Дейл Купер

♂Дейл Бартоломью Купер Dale Bartholomew Cooper
Кайл Маклахлен в роли Дейла Купера
Появление	Пилотная серия
Исчезновение	Твин Пикс: Огонь иди со мной
Исполнитель роли	Кайл Маклахлен
Создатель	Дэвид Линч, Марк Фрост
Информация
Дата рождения	19 апреля 1954
Род занятий	агент ФБР
Звание	специальный агент
IMDb	ID 0009681

Дейл Бартоломью Купер (Dale Bartholomew Cooper) — вымышленный персонаж телесериала «Твин Пикс», специальный агент ФБР. Его роль исполнил Кайл Маклахлен. Дейл Купер является одним из основных героев сериала, а также появляется в приквеле «Твин Пикс: Огонь иди со мной».

Купер приезжает в Твин Пикс в 1989 году для расследования жестокого убийства популярной школьницы Лоры Палмер. Он сразу влюбляется в город и получает признание в кругу новых знакомых. У него масса причудливых манер, таких как поднимать большой палец, когда он доволен, самобытное чувство юмора, любовь к хорошим вишневым пирогам и «чертовски хорошему кофе» (англ. «damn fine cup of coffee»), который он пьет исключительно черным. Одна из его самых популярных привычек — это записывать на диктофон свои наблюдения и мысли, обращаясь к таинственной женщине по имени «Дайана».

Биография

Дейл Купер родился 19 апреля 1954 года, закончил Haverford College. Глубоко интересуется тибетской мифологией и мифами американских индейцев. Значительная часть его работы основана на интуиции, и даже в снах. Работу в ФБР Купер начал в отделении ФБР Филадельфии, штат Пенсильвания. Там у Купера начались партнерские отношения с более опытным Уиндомом Эрлом. Через некоторое время Кэролайн, жена Эрла, стала свидетелем федерального преступления. Эрл и Купер были приставлены для её защиты и именно в это время у Купера с Кэролайн начались любовные отношения. Однажды ночью в Питтсбурге Купер потерял бдительность и Кэролайн была убита собственным мужем. Уиндом Эрл был признан невменяемым и впоследствии был направлен в психиатрическую клинику. Купер был опустошен потерей женщины, как он позже говорил, это была любовь всей его жизни, и поклялся больше никогда не сближаться с женщинами, связанными с делами, что он ведет в ФБР.

За три года до приезда Купера в Твин Пикс ему приснился сон о бедственном положении тибетского народа, в котором Купер открыл для себя особенности тибетского дедуктивного метода. Увиденное во сне настолько потрясло его, что, как он потом указывал, это побудило его к нетрадиционным методам в расследованиях. Купер рассказал о своих странных вещих снах своему начальнику, Гордону Коулу (Дэвид Линч). В то же время специальный агент Честер Десмонд (Крис Айзек) бесследно исчезает при расследовании странного убийства, Купер берет на себя расследование, но не может найти никаких доказательств, которые проливали бы свет на убийство Терезы Бэнкс, или местонахождения агента Десмонда. Примерно годом позже Купер говорит Альберту Розенфельду (Мигель Феррер) в офисе ФБР в Филадельфии, что чувствует, что убийца Терезы Бэнкс снова должен нанести удар в ближайшее время и что его жертвой станет молодая женщина, имеющая светлые волосы, ведущая активную сексуальную жизнь и принимающая наркотики и которая просит о помощи. Розенфельд быстро успокаивает Купера.

24 февраля 1989 Купер приезжает в городок Твин Пикс, чтобы расследовать убийство Лоры Палмер. В результате он помогает департаменту шерифа Твин Пикса и в расследовании других дел. В Твин Пиксе Купер узнает о мистическом месте Чёрного и Белого вигвамов и духах, их населяющих. Купер заходит в Черный вигвам, символ зла и ада, для того, чтобы спасти объект своей любви — Энни Блексберн. В Черном Вигваме он встречает своего злого двойника, который выходит из вигвама вместо него, дальнейшая судьба настоящего агента Купера остается неизвестной

Фильм Дэвида Линча «Твин Пикс: Огонь, иди со мной» проливает некоторый свет на судьбу Купера в финале сериала, в то же время этот фильм является приквелом, который показывает детали последней недели жизни Лоры Палмер. В одном эпизоде фильма в сновидении Лоры о Черном Вигваме и его жителях агент Купер, который навсегда остался в Вигваме, встречается с Лорой и предупреждает ни в коем случае не брать кольцо, которое показывает Человек из другого места. Когда Лора (вероятно) просыпается, она видит в своей постели окровавленную Энни Блэкберн, которая говорит, что «хороший Дейл» сейчас в Вигваме и не может оттуда выбраться, а Лоре стоило бы записать об этом в дневник. Неизвестно сделала Лора это или нет.

В финале фильма Лора Палмер сидит в Красной комнате и смотрит на агента Купера. Его рука покоится на её плече. Вскоре после этого ангел Лоры предстает перед ними и фильм заканчивается. Что стоит за присутствием Купера рядом с Лорой Палмер в Черном Вигваме и какова дальнейшая судьба агента — неизвестно.

