенты Таммасатского университета, развернули массовые протесты. По Бангкоку распространились слухи об оскорблении в Таммасатском университете наследного принца Вачиралонгкорна — якобы было вывешено непочтительное изображение. Это спровоцировало массовое возмущение, поскольку подавляющее большинство тайцев — монархисты, глубоко почитающие короля и его семью.
6 октября 1976 произошла бойня в Таммасатском университете [3]. Полиция, войска и боевики «Красных гауров» учинили резню левых студентов. Погибли, по разным оценкам, от 46 до 100 человек. Члены «Девятой силы» непосредственно не участвовали в убийствах, но всецело поддержали расправу уличными акциями и интенсивной агитацией.
Достижение политических целей. Прекращение деятельности
После кровопролития в Таммасатском университете министр обороны адмирал Сангад Чалорью объявил об отстранении премьер-министра Сени Прамота. Власть перешла к военной хунте под руководством Чалорью. Главой правительства был назначен Танин Краивичьен — ультрароялист, антикоммунист и один из руководителей «Навапон».
Установленный режим приобрёл репутацию самого репрессивного в истории Таиланда. Политика Краивичьена совпадала с ультраконсервативной идеологией «Девятой силы». Однако само движение снизило активность, поскольку коммунистическая угроза была снята. После отстранения Краивичьена от власти в 1977 году — также произведённом со стороны Чалорью и с согласия короля — «Девятая сила» фактически прекратила свою деятельность.
См. также
Напишите отзыв о статье "Девятая сила"
Примечания
- ↑ [books.google.co.uk/books?id=BZPgB2CZOl8C&pg=PA118&dq=nawaphon&hl=en&sa=X&ei=0ftHT9_3OcqYhQfhicGUDg&ved=0CEIQ6AEwAw#v=onepage&q=nawaphon&f=false Michael Leifer/ Dictionary of the Modern Politics of South-East Asia. London, Routledge. 1995, First Edition. (ISBN: 9780415042192)]
- ↑ [www.payer.de/thailandchronik/chronik1976.htm Chronik Thailands von Alois Payer. Chronik 1976 / B. E. 2519. In einem Interview mit einer Zeitschrift fordert der Mönch Kittivuddho (กิตฺติวุฑฺโฒ, 1936 - ) die Tötung von Kommunisten]
- ↑ [data3.blog.de/media/661/2347661_35e0d731fd_d.pdf From the city, via the jungle, to defeat: the 6th Oct 1976 bloodbath and the C.P.T.]
Отрывок, характеризующий Девятая сила
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
