Действительный государственный советник юстиции

Не следует путать с чином действительного государственного советника юстиции Российской Федерации.

Действительный государственный советник юстиции — высший классный чин в органах прокуратуры СССР и Российской Федерации и Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации (не путать c высшим классным чином в органах юстиции Российской Федерации с ноября 2007 г. — действительный государственный советник юстиции Российской Федерации).

Чин установлен в СССР Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 сентября 1943 г. «Об установлении классных чинов для прокурорско-следственных работников органов прокуратуры». В СССР присваивался Указами Президиума Верховного Совета СССР лицам, занимавшим должность Генерального прокурора СССР. Не был присвоен Генеральному прокурору СССР Григорию Николаевичу Сафонову. Александру Яковлевичу Сухареву (Генеральный прокурор СССР в 1988—1990 гг.) был присвоен 30 апреля 2010 г.

В Российской Федерации присваивается Указами Президента Российской Федерации лицам, занимающим должность Генерального прокурора Российской Федерации, а с сентября 2007 года по январь 2011 года также и лицам, занимающим должность Первого заместителя Генерального прокурора Российской Федерации — Председателя Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации. Не был присвоен Первому заместителю Генерального прокурора Российской Федерации — Председателю Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации Александру Ивановичу Бастрыкину.

На погонах действительного государственного советника юстиции вышиваются золоченый Государственный герб Российской Федерации (без щита) высотой 30 мм и золочёная выпуклая пятиконечная звездочка диаметром 30 мм (между гранями звездочки вышивается по пять лучей).

Действительные государственные советники юстиции (в СССР)

1. 2 марта 1944 — Горшенин Константин Петрович, Прокурор СССР
2. 30 июня 1953 — Руденко Роман Андреевич, Генеральный прокурор СССР
3. 9 февраля 1981 — Рекунков Александр Михайлович, Генеральный прокурор СССР
4. 9 февраля 1991 г. — Трубин Николай Семёнович, Генеральный прокурор СССР

Действительные государственные советники юстиции (в Российской Федерации)

После даты присвоения классного чина стоит номер Указа Президента Российской Федерации, которым присвоен чин.

1. 23 ноября 1992 г., № 1475 — Степанков Валентин Георгиевич, Генеральный прокурор Российской Федерации
2. 12 января 1996 г., № 35 — Скуратов Юрий Ильич, Генеральный прокурор Российской Федерации
3. 24 ноября 2000 г., № 1928 — Устинов Владимир Васильевич, Генеральный прокурор Российской Федерации
4. 3 октября 2006 г., № 1091 — Чайка Юрий Яковлевич, Генеральный прокурор Российской Федерации
5. 30 апреля 2010 г., № 524 — Сухарев Александр Яковлевич, советник Генерального прокурора Российской Федерации, бывший Генеральный прокурор СССР

См. также

• Генеральный прокурор Российской Федерации
• Генерал юстиции Российской Федерации
• Государственный советник юстиции Российской Федерации
• Государственный советник юстиции 1 класса
• Действительный государственный советник юстиции Российской Федерации
• Действительный государственный советник юстиции Российской Федерации 1 класса
• Генерал-полковник юстиции

Ссылки

• [gossluzhba.narod.ru/ranks/ru/index.html Табель о рангах Российской Федерации]
• [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=41132&PSC=1&PT=3&Page=1 Указ Президента Российской Федерации от 1 августа 2007 г. № 1006]

Отрывок, характеризующий Действительный государственный советник юстиции

Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.