Дело Кировлеса
Дело Кировлеса[1] — уголовный процесс[2] по обвинению общественного и политического деятеля А. А. Навального, работавшего в 2009 году советником губернатора Кировской области Н. Ю. Белых на общественных началах, и предпринимателя П. Ю. Офицерова в хищении имущества кировского государственного предприятия «Кировлес».
18 июля 2013 года Ленинский районный суд Кирова по итогам рассмотрения дела признал Навального и Офицерова виновными и приговорил к пяти и четырём годам лишения свободы соответственно. 16 октября 2013 года Кировский областной суд заменил лишение свободы на условный срок[3].
Мнения юристов по поводу дела расходятся: высказываются мнения как об обоснованности обвинения[4][5][6][7][8][9][10], так и его несостоятельности[11][12], при этом отмечается предопределённость обвинительного приговора (предыдущим делом, по которому был обвинён Опалев В. Н.)[13][14].
Многие общественные деятели, политики, политологи считают данное дело политически мотивированным, рассматривая его как подавление властью оппозиции[15][16][17] (представитель правительства Германии назвал его «показательным процессом»)[18], подчёркивая, что в результате Навальный стал политиком федерального масштаба[19]. Многие комментаторы усматривают в нём борьбу за власть разных группировок, либо атаку одной из властных групп на позиции Путина[20][21][22]. Дело имеет большой общественный резонанс, оно вызвало резкую критику российской судебной системы в целом и акции протеста .
23 февраля 2016 года Европейский Суд по правам человека опубликовал решение, в котором признал, что во время рассмотрения "дела «Кировлеса» в 2013 году были нарушены права Навального и Офицерова на справедливое разбирательство и на наказание исключительно на основании закона; ЕСПЧ установил, что Навального и Офицерова судили за деяния, которые невозможно отличить от обычной предпринимательской деятельности и присудил им по 8 тысяч евро в качестве возмещения морального вреда и около 71 тысячи евро компенсации судебных расходов[23][24]. По этой причине Верховный суд РФ назначил пересмотр дела «Кировлеса»на 16 ноября 2016 года[25].
Содержание
Обстоятельства дела
18 декабря 2008 года решением законодательного собрания Кировской области Никита Белых был наделён полномочиями губернатора Кировской области. После этого он пригласил своего знакомого Алексея Навального на должность советника губернатора на общественных началах.
18 марта 2009 года знакомый Навального Пётр Офицеров зарегистрировал ООО «Вятская лесная компания» («ВЛК»). 15 апреля был заключён договор между «ВЛК» и кировским государственным предприятием «Кировлес». От имени «Кировлеса» договор был подписан его генеральным директором Вячеславом Опалевым. Согласно договору, «Кировлес» обязался поставлять лесопродукцию для «ВЛК». Общий объём поставленной «Кировлесом» лесопродукции контрагентам «ВЛК» составил 10 тыс. кубометров.
В июле 2009 года департамент госсобственности Кировской области, являющийся учредителем «Кировлеса», инициировал проверку деятельности предприятия. Для этого была нанята аудиторская компания «Вятка-Академаудит», которой было поручено провести анализ работы «Кировлеса» за 2008 год и первое полугодие 2009 года. Согласно аудиторскому отчёту, договор между «Кировлесом» и ВЛК был заранее убыточным для «Кировлеса». В итоге департамент госсобственности принял решение о расторжении договора между «Кировлесом» и ВЛК[26].
В августе 2009 года правоохранительные органы начали проверять возможные факты хищения в «Кировлесе»[27].
В декабре 2012 года вступил в силу приговор Ленинского районного суда, доказавший сам факт хищения по обстоятельствам, рассматриваемым в деле «Кировлеса». По этому приговору Опалев В. Н. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 160 Уголовного кодекса РФ.[28]
Позиции сторон
Гособвинение
Позиция государственного обвинения заключается в том, что фигуранты дела совместными усилиями создали «Вятскую лесную компанию», сыгравшую роль «фирмы-прокладки» между государственным предприятием «Кировлес» и конечными получателями лесопродукции «Кировлеса». При этом «ВЛК» закупала у «Кировлеса» лесопродукцию по очевидно заниженным ценам, которые были значительно ниже среднерыночных, а конечным потребителям продавала уже по рыночным ценам, нанося тем самым ущерб «Кировлесу».[29] Данные действия являлись хищением принадлежащей «Кировлесу» лесопродукции в особо крупных размерах, совершённым путём растраты. Навальный был организатором преступления, а Офицеров — пособником.
