Дезормьер, Роже

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Роже́ Дезормье́р (фр. Roger Désormière; 13.9.1898, Виши — 25.10.1963, Париж) — французский дирижёр и композитор. Учился в Парижской консерватории по классу флейты у Ф.Гобера; брал уроки теории музыки и композиции у Ш. Кёклена. Дебютировал как дирижёр в 1921 в зале «Concerts Pleyel». В 1924-25 дирижёр «Шведских балетов» (концертная организация в Париже). В 1925-29 — главный дирижёр «Русских сезонов» С.П.Дягилева, в т.ч. дирижировал балетами С.С.ПрокофьеваСтальной скок», 1927, мировая премьера), И.Ф.Стравинского, Ж.Орика, Ф.Пуленка и др. В 1934-46 главный дирижёр, в 1944-46 директор парижской «Опера-Комик».

Дезормьер внёс весомый вклад в процесс возрождения старинной музыки (см. Аутентичное исполнительство). В 1930-32 гг., возглавляя парижское «Общество музыки прошлого» (Société de Musique d'Autrefois), выполнял редакции не исполнявшихся прежде французских сочинений эпохи барокко (А.Кампра, М.Р.Делаланда, Ж.Ф.Рамо) и Ренессанса (К. Лежёна) и исполнял эту музыку в концертах Общества. Дезормьер — один из основателей и дирижёр (1934-51, с 1947 главный дирижёр) Оркестра Французского радио (ORF; ныне существует под названием Национальный оркестр Франции). Гастролировал как оперный (в миланском театре «Ла Скала», лондонском «Ковент-Гардене») и симфонический дирижёр, в т.ч. выступал в СССР (1935). Участник знаменитых международных музыкальных фестивалей — Эдинбургского (1949) и Экс-ан-Прованского (1950).

В связи с болезнью мозга (афазия с 1952) рано закончил публичные выступления. Одно из последних появлений Дезормьера на эстраде — концерт современной музыки в Париже 3.12.1951, в котором прозвучали (среди пр.) «Аполлон Мусагет» Стравинского и Концерт №1 для фортепиано с оркестром Б.Бартока (солистка И.Лорио).

Дезормьер прославился как неутомимый пропагандист французской музыки — старинной, классической и современной. Был близок «Шестёрке» (дирижировал балетными премьерами «Салата» Д.Мийо и «Меркурия» Э.Сати), исполнял также О.Мессиана («Три маленькие литургии», мировая премьера с Оркестром концертного общества Парижской консерватории, 1945; «Турангалила», впервые во Франции, 1950) и раннего П.Булеза (кантата «Солнце вод», мировая премьера, 1950).

Среди известных аудиозаписей — «Море» (с Чешским филармоническим оркестром; 1950) и «Пеллеас и Мелизанда» К.Дебюсси (1941, первая полная запись оперы), «Поручик Киже» С.С.Прокофьева (1950-52).

Автор музыки к нескольким кинофильмам (с 1935), среди них — известный шедевр французского кинематографа «Правила игры» (совместно с Ж.Космой, 1939).

Напишите отзыв о статье "Дезормьер, Роже"



Литература

  • Roger Désormière et son temps, ed. D. Mayer, P. Souvchinsky. Monaco, 1966.
  • Дезормьер // Современные дирижеры. Сост. Л.Григорьев, Я.Платек. М.: Советский композитор, 1969, с.77-78.
  • Дезормьер, Роже // Большая российская энциклопедия. Т.8. М., 2007, с.428.

Ссылки

  • [www.youtube.com/watch?v=GO_3ZzIh9kk Барток. Фп. концерт № 1] (Лорио / ORF / Дезормьер)
  • [www.youtube.com/watch?v=QCnbrwTlRWM Стравинский. Аполлон Мусагет] (ORF / Дезормьер)
  • [www.youtube.com/watch?v=qcwSGjkHqpk Дебюсси. Море] (Чешская филармония / Дезормьер)

Отрывок, характеризующий Дезормьер, Роже


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.