Отношения с людьми

В сериале показано, что город Твин Пикс понравился агенту Куперу, со многими из его жителей он нашел полное взаимопонимание, особенно с шерифом Гарри С. Трумэном и его заместителями Томми «Хоуком» Хиллом и Энди Бреннаном. Хотя Трумэн поначалу скептически относится к нетрадиционным методам Купера в расследовании и его взглядах на потустороннее, он зачастую готов принять решение Купера (во время инцидента с наркотиками на территории Канады он говорит, что тот — лучший страж из всех известных Трумэну). Их понимание еще более заметно в других сценах — во время спасения Одри Хорн из заведения «Одноглазый Джек», во время недоразумения с торговлей наркотиками, в котором обвиняли Купера, Трумэн защищал его и финале сериала ждал в Гоуствудском лесу возвращения Купера из Черного вигвама.

До приезда в Твин Пикс Дейл Купер имел отношения с Кэролайн Эрл, женой своего бывшего напарника Уиндома Эрла. Кэролайн находилась под защитой Купера и Эрла как свидетель федерального преступления. Пользуясь упущением Купера, Эрл, теряет голову и убивает собственную жену. Смерть Кэролайн и то что он не смог её защитить продолжает преследовать Купера и по прибытии в Твин Пикс: при обсуждении женщин с шерифом Трумэном и его заместителями Купер говорит о своем разбитом сердце.

После прибытия агента в Твин Пикс быстро становится известно о том, что Одри Хорн неравнодушна к нему. Заинтересованность девушки оказалась взаимной, но Купер отказывает Одри, когда обнаруживает её в своей постели, однако говорит, что не против быть её хорошим другом. После исчезновения Одри, организованного Жаном Рено, Купер в своей обычной беседе на диктофон признается Дайане, что все, о чем он сейчас может думать — это улыбка Одри Хорн.

Как отметил Кайл Маклахлен в интервью для выпуска DVD-комплекта сериала в 2007 году, он сам наложил вето на отношения его героя с Одри Хорн, поскольку чувствовал, что характер агента Купера не допускает сексуальных отношений со школьницей. После отмены производства авторы сериала отмечают, что отношения Дейла Купера и Одри Хорн должны были стать основной сюжетной линией сериала после раскрытия убийства Лоры Палмер.

После своего восстановления на службе в ФБР, Купер встречает Энни Блэкберн, сестру Нормы Дженингс, в которую сразу влюбляется. Купер видит в ней родственную душу, которая также как и он наблюдает мир с интересом и удивлением. Энни и Купер оба имеют в прошлом разочарование и разбитое сердце (возможно, авторы имели в виду попытку самоубийства девушки, которая способствовала тому, что она приняла решение уйти в монастырь). Купер помогает Энни подготовиться к конкурсу «Мисс Твин Пикс». Во время конкурса (который кстати выиграла Энни) девушку похитил Уиндом Эрл и доставил её в Черный Вигвам. Купер следует вслед за Энни в Черный вигвам, где и остается навсегда, а наружу выходит Боб в обличии Купера.

В других источниках

Твин Пикс: Воспоминания специального агента ФБР Дейла Купера

Многие детали и события жизни Купера до событий в Твин Пикс были описаны в книге «Твин Пикс: Воспоминания специального агента ФБР Дэйла Купера» (анг. The Autobiography of F.B.I. Special Agent Dale Cooper: My Life, My Tapes), написанной Скоттом Фростом, братом продюсера сериала Марка Фроста.

«Дайана ...» - Записи агента Купера в Твин Пикс

В начале второго сезона Твин Пикс издательство Simon & Schuster выпустило аудиокнигу «Дайана ...» - Записи агента Купера в Твин Пикс», записанную Кайлом Маклахленом. Книга состоит из записей Купера, адресованных его помощнице, которую никто никогда не видел, Дайане, вперемешку с оригинальными монологами Купера из сериала. Книга начинается с пролога, в котором Купер рассказывает о своей поездке в отдаленный Твин Пикс, продолжается с первого монолога Купера, который мы можем услышать в пилотной серии, и продолжается до момента выздоровления Купера от выстрела Джоззи Пэккард. За работу над этой книгой, Маклахлен был номинирован на премию Грэмми за лучший разговорный альбом.

Шоу «Субботним вечером в прямом эфире»

Кайл Маклахлен стал гостем шоу «Субботним вечером в прямом эфире» на пике популярности сериала в 1990 году. Данный эпизод содержал много отсылок к Твин Пикс, а также пародийный скетч на сериал и в частности на Дэйла Купера. Купер в пародии изображен как очень дотошный в своих сообщениях Дайане человек, например в сообщении сколько волос он нашел у себя утром в душе.

Ссылки

• Дейл Купер (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.youtube.com/watch?v=w5AghdxCdE0 Шоу «Субботним вечером в прямом эфире» - Твин Пикс]

Отрывок, характеризующий Дейл Купер

– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.