Общий объём похищенного: 10 тыс. кубометров лесопродукции стоимостью 16 млн рублей.[30] Определяя размер похищенного, гособвинение ссылается на постановление Пленума Верховного суда РФ № 51 от 27 декабря 2007 года, которое гласит: «При установлении размера, в котором лицом совершены мошенничество, присвоение или растрата, судам надлежит иметь в виду, что хищение имущества с одновременной заменой его менее ценным квалифицируется как хищение в размере стоимости изъятого имущества»[31].
Защита
Позиция защиты сводится к тому, что «ВЛК» являлась обычной фирмой, которая занималась легальной торговлей лесопродукцией. Закупка лесопродукции у «Кировлеса» со стороны «ВЛК» производилась по рыночным ценам. Соответственно Навальный и Офицеров не совершали тех преступлений, которые им инкриминируют.
Следствие по делу использовало неправомерное, расширительное толкование ст. 160 УК РФ («Присвоение или растрата»). В инкриминируемых действиях отсутствуют такие признаки хищения как противоправность (лесопродукция от «Кировлеса» к «ВЛК» поставлялась по договору), безвозмездность (лесопродукция была оплачена согласно договору), причинение ущерба собственнику, корыстная цель. Отсутствие хотя бы одного из этих признаков в инкриминируемых действиях исключает возможность их квалификации как хищения путём растраты.[32]
Досудебное расследование
Викиновости по теме Дело Кировлеса: | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
</td> </tr> </table> Доследственная проверка по фактам возможного хищения в «Кировлесе» началась в августе 2009 года.[33] Инициатором расследования стал Сергей Карнаухов — тогдашний вице-губернатор Кировской области по безопасности и борьбе с коррупцией.[34][35] 9 декабря 2010 года материалы проверки были переданы в Следственное Управление РФ по Кировской области[33]. О завершении проверки стало известно в конце января 2011 года. Согласно заявлению помощника руководителя СУ СК РФ по Кировской области, «Навальный сотрудничал со следствием, давал объективные показания. Состава преступления выявлено не было. В возбуждении уголовного дела отказано»[36]. Это постановление было отменено Центральным аппаратом СК РФ, материалы были переданы в СК по Приволжскому федеральному округу[37]. 3 марта Следственный комитет по Приволжскому федеральному округу также отказал в возбуждении дела в связи с отсутствием в действиях Навального состава преступлений[38]. Первое возбуждение делаВ мае 2011 года стало известно, что в отношении Навального было возбуждено уголовное дело по статье 165 УК РФ («причинение имущественного ущерба путём обмана или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения»). Навального подозревали в «применении тактики и приёмов, которыми пользуются рейдеры при захвате предприятий»: по словам официального представителя Следственного комитета РФ Владимира Маркина, в 2009 году Навальный ввёл в заблуждение директора ГУП «Кировлес» Вячеслава Опалева, склонив его к заключению невыгодного контракта. Навальный представился советником губернатора Кировской области Никиты Белых, хотя на тот момент он уже не являлся таковым, и обещал Опалеву поддержку со стороны властей региона. Сумма нанесённого предприятию ущерба оценивалась в 1,3 млн рублей[39]. Сам Навальный отверг обвинения, назвав их надуманными, и связал возбуждение дела с размещённой им ранее информацией «о „Транснефти“ и попиленных миллиардах». Он также охарактеризовал «Кировлес» как фактического монополиста в своём регионе, утверждая, что предприятие находится «в весьма плачевном положении: колоссальные долги, задержка зарплаты». При этом он обвинил Опалева в организации «совершенно немыслимых схем» по реализации леса. Он также сообщил, что добился увольнения Опалева и проведения полного аудита предприятия, что и стало, по его мнению, причиной подачи иска против него[36]. Дело было прекращено 10 апреля 2012 года за отсутствием состава преступления[40]. Возобновление уголовного дела29 мая 2012 года по распоряжению руководства СК России было отменено постановление о прекращении уголовного дела в отношении Алексея Навального. Данное уголовное дело передано для дальнейшего расследования в следственное управление по Приволжскому федеральному округу.[41] 2 июля 2012 года был опубликован фрагмент переписки Навального[42], на основании которого был направлен запрос в Генпрокуратуру, а Дума взяла проверку информации под свой контроль[43]. 