Девятов, Сергей Викторович

Сергей Викторович Девятов
Дата рождения:	14 октября 1960(1960-10-14) (63 года)
Место рождения:	Москва, РСФСР
Страна:	СССР СССР→Россия Россия
Научная сфера:	история
Место работы:	ФСО, МГУ
Учёная степень:	доктор исторических наук (1998)
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	истфак МГУ (1982)
Известен как:	историк
Награды и премии:

Серге́й Ви́кторович Девя́тов (14 октября 1960, Москва, РСФСР) — советский и российский историк, советник директора ФСО, доктор исторических наук, профессор; с 2014 года — заведующий кафедрой истории России XX - XXI веков исторического факультета МГУ.

Биография

Родился 14 октября 1960 года в Москве.

В 1982 году окончил исторический факультет Московского государственного университета. В 1982—1986 годах — ассистент, преподаватель кафедры философии и истории МИХМ. С середины 1980-х годов работал лектором и научным сотрудником в Московском Кремле, был хранителем фондов кабинета и квартиры Ленина. Кандидат исторических наук (1988, диссертация «Историко-партийное творчество М. Н. Лядова» защищена в МГИАИ).

С 1994 года выступал в СМИ как пресс-секретарь Главного управления охраны России. С 1996 года — Руководитель Центра по связям с прессой и общественности Федеральной службы охраны Российской Федерации, (ФСО России), где на 2014 год являлся советником директора ФСО, начальником центра по связям с прессой и общественностью.

В 1998 году защитил в ГАСБУ диссертацию «Возникновение и становление единовластия в Советской России. 1922—1927 годы», получив учёную степень доктора исторических наук. В 2000—2012 годах — профессор общеуниверситетской кафедры истории Московского городского педагогического университета.

С 2009 года — главный редактор журнала «Кремль-9 — ВВП»; член редакционной коллегии журналов «Родина», «Исторический вестник», «Родная Ладога» и др. Член Союза журналистов России. Действительный член РАЕН и Академии культуры и искусств, член Российского дома учёных РАН.

В январе 2014 года назначен заведующим кафедрой истории России XX - XXI веков исторического факультета МГУ.

Член межведомственной рабочей группы по координации деятельности, направленной на реализацию Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий.

Научная деятельность

На 2015 год являлся автором 92 научных статей, 99 книг (из которых 7 учебно-методических), книг по отечественной истории, истории Московского Кремля, государственной охране России; научный консультант, а также соавтор более 60 сценариев документальных фильмов о Московском Кремле.

Основные работы

• М. Н. Лядов: забытая биография. 1992. ISBN 5-7045-0226-1
• Дворцы Кремля. 2001. ISBN 5-85050-361-7
• Московский Кремль из глубины веков, изд. 5-е, доп. и испр. 2006. 304 с. Большой Кремлевский дворец. 2010. ISBN 978-5-903162-15-4; 416 с.
• Московский Кремль - цитадель России. Изд. 2, доп. и перераб. 2009. ISBN 978-5-902750-10-9, 440 с.
• Охота и политика. Десять веков русской охоты. 2009. ISBN 978-5-902750-13-0 , 440 с
• Ближняя дача Сталина. Опыт исторического путеводителя. 2011. ISBN 978-5-9697-0775-7
• История органов государственной охраны и специальной связи России. 2011. ISBN 978-5-9950-0168-3
• Охота и политика. Завидово. 2012ISBN 978-5-9902316-3-4, 448 с.
• Красная площадь. 2013. ISBN 978-5-9950-0332-8
• Москва в период нашествия Наполеона. 2013. ISBN 978-5-903162-33-8.
• Московский Кремль на рубеже тысячелетий, 2015. ISBN 978-5-88451-340-2, 504 с.
• Московский Кремль. Памятники и святыни. ISBN 978-5-99500-525-4, 520 с.
• Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. Т. 1, Т 2. ISBN 978-5-9950-0386-1, 696 с. ISBN 978-5-9950-0387-8, 480 с.

Ссылки

• [www.livelib.ru/author/433256 Девятов Сергей Викторович. Биография.]

Отрывок, характеризующий Девятов, Сергей Викторович

Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.