Дежак, Жозеф

Жозеф Дежак

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Жозеф Дежак (фр. Joseph Déjacque) (1821—1864, Париж) — французский анархо-коммунист (один из самых ранних представителей этого движения), поэт и писатель. Противник частной собственности на средства производства, постройки, землю и всё, что касается распределения.

Дежак был первым, кто начал использовать термин «либертарный» (в 1857-м году, в письме к П. Ж. Прудону с критикой последнего за сексистские нападки на феминистское движение и поддержку идеи частной собственности и рыночной экономики).

Жизнь

Происхождение Дежака неизвестно. Впервые он упоминается в связи с арестами после революционного восстания во Франции в 1848-м году, по обвинению в распространении социалистической пропаганды. В 1851-м он снова попадает в тюрьму за свой сборник прозы и стихов «Les Lazaréennes, Fables et Poésies Sociales». Он бежит в Лондон и затем в США в декабре 1851-го года, во время государственного переворота. В Джерси он публикует труд по анархизму «La question révolutionnaire». В США он также занимался агитаторской деятельностью, выступая на собраниях рабочих и подписал программу Первого Интернационала в 1855-м году.

В Новом Орлеане он оставался с 1856-го по 1858-й гг., где написал свою анархистскую утопию «L’Humanisphère, Utopie anarchique», однако не смог найти для неё издателя. По возвращении в Нью Йорк он основал газету «Le Libertaire, Journal du Mouvement social», в которой публиковал свою утопию по частям. «Либертарий» была первой анархо-коммунистической газетой, изданной на территории США и помимо теории, освещала политические события во Франции и Америке. Пребывание в США завершилось, когда его разрешение на труд было окончено из-за экономического кризиса, вызванного гражданской войной в стране. Он вернулся в Париж через Лондон, где был амнистирован. Через несколько лет он умер в нищете и безвестности.

«Жозеф Дежак опередил своё время. Он сочинял поэзию и песни, продвигая свои передовые анархистские идеи, к которым он пришёл ещё до рождения анархистского движения. Он по-братски критиковал Прудона за то, что тот не смог довести свои мысли до логического заключения. Его идеи были откровенно анархистскими, революционными и коммунистическими, и, вместе с тем, утверждали значимость освобождения личности. Во многом он был провозвестником и анархо-коммунизма, и индивидуалистического анархизма. Его свела с ума невыносимая нищета, и он умер в Париже в 1864 г.» (Песня и революционная пролетарская политика во Франции, Ник Хит).

Влияние

Считается, что Дежак оказал значительное влияние на становление взглядов П. А. Кропоткина. Сам же он, очевидно, находился под сильным впечатлением не только от трудов Прудона, но и от утопических спекуляций Шарля Фурье. Популяризация идей Дежака на рубеже 19 / 20-го столетий произошла во многом благодаря американской газете «Freiheit», Максу Неттлау («Очерки по истории анархических идей») и Г. Ландауэру.

Цитаты

«It is not the product of his or her labor that the worker has a right to, but to the satisfaction of his or her needs, whatever may be their nature.» (По "Anarchism: A Documentary History of Libertarian Ideas — Volume One: From Anarchy to Anarchism (300CE-1939), издатель — Robert Graham).

«Вперёд, все вместе! Руками и сердцем, словом и пером, ножом и ружьём, иронией и проклятьем, грабежом, отравлением и поджогом, мы ведём… войну против общества!» (По Daily Bleed’s).

Сочинения

• Les Lazaréennes, fables et poésies sociales, Paris, Chez l’Auteur, 37 rue Descartes, In-8. 47 p., 1851
• Discours prononcé le 26 juillet 1853 sur la tombe de Louise Julien, proscrite, Almanach des Femmes, Women’s Almanach for 1854,
  Londres-Jersey, 1853—1854
• La question révolutionnaire, New-York, 1854
• [www.aitrus.info/node/4104 О человеке мужском и женском. Письмо П.-Ж. Прудону] (De l'être-humain mâle et femelle. Lettre à P.J. Proudhon), 1857
• Les Lazaréennes, 1857
• Béranger au pilori, La Nouvelle-Orléans, 1857
• L’Humanisphère, utopie anarchique, New-York, 1857
• Le Libertaire, Journal du mouvement social, New-York, 1858 −1861, 27 номеров
• Le Circulus dans l’Universalité, n° 8 и 9, 1858—1859
• L’autorité — La Dictature, n° 12, 1859 (перепечатано в A bas les Chefs !, 1971)
• L’Organisation du travail, n° 22, 24, 26, 1860
• Lettre à Pierre Vésinier, 1861

Ссылки

• [samlib.ru/l/landauer_g/dezhak.shtml Г.Ландауэр о Дежаке]
• [joseph.dejacque.free.fr/ Сайт о Дежаке на французском]
• [recollectionbooks.com/bleed/Encyclopedia/DejacqueJoseph.htm Инфо на Daily Bleeds]

Отрывок, характеризующий Дежак, Жозеф

Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.