5 июля 2012 года руководитель Следственного комитета России Александр Бастрыкин, выступая на заседании расширенной коллегии СК в Петербурге, подверг резкой критике начальника управления СК по Кировской области за закрытие уголовного дела против Навального и приказал возобновить дело. Начальнику кировского Следственного управления Бастрыкин дал срок до конца года, чтобы поменять позицию по данному вопросу. В противном случае, предупредил глава СК, того ждет увольнение.[44] 31 июля 2012 года Навальному были предъявлены обвинения по ч. 3 ст. 33, ч. 4 ст. 160 УК РФ (организация растраты чужого имущества в особо крупном размере)[45][46]. В январе 2013 года Главное следственное управление СК РФ завершило следствие в отношении Навального по делу «Кировлеса». Навальному были предъявлены для ознакомления материалы уголовного дела. После завершения ознакомления дело было направлено в прокуратуру для утверждения обвинительного заключения и передачи в суд[47][48]. 19 марта 2013 года Следственный комитет передал в Генеральную прокуратуру уголовное дело о хищении в «Кировлесе»[49], и к 20 марта все 29 томов дела были проверены и переданы в суд Ленинского района Кировской области[50]. 25 марта суд начал производство по делу № 1-225/2013[51]. 27 марта Навальный выложил в интернет все финансовые документы предприятия «Вятская лесная компания», через которую, по версии следствия, он организовал хищение 16 миллионов рублей у госпредприятия «Кировлес». Сделано это было для того, чтобы каждый мог ознакомиться с первоисточником. Кроме этого были выложены две экспертизы этих материалов: анализ хозяйственной деятельности ВЛК за 2009 г., которую провел экономист Александр Хоменко, и общественно-правовая экспертиза, выполненная правозащитной ассоциацией «Агора»[52]. Судебный процессПроизводство в суде первой инстанцииДело поступило в Ленинский районный суд 25 марта 2013 года, председательствующим по делу назначен заместитель председателя суда Сергей Блинов[53], назначенный в этот суд в декабре 2012 года, а до этого с 2006 года работавший в районном суде Куменского района Кировской области[54]. На момент вступления в «дело Кировлеса» судья Блинов имел минимальный опыт рассмотрения дел экономической направленности — два дела по присвоению и растрате. За время работы в Ленинском суде успел вынести 25 приговоров (все обвинительные) и рассмотреть 5 апелляций. Анонимный информатор The New Times связал назначение судьи с его карьерными перспективами, председатель Ленинского районного суда г. Кирова Константин Зайцев[55] эту версию отрицал, сказал что пригласил Блинова на работу до поступления в суд «дела Кировлеса», а поступление дела Блинову обусловлено соображениями распределения нагрузки на судей. 3 апреля стало известно о том, что Ленинский суд Кирова назначил начало слушаний на 17 апреля, параллельно отказавшись от проведения предварительных слушаний. Адвокаты Навального сочли это нарушением ст. 229 УПК РФ[56]. 12 апреля Навальный выложил в своем блоге полный текст обвинительного заключения по делу «Кировлеса» и снабдил текст собственными комментариями, доказывающими, по его мнению, несостоятельность доводов следователей. 17 апреля 2013 года начался судебный процесс по делу, который вёл судья Сергей Блинов[57]. На первом заседании адвокаты обвиняемых подали ходатайство о переносе суда на месяц по причине входа в процесс дополнительного адвоката и необходимости ознакомиться со всеми 29 томами дела. Судья Сергей Блинов перенес заседание на неделю — до 24 апреля[58]. 25 апреля 2013 года Навальный заявил, что он считает показания свидетеля, бывшего главы «Кировлеса» Вячеслава Опалева, лживыми[59]. 25 апреля 2013 года свидетелем на суде выступила аудитор Татьяна Загоскина, участвовавшая в аудиторской проверке «Кировлеса» в июле 2009 года (согласно аудиторскому отчёту по итогам этой проверки, договор между «Кировлесом» и ВЛК был заранее убыточным для «Кировлеса», в итоге департамент госсобственности Кировской области принял решение о расторжении договора между «Кировлесом» и ВЛК). Выступая на суде, Загоскина заявила, что аудиторы по результатам проверки пришли к выводу, что сотрудничество с ВЛК приносит потери предприятию, поскольку если ранее «Кировлес» продавал продукцию по более высоким ценам, то, заключив договор с ВЛК, «Кировлес» стал продавать ту же самую продукцию на тех же самых условиях, но по меньшей цене. Она отметила, что это — потери для любого предприятия, поскольку любой посредник оттягивает на себя какую-то долю выручки, прибыли и т. д. Также она сказала, что аудиторская проверка проводилась пять-шесть дней. Навальный задал вопрос Загоскиной, как удалось провести за такой срок проверку предприятия с 4 тыс. 500 работников и 36 лесхозов. Та ответила, что в рамках аудита проводится не сплошная проверка всей документации предприятия, а выборочная.