Декларация Бальфура (1917)
Декларация Бальфура 1917 года — официальное письмо, датированное 2 ноября 1917 года, от министра иностранных дел Великобритании Артура Бальфура к лорду Уолтеру Ротшильду, представителю британской еврейской общины, для передачи Сионистской федерации Великобритании.
Содержание
Министерство иностранных дел, 2 ноября 1917 года
Уважаемый лорд Ротшильд.
Имею честь передать Вам от имени правительства Его Величества следующую декларацию, в которой выражается сочувствие сионистским устремлениям евреев, представленную на рассмотрение кабинета министров и им одобренную:
«Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа, и приложит все усилия для содействия достижению этой цели; при этом ясно подразумевается, что не должно производиться никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин в Палестине или же права и политический статус, которыми пользуются евреи в любой другой стране».
Я был бы весьма признателен Вам, если бы Вы довели эту Декларацию до сведения Сионистской федерации.
Искренне Ваш,
Артур Джеймс Бальфур.
— Декларация Бальфура от 2 ноября 1917 года
Цели
По словам Ллойд Джорджа, «…декларация Бальфура не является простым актом милосердия. Следует понять, что речь идет о сделке в обмен… на поддержку евреями всего мира дела союзников»[1].
Среди возможных целей издания декларации назывались:
- Побуждение американской еврейской общины оказать давление на правительство США с целью добиться от него вступления в Первую мировую войну на стороне Антанты.
- Попытка оказать давление на российских евреев, с целью предотвратить распространение среди них большевизма и тем самым предупредить выход России из войны.
- Получение Великобританией морального права на контроль над Палестиной после войны. Согласно англо-французской договорённости, предшествовавшей декларации, в центральной Палестине предполагалось создать зону под международным, а не британским контролем[2].
Последствия
В феврале 1918 года о своем согласии с «Декларацией» заявила Франция, 9 мая 1918 года — Италия, 31 августа 1918 года её одобрил президент США Вильсон, а затем, 30 июня 1922 года, конгресс США[1].
24 апреля 1920 года на конференции в Сан-Ремо «Декларация Бальфура» была утверждена союзниками как основа послевоенного урегулирования в Палестине, а 24 июля 1922 года включена в текст мандата Великобритании на Палестину, утверждённого «Лигой наций». В 1945 году, когда вместо «Лиги Наций» была создана Организация Объединённых Наций, в её устав вводится статья о сохранении в силе всех мандатов «Лиги Наций»[3]. Этот принцип был подтверждён и Гаагским международным судом. Таким образом, «Декларация Бальфура» продолжила своё действие и после образования ООН.
Текст декларации Бальфура не содержит упоминания Иерусалима и границ Палестины, которая в те годы не являлась самостоятельной политической, административной или географической единицей. Эта неопределенность стала в дальнейшем источником разночтений в трактовках декларации[4]. Согласно опросу общественного мнения, проведенного в конце 2004 года в различных странах мира среди 24 тысяч представителей арабской интеллигенции, имеющих университетские дипломы и активно пользующихся интернетом, «Декларация Бальфура» является «самым ужасным документом уходящего тысячелетия»[5].
Интересные факты
- «Декларация Бальфура» была опубликована в том же номере газеты «Таймс», где было опубликовано сообщение об Октябрьской революции[6].
См. также
Напишите отзыв о статье "Декларация Бальфура (1917)"
Примечания
- ↑ 1 2 Folk A. Izrael. Тегге deux fois promise. P., 1954, из статьи [www.humanities.edu.ru/db/msg/44323#_edn2 Абу Салах Абдеррахман. Истоки палестинской проблемы: Декларация Бальфура и мандат Лиги Наций на Палестину, 10.11.2004]
- ↑ Uri Avnery (Ури Авнери). Israel without Zionizm. — Collier Books, 1971. стр. 67
- ↑ статья 80, гл. 12 Устава ООН, Charter of the United Nations
- ↑ Авива Халамиш. Иерусалим в период Британского мандата. — Тель-Авив: Открытый университет Израиля, 1998. — Т. 10. — С. 142. — (Иерусалим в веках).
- ↑ [www.migdal.ru/arab-israel/5001/ Арабо-израильский конфликт, Кто же оккупировал Палестину? Александр Риман, 4.02.2005]
- ↑ [www.machanaim.org/holidays/book_atz/2.htm 1.6. Первая мировая война, декларация Бальфура и провозглашение британского мандата]
Ссылки
- [www.un.org/russian/peace/palestine/balfour.htm Декларация Бальфура]
- [www.eleven.co.il/article/10390 Бальфура Декларация] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
- [www.gazeta.rjews.net/balfur.shtml Дональд Макинтайр. Рождение современного Израиля: клочок бумаги, который изменил историю , 31.10.2007], «Индепендент»
- Алекс Тарн. [www.alekstarn.com/ocherk.html Очерки недавней истории сионистского вопроса]
Отрывок, характеризующий Декларация Бальфура (1917)
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
