Дейок

Дейок, Дайукку (др.-греч. Δηϊόκης) — судья, потом царь Мидии, правивший ок. 670—647 до н. э.

По свидетельству Геродота, Дайукку отличался справедливостью и завоевал большой авторитет среди своих соплеменников, разрешая их споры по различным вопросам, в то время как по всей Мидии царило полное беззаконие. За эти качества жители деревни, где жил Дайукку, избрали его судьёй. Честно исполняя эту должность в течение нескольких лет, он заслужил громкую славу своей справедливостью.

Между тем, беззакония в стране (недавно освободившейся от власти ассирийцев) усиливались. Мидийцы собрались на сходку и избрали Дайукку царём. Сделавшись правителем, тот объединил в единый союз шесть мидийских племён — бусов, паретакенов, струхатов, аризантов, будиев и магов. В качестве своей резиденции Дайукку велел построить город Экбатану.

Литература

• Геродот. История. [a-nomalia.narod.ru/rrG12.htm Книга I, Главы 95-99], [a-nomalia.narod.ru/rrG13.htm Главы 100—102]

Предшественник: -

Царь Мидии 670 — 647 до н. э.

Преемник: Фравартиш

Отрывок, характеризующий Дейок

Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.