[26][60][61][62] Партнеры «Вятской лесной компании» в суде сообщили о том, что не имели претензий ни к Офицерову, ни к Навальному. В суде они заявили, что лес отгружался по рыночным ценам, а давление на них не оказывалось даже при попытке разорвать контракты после возникновения дебиторской задолженности[63]. Объяснить построение уголовного дела против А. Навального попытался экс-советник губернатора Кировской области Андрей Вотинов. На суде, отбывающий наказание по обвинению во взятке, бывший чиновник заявил, что, как и дело против него самого, «дело Навального» построено на показаниях одного человека — бывшего гендиректора «Кировлеса» Вячеслава Опалева. Он заявил, что у последнего были мотивы вводить в заблуждение правительство Кировской области относительно финансового положения «Кировлеса»[63]. 22 мая 2013 года в суде выступил губернатор Кировской области Никита Белых. Он сообщил о том, что деятельность Навального не навредила региону. По его словам, в 2009 году Кировлес уже не мог продолжать свою деятельность из-за долгов в 150—200 млн рублей, а также ряда принципиальных недостатков в экономической политике компании. Белых сообщил о том, что А. Навальный был одним из инициаторов проведения проверки компанией из «большой четверки», однако тогда к его предложению не прислушались. Аудит был проведен позже одной из местных компаний, но спустя время он был признан несостоявшимся[64]. 2 июля 2013 года в Ленинском суде города Кирова выступила Мария Гайдар. Её вызвали по инициативе защиты. Мария Гайдар рассказала, что ряд чиновников областной администрации, в том числе Белых, Навальный и она сама, в тот момент жили в правительственной резиденции «Черное озеро» под Кировом. Также Мария сообщила о полномочиях советника губернатора — в частности, что он может «давать советы», но не вправе подписывать документы. Допрос Гайдар был неожиданно прерван на 5 минут по решению судьи Сергея Блинова. Он объявил перерыв, не объясняя причин, и вышел из зала суда. Заседание продолжилось после его возвращения. После защиты Гайдар допросила сторона обвинения.[65] 5 июля 2013 года судебное следствие было окончено и суд перешел к прениям сторон. Сторона обвинения попросила у суда для Навального и Офицерова по 6 и 5 лет общего режима соответственно и по 1 млн рублей штрафа. После подсудимым Навальному и Офицерову дали возможность выступить с последним словом[66][67], затем суд удалился для постановления приговора. Оглашение приговора назначено на 18 июля 2013 года с 9 утра.[68] 18 июля 2013 года судья Сергей Блинов приговорил Навального к пяти годам лишения свободы в исправительной колонии общего режима и штрафу в 500 тысяч рублей, Офицерова — к четырём годам колонии и штрафу в 500 тысяч рублей и постановил взять подсудимых под стражу немедленно, до вступления приговора в законную силу[69][70]. Оглашение приговора и арест Навального наложились на его участие в избирательной кампании по выборам мэра Москвы, в которой он лишь днём назад (17 июля) получил статус зарегистрированного кандидата. Начальник избирательного штаба Навального Леонид Волков объявил о том, что в ситуации, когда кандидат лишён возможности вести полноценную агитационную кампанию, он не будет подыгрывать победителю (и. о. мэра Собянину) и снимет свою кандидатуру. Апелляционное рассмотрениеВечером 18 июля стало известно о жалобе прокуратуры на решение Ленинского районного суда Кирова о взятии осуждённых под стражу сразу после вынесения приговора и назначении рассмотрения этой жалобы уже на утро следующего дня. Обвинение мотивировало свою апелляцию тем, что Навальный зарегистрирован кандидатом на выборах мэра Москвы, «в связи с чем избранная в отношении него мера пресечения препятствует обеспечению равного доступа кандидатов к работе с избирателями». В прессе появились сообщения о том, что некий известный и информированный адвокат (позже выяснилось, что это был Генри Резник) связался с защитниками Навального и рекомендовал им подать такую жалобу, но те отказались, считая её заведомо бесперспективной[71]. Утром 19 июля 2013 года Кировский областной суд под председательством судьи Игнатия Ембасинова отпустил Навального