Декабристы Кургана
Декабристы Кургана — участники российского дворянского оппозиционного движения, члены различных тайных обществ второй половины 1810-х — первой половины 1820-х, организовавшие антиправительственное восстание 14 декабря 1825 и получившие название по месяцу восстания, а потом отбывали ссылку в Кургане.
С 1830 года по 1857 год в Кургане проживало 13 декабристов.
Декабристы Кургана
В конце 1825 года произошло первое открытое революционное выступление против царизма — восстание декабристов. Однако действия декабристов, дворянских революционеров, были отмечены печатью классовой ограниченности. Страшно далеки они от народа, подчеркивал В. И. Ленин. Но декабристы помогли разбудить народ. Декабристы остались верны своим идеям до конца жизни. В ссылке и на каторге они продолжали борьбу против самодержавия.
- Александр Бригген (1792-1859) — Участвовал в войне 1812 года. Принадлежал к масонской ложе ""Петра к истине"" и к Северному обществу.[1]
- Андрей Розен (1799-1884) — Декабрист.
- Вильгельм Кюхельбекер (1797-1846) — русский поэт, писатель и общественный деятель, друг и одноклассник Пушкина по Царскосельскому лицею, декабрист. Последний «курганский» декабрист.
- Владимир Лихарев (1803-1840) — Был подпоручиком квартирмейстерской части.[2]
- Дмитрий Щепин-Ростовский (1798-1859) — Декабрист.
- Иван Повало-Швейковский (1787-1845) — декабрист, полковник. Умер и похоронен в Кургане.
- Иван Фохт (1794-1842) — Штабс-капитан Азовского пехотного полка. Первый «курганский» декабрист, умер и похоронен в Кургане.[3]
- Михаил Назимов (1801-1888) — участник Кавказской войны, председатель Псковской губернской земской управы, мемуарист.
- Михаил Нарышкин (1798-1863) — из дворян Московской губернии, полковник Тарутинского пехотного полка. Член Союза благоденствия (1818) и Северного общества.
- Николай Басаргин (1800-1861) — поручик лейб-гвардии Егерского полка, декабрист, мемуарист и публицист.
- Николай Лорер (1794-1873) — из дворян Херсонской губернии, участник Отечественной войны 1812 и заграничных походов. Декабрист, член Северного (с мая 1824) и Южного (с 1824) обществ. Автор мемуаров.
- Петр Свистунов (1803-1889) — декабрист, корнет лейб-гвардейского Кавалергардского полка.
- Флегонт Башмаков (1774-1859) — Декабрист. Разжалованный из полковников артиллерии рядовой Черниговского пехотного полка.[4]
Напишите отзыв о статье "Декабристы Кургана"
Примечания
Ссылки
- [www.kikonline.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=32243:lr-&catid=26:2010-04-10-06-12-15&Itemid=116 «Курганские» декабристы] (Проверено 25 февраля 2012)
Отрывок, характеризующий Декабристы Кургана
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].