Декларативная теория государственности
Декларативная теория государственности (также декларативная теория признания) — теория международного права, согласно которой для образования государства необходимо и достаточно:
- наличия фиксированных границ и постоянного населения;
- присутствия системы государственного управления, обладающей суверенитетом;
- возможности для вступления в отношения с другими государствами.
Декларативная теория является отрицанием конститутивной теории, по которой в понятие государства входит дипломатическое признание других государств. Например, по состоянию на 2012 год согласно декларативной точке зрения Сомалиленд был государством, в то время как с конститутивной точки зрения государством являлось Сомали[1].
Ф. Ф. Мартенс сказал:
|
Государство возникает и существует самостоятельно. Признанием его лишь констатируется его рождение[2]. | 
|
Согласно декларативной теории, признание предполагает суверенитет, но его не создаёт и потому не затрагивает прав, приобретённых до признания[3].
Декларативную теорию впервые закрепил Вестфальский мирный договор от 24 октября 1648 года. В рамках данного подхода в качестве участников международного общения были признаны обретшие независимость Швейцария и Нидерланды, а также (впервые в западноевропейской международной практике) Московское государство[4].
Принципы декларативной теории были подтверждены в статье 3 конвенции Монтевидео (1933):
|
|
Политическое существование государства не зависит от признания другими государствами. |
|
Конститутивная теория была распространена до Второй мировой войны[2]. Декларативная теория возникла как противовес политике крупных государств, настаивавшиx на том, что их признание необходимо для возникновения нового субъекта международного права. В настоящее время декларативная теория имеет поддержку большинства специалистов[3].
Напишите отзыв о статье "Декларативная теория государственности"
Примечания
- ↑ Nina Caspersen, Gareth Stansfield. [books.google.com/books?id=ARtODc4lsdQC&pg=PA130 Unrecognized States in the International System]. Routledge, 2012. С. 130.
- ↑ 1 2 Э. Т. Бекоева. [ispecspb.ru/mjun-6-13.pdf#page=67 Основания легитимности независимости Республики Южная Осетия]. // Мир юридической науки (2010): С. 67.
- ↑ 1 2 [books.google.com/books?id=jjUtAgAAQBAJ&pg=PT130 Международное право. Учебник для бакалавров]. Издательство «Проспект», 2013. С. 130.
- ↑ Коровин, 1946, с. 69.
Литература
- [economy_en_ru.academic.ru/17926/declarative_theory_of_statehood declarative theory of statehood]. // Англо-русский экономический словарь.
- [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_economic_law/3147/ДЕКЛАРАТИВНАЯ Декларативная теория признания]. // Экономика и право: словарь-справочник. — М.: Вуз и школа. Л. П. Кураков, В. Л. Кураков, А. Л. Кураков. 2004.
- Коровин Е.А. История международного права. — М., 1946.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Это заготовка статьи по международному праву. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Декларативная теория государственности
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