и Офицерова под подписку о невыезде до вступления в силу приговора по делу «Кировлеса». В ходе своего выступления в суде Навальный попросил суд «проверить личность прокурора Сергея Богданова», предположив, что апелляцию подал двойник прокурора, который 5 июля требовал взять его под стражу в зале суда[72]. Противоречивые действия представителей прокуратуры и судебных органов 18—19 июля многие СМИ и эксперты-политологи (очевидно, подразумевая несамостоятельность правоохранительных и судебных органов) связывали с «расколом элит» и противостоянием «силового» и «умеренного» крыла, а освобождение Навального под подписку о невыезде — с влиянием и. о. мэра Москвы Сергея Собянина, заинтересованного в конкурентных выборах и усилении собственного политического веса не только на городском, но и на федеральном уровне[73][74], пресс-служба мэрии это предположение не подтверждает[75]. Защита обвиняемых обжаловала обвинительный приговор Навальному и Офицерову. Адвокат Навального Ольга Михайлова заявила, что сторона защиты планирует обратиться в Европейский суд по правам человека[76][77]. Бывший вице-губернатор Кировской области Сергей Карнаухов и председатель профсоюза полиции Татарстана Ярослав Михайлов направили в прокуратуру заявления с целью обжалования решения Кировского облсуда об изменении меры пресечения Навальному и Офицерову. По мнению заявителей, имели место нарушения закона при вынесении этого решения.[77] Оценка уголовного дела и судебного процессаМнения общественных деятелей и общественная реакцияБывший министр финансов Алексей Кудрин заявил, что обвинительное заключение подвергает сомнению основы рыночных отношений в России. По его мнению, «то или иное решение суда по делу Навального окажет воздействие на готовность открывать новые и развивать существующие бизнесы, на инвестиционный климат в России, в конце концов». Вопросы у политика вызвало отсутствие экономической экспертизы, которая должна была проанализировать цены на рынке и условия поставки по совершённой гражданско-правовой сделке по поставке и оплате товара[78]. Кудрин также отметил, что «приговор Навальному выглядит не столько наказанием, сколько направлен на изоляцию его от общественной жизни, избирательного процесса», так как в соответствии с законом № 40-ФЗ от 2 мая 2012 года не имеют права быть избранными «осуждённые когда-либо к лишению свободы за совершение тяжких и (или) особо тяжких преступлений»[79]. Михаил Ходорковский заявил, что считает процессы над Навальным политически мотивированными. По его мнению, в честном и справедливом суде такие обвинения оказались бы несостоятельными, и цель этих процессов — запугать и деморализовать оппонентов и политически активных избирателей[80]. Согласно опросу населения России, проведённому в апреле 2013 года «Левада-Центром», внимательно следили делом «Кировлеса» 2 % опрошенных, были наслышаны о нём — 18 %, что-то слышали о нём, но не знали, в чём оно состоит — 24 %, впервые слышали о деле «Кировлеса» — 23 %, не знали, кто такой Навальный — 33 %. 29 % тех, которые что-то слышали о деле «Кировлеса», заявили, что дело было организовано, чтобы «запугать А. Навального, заставить его отказаться от расследований коррупции в высших эшелонах власти», 23 % — чтобы «продемонстрировать причастность к коррупции самих инициаторов антикоррупционных разбирательств», 16 % — чтобы «дискредитировать А. Навального в глазах широких слоев населения», 15 % — чтобы «раскрыть очередной факт коррупции/хищения государственной собственности», 14 % — чтобы «отомстить А. Навальному за его разоблачения», 14 % — чтобы «„повесить“ на А. Навального судимость, которая помешает ему участвовать в выборах в Думу и в президентских выборах», 7 % — чтобы «„обезглавить“ оппозицию», 22 % затруднились с ответом. На вопрос «будет ли суд по делу „Кировлеса“ проходить справедливо, объективно и беспристрастно» 2 % тех, которые что-то слышали о деле «Кировлеса», ответили «да», 23 % — «скорее да», 36 % — «скорее нет», 16 % — определённо нет, 22 % затруднились ответить[81][82][83]. Согласно опросу населения России, проведённому в июне 2013 года «Левада-Центром», внимательно следили делом «Кировлеса» 3 % опрошенных, были наслышаны о нём — 19 %, что-то слышали о нём, но не знали, в чём оно состоит — 29 %, впервые слышали о деле «Кировлеса» — 19 %, не знали, кто такой Навальный — 30 %. 23 % тех, которые что-то слышали о деле «Кировлеса», заявили, что его расследование ведётся «для того, чтобы наказать Навального и его сообщников, виновных в коррупции и хищениях», 44 % — «для того, чтобы „заткнуть рот“ Навальному и его сторонниками, обвиняющих высших государственных чиновников в коррупции», 13 % — «чтобы не дать Навальному выдвинуть свою кандидатуру на выборах мэра Москвы».[82] Оценка дела Кировлеса вызвало разногласия среди российских политологов. Директор Центра политических исследований Сергей Марков сообщил о том, что не считает процесс политическим[84]. Независимый политолог Дмитрий Орешкин охарактеризовал судебный процесс и приговор Навальному как сведение личных счётов председателя Следственного комитета Александра Бастрыкина, а также сравнил процесс с делом Ходорковского[85]. По мнению Михаила Делягина, и власть, и оппозиция не рассматривают вопрос законности приговора как таковой, практически никто не может даже представить себе, что решения судов и государства могут основываться на законе, а не на интересах тех или иных групп. Делягин считает, что освобождение Навального 19 июля сделало его лидером правящей бюрократии.[20] Мнения российских политиков и чиновниковСогласно заявлению Никиты Белых, у его правительства имелись претензии к деятельности Вячеслава Опалева на посту руководителя «Кировлеса». В частности, по его данным, в 2009 году предприятие сработало с убытком 180 млн рублей, что стало причиной смены руководства в апреле 2010 года. Белых утверждал, что в органы были направлены соответствующие заявления о возбуждении уголовных дел, однако никакой активности проявлено не было. В январе 2011 года на Опалева всё же было возбуждено уголовное дело по обвинению в злоупотреблении полномочиями[86]. Претензии следствия к Навальному по делу «Кировлеса» Никита Белых посчитал необоснованными[87]. Официальный представитель СК РФ Владимир Маркин заявил о том, что расследование дела «Кировлеса» было ускоренным, так как Навальный «дразнил власть»[88]. 25 апреля 2013 года во время Прямой линии президент РФ Владимир Путин указал, что разбирательство по этому уголовному делу будет предельно объективным. Также он заявил, что «обратил на это внимание и Генеральной прокуратуры, и других правоохранительных органов[89]». Журналист The New Times Дмитрий Камышев счёл эти слова лишним подтверждением тому, что решение по этому делу будет не юридическим, а чисто политическим[90]. Один из основателей партии Яблоко Григорий Явлинский заявил о том, что приговор в отношении Навального и Офицерова является «провокационным и опасным политическим сигналом». Он сообщил о том, что его партия будет «добиваться справедливости в отношении Навального и Офицерова»[91]. 30 депутатов Советов депутатов муниципальных округов Москвы, Московской области и Санкт-Петербурга подписали заявление. По их мнению, дело против Навального носит политический характер и расценивается как акт политической расправы над одним из популярных оппозиционных политиков России[92]. Лидер ЛДПР Владимир Жириновский после вынесения приговора заявил: «Приговор Навальному — прямое предупреждение нашей „пятой колонне“. Это путь для всех, кто связан с Западом и работает против России».[93] 19 июля 2013 пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков заявил, что Путин в курсе ситуации с Навальным, но считает, что решения суда нужно не комментировать, а исполнять, а для помилования Навального необходимо, чтобы он признал свою вину[94]. Мнения юристовЖурнал «New Times» отмечал, что «юристы в вопросе о „деле Навального“ делятся на три группы: те, кто считает обвинение Навальному обоснованным, те, кто считает, что состав преступления есть, „но какой-то другой“, и те, кто считает, что никакого преступления в действиях, совершенных Навальным, нет»[95]. Би-би-си в редакционной статье заявляет, что, по мнению некоторых юристов, из материалов дела не ясно, как следствию удалось прийти к выводу, что «Вятская Лесная компания» (ВЛК) растратила более 16 млн рублей (510 тыс. долларов), принадлежащих «Кировлесу», когда, по документам, ВЛК купила у «Кировлеса» товара на 16,8 млн рублей: 13,7 млн из этой суммы поступили на счета «Кировлеса», а оставшуюся задолженность в 3,1 млн признавали обе стороны[96]. Научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге Мария Шклярук проанализировала обвинительное заключение по данному делу. По её мнению, аргументация обвинения страдает следующими недостатками[97]:
Аналогичная точка зрения была высказана генеральным директором компании «Юридическая служба столицы» Александром Ивановым, