Декаль

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Декаль (англ. decal) — «переводная картинка», метод непрямой печати изображений переносом с бумажной основы, а также само такое изображение. То же, что и декалькомания. В полиграфической промышленности обычно — деколь.

История

Изобретателем декали считается француз гравер Симон Франсуа Равене (Simon François Ravenet). Первоначально технология была такой: на нагретую медную гравюру наносилась краска, и с неё делался оттиск на специальную плотную пористую (папиросную) бумагу, полученное на бумаге изображение накладывалось на покрытое лаком изделие, краска прилипала к поверхности, после чего бумага намачивалась и удалялась.

Равене в 1750 году переехал в Англию, где предложил своё изобретение, названное décalcuer, английским промышленникам. Первые керамические изделия с нанесенными на них декалями (декоративные плитки) были изготовлены в 1756 году фирмой Sadlier & Green в Ливерпуле.

Технология декали получило дальнейшее развитие после изобретения литографской печати (1796), в том числе многоцветной (1837) и машины по производству бумаги (1820). Это позволило несколько уменьшить стоимость декалей и серьёзно улучшить качество и привлекательность изображений. В 1840 году русский художник А. И. Теребенев получил «привилегию» (теперь сказали бы «патент») на способ нанесения рисунков для украшения массовой посуды, ведь ручная роспись была делом долгим и не дешёвым. Картинку печатали типографским способом на проклеенной бумаге, а затем уже сводили на тарелку или чашку и закрепляли прозрачной глазурью. В 1865 году герой Севастопольской обороны генерал С. А. Хрулев усовершенствовал изобретение А. И. Теребенева: теперь способ годился для любых типов промышленных изделий. К 1870-м годам декали использовались не только в керамической промышленности, оформленные ими различные предметы и само оформление вошли в моду, в первую очередь во Франции. Эта мода, как и сами картинки, получила название декалькомания, и в последней четверти XIX века распространилась во многих странах.

К 1895 году относится очередное усовершенствование техпроцесса — изобретение Duplex Paper. Это была двуслойная бумага, в которой к тонкой пористой основе, на которой печаталось изображение, добавилась толстая бумажная же подложка. Duplex Paper позволяла производить печать на основной слой без предварительного размещения его на цинковом листе, убыстрила производство и сильно снизила его стоимость. Это способствовало еще большему распространению декалькомании в мире.

У декалей того периода изображение до наклеивания увидеть было невозможно: оно печаталось лицевой стороной к бумаге, поверх наносился слой белой краски для сохранения яркости изображения, а сверху него — водорастворимый клей. После наклеивания декали на влажную поверхность бумажная подложка удалялась, и рисунок становился видимым.

К 1930-м годам относится последнее важное изобретение в технологии декали — создание декали с лаковой подложкой. Оно стало возможным с развитием шелкографии, позволившей наносить лаковый слой поверх напечатанного изображения. В такой декали на поверхность бумаги нанесен слой клея, поверх которого нанесено изображение, а поверх него — слой лака, упрочняющий изображение и придающий ему гибкость. Изображение с предварительно размоченной декали переносится сдвигом с бумаги на поверхность. В настоящее время большая часть декалей изготовляется по такой технологии, при этом изображение и лаковый слой наносится как печатью, в том числе и на обычных домашних принтерах, так и вручную.

Разновидности декалей

В настоящее время собственно декалями обычно называют «переводные картинки» на бумажной подложке, которые отпечатаны на бумаге с клеевым слоем рисунком наружу и при нанесении которых используется вода — так называемые «прямые мокрые» декали. Декали с клеем наружу и лицевой стороной изображения к бумаге называются обратными. Более распространены прямые декали, поскольку они позволяют хорошо видеть изображение до нанесения, точно позиционировать его в процессе нанесения, не вырезая изображение по контуру. Тем не менее более старая технология безлаковой обратной декали имеет свои преимущества. Например при нанесении декали на поверхность переносится только тонкий слой краски без лаковой подложки, которая увеличивает толщину декали и обычно заходит за контуры рисунка. Также безлаковые декали имеют очень большой срок годности, а в лаковых слой лака постепенно деградирует — желтеет, делается хрупким или трескается (образуются кракелюры). В некоторых случаях удается «отремонтировать» декаль ультрафиолетовым облучением и нанесением нового слоя лака поверх деградировавшего.

При нанесении прямой мокрой декали на поверхности со сложным рельефом, преимущественно в масштабном моделизме, нередко применяются различные жидкости, размягчающие лаковую подложку и даже покрытие поверхности для лучшей адгезии. После нанесения декали нередко покрываются защитным слоем лака.

В промышленном производстве широко используются «горячие» декали, после нанесения которых поверхность подвергается нагреванию. Под воздействием высоких температур лаковая подложка сгорает, а изображение на основе специальных минеральных красок вплавляется в поверхность.

Технология обратной мокрой декали используется для изготовления временных переводных татуировок, которые, тем не менее, не называются декалями.

Существует несколько технологий, близких к декалям, и которые даже иногда называются декалями.

«Сухие декали» (летрасет) печатаются «обратным» способом и их клеевой слой прилипает вместе с краской при надавливании на подложку, изготовленную из прозрачной пленки.

«Горячей сухой» декалью можно считать термоперенос, при котором изображение печатается на специальной бумаге, а потом переносится на иную поверхность в термопрессе.

Изредка декалью называют даже наклейки-стикеры.

Применение декалей

Декали применяются в промышленности для декорирования и маркировки самых разнообразных изделий. В быту — в основном для декорирования предметов интерьера (в СССР были особенно популярны в 1980-е). Самостоятельное нанесение декалей в настоящее время наиболее распространено в стендовом моделизме, где с их помощью имитируется маркировка прототипов техники и даже отдельные элементы униформы фигурок. Подавляющее большинство выпускаемых в настоящее время моделей снабжены декалями, выпущенными промышленным способом, отдельные моделисты изготовляют также самодельные декали, нанося изображение с помощью принтера или вручную на специальную декальную бумагу. Также декали применяются для декорирования человеческого тела и наносятся на ногти или на кожу (временная татуировка).

Этимология

Технология, изобретенная Равене в 1750 году, была названа им décalcuer, что по-французски значит «копировать», «перерисовывать», «переносить, переводить изображение». Тот же корень — в заимствованном из того же языка слове «калька» с похожим значением «прозрачная бумага, предназначенная для переноса изображения с одной поверхности на другую». В 1860-е во Франции появился термин «декалькомания» (décalcomanie), то есть «мода (и даже сумасшествие) на декали», «страсть оклеивать декалями». Так же стали называть и сам предмет мании. Слово декалькомания было заимствовано в разные европейские языки, включая и русский, в последней трети XIX века вместе с самой декалькоманией. Видимо, тогда же появился и термин «переводные картинки» — не без влияния английского слова transfers. Слово «декалькомания» фиксируется многими словарями русского языка. В США в 1937 году впервые зафиксировано употребление слова decal — сокращения от decalcomania. В 1950-х слово вошло в английский язык. Первое употребление слова «декаль» (наряду с декалькоманией) в советской широкой печати фиксируется не позже 1984 года и является сокращением слова «декалькомания» под воздействием английского decal. В настоящее время слово «декалькомания» используется как официальное название «переводных картинок», в то время как «декаль» широко используется моделистами, как и сами декали. В разговорной речи моделистов «декаль» нередко сокращается до «дека».

Деколь

В полиграфической промышленности для обозначения декали наряду со словом «декалькомания» распространено слово «деколь», слово же «декаль» употребляется редко. «Деколь» является профессионализмом, по всей видимости возникшим в конце 1930-х во Франции в результате обратного заимствования англо-американского слова decal (вероятно, вместе с технологией прямой декали) и переосмысления его, исходя из глагола décoller — «отрываться, отставать, прерываться». В советской профессиональной литературе «деколь» фиксируется с конца 1940-х. Следует отметить, что слово «деколь» в значении «переводные картинки» отсутствует как во французском, так и в других европейских языках, исключением являются те, в которые слово было заимствовано из русского. «Деколь» существует наряду с «декалькоманией», и хотя полиграфисты признают оба слова синонимами, слово декаль они считают неправильным.

Ссылки

• [ceramicdecals.org/History_of_Decals.html History of Decals]
• [snorska.livejournal.com/92733.html Декаль или деколь? — snorska]

Отрывок, характеризующий Декаль

Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?