Декан, Шарль Матье Изидор

Шарль Матье Изидор Декан
фр. Charles Mathieu Isidore Decaen
Дата рождения	13 апреля 1769(1769-04-13)
Место рождения	Кан (Нормандия), Франция.
Дата смерти	9 сентября 1832(1832-09-09) (63 года)
Место смерти	Дёй-ла-Барр, Иль-де-Франс, Франция.
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	Пехота
Годы службы	1787 – 1815, 1830 – 1832
Звание	Дивизионный генерал
Командовал	генерал-губернатор острова Иль-де-Франс (Маврикий) (1802-1810), командующий французской Каталонской армией (1811-1813), командующий французским корпусом в Голландии (1813), командующий армией Верхней Гаронны (1814), командующий корпусом Восточных Пиренеев (1815).
Награды и премии

Шарль Матье Изидор Декан (13 апреля 1769, Кан — 9 сентября 1832, Дёй-ла-Барр) — крупный французский военачальник, дивизионный генерал (1800), граф империи (1811), неоднократно действовавший, как самостоятельный командир (а не просто как командир армейской дивизии) и сыгравший важную роль в Наполеоновских войнах.

Биография

Сын чиновника местного суда. В 1787 году поступил на службу на флот. Приветствовал революцию, и вступил добровольцем в 1792 году в батальон Национальной гвардии своего родного региона Кальвадос. Участвовал в осаде Майнца и борьбе против повстанцев-сторонников короля в Вандее. Воевал под началом генералов Канкло, Моро и Клебера. В 1796 году Декан, уже бригадный генерал, в одном из сражений на Рейне попал в плен, но вскоре был обменян. В кампанию 1800 года генерал Декан занял Мюнхен, затем отличился в битве при Гогенлиндене, за что произведен в дивизионные генералы. Впоследствии, близость Декана к Клеберу и Моро, которые были оппозиционны Наполеону, могла сказаться на том, что маршальский жезл он так и не получил.

Не доверяя генералам и офицерам из окружения Моро, Наполеон многих из них намеренно отослал подавлять восстание на плантациях Сан-Доминго, других отправил в отставку. Генерал Декан получил важное но отдаленное от метрополии назначение губернатором французской Ост-Индии. Однако пока Декан добирался морем до места своего назначения, французские опорные пункты в Индии перешли под контроль англичан. Генерал вынужден был остановится на остававшемся под контролем французов острове Иль-де-Франс (ныне Маврикий) и возглавить его, как губернатор.

Положение в Ост-Индии было в то время для французов непростым. Английский флот превосходил по силам французский, связь и тем более торговля с метрополией была нерегулярной. Тем не менее, в этих обстоятельствах генералу Декану, опираясь на поддержку французских плантаторов, удалось превратить Маврикий в стратегический опорный пункт Франции в Индийском океане. Не имея достаточного количества кораблей военного флота, Декан покровительствовал каперству, превратив Маврикий в базу пиратов, нападавших на английские торговые суда, и нарушавших английскую торговлю. Более того, именно на рейде столицы Маврикия французский флот командора Дюперре одержал одну из немногих побед над английским флотом, вошедшую в историю, как Битва в Гранд-Порт.

Только в 1810 году, на восьмой год губернаторства Декана, англичане собрали достаточно сил (почти семь тысяч солдат и матросов, один линейный корабль, 12 фрегатов и большое количество малых судов), чтоб организовать атаку на обороняемый Деканом Иль-де-Франс. В распоряжении генерала Декана находилось 1300 солдат регулярной армии, ни одного линейного корабля, 6 фрегатов, всего несколько малых судов и несколько тысяч национальных гвардейцев. Сражение кончилось почетной капитуляцией, Декан и его люди были отправлены на английских судах во Францию. Тогда же был освобожден проведший несколько лет во французском плену британский путешественник Мэтью Флиндерс.

Правление Декана на Иль-де-Франсе было весьма успешным, учитывая трудные обстоятельства. Наряду с генералом Жансеном (Янсенсом) управлявшим колониями подчинённой в тот момент Франции Голландии — Капской колонией и Индонезией, генерал Декан создал немало сложностей для англичан в Индийском океане, и для тех торговых коммуникаций, на которых держалось экономическое благополучие Британии.

После возвращения во Францию, Декан был возведен в графское достоинство, награждён Большим крестом ордена Воссоединения, и назначен командовать французской армией Каталонии. Под началом маршала Сюше и генерала Декана, французы действовали в провинциях Каталония и Валенсия гораздо успешнее, чем во всех остальных частях Испании, прочно контролировали эти земли и установили там справедливое управление. Сюше эвакуировал Каталонию только после отречения Наполеона весной 1814 года, тогда как вся остальная Испания после поражения других французских частей при Витории досталась испанцам и англичанам за год до этого.

Генерала Декана там в тот момент уже не было - в 1813 году он возглавил французский корпус в Голландии, а в 1814 - армию Верхней Гаронны.

В 1815 году во время Ста дней генералы Декан и Клозель, после некоторых раздумий, перешли на сторону Наполеона, пресекли попытки сторонников короля Людовика организовать сопротивление в Бордо, и возглавляли войска, оборонявшие Францию с юга по линии Пиренеев (Декан - Восточно-Пиренейский корпус, Клозель - Западно-Пиренейский). После второго отречения Наполеона генерал был посажен в тюрьму, находился под следствием но в результате был отпущен. После июльской революции 1830 года генерал Декан на некоторое время вернулся на действительную службу.

Имя генерала выбито на западной стене парижской Триумфальной Арки.

Источники

• Шиканов В. Н. Генералы Наполеона. Биографический словарь. — Рейттар, 2004. — С. 67.

Отрывок, характеризующий Декан, Шарль Матье Изидор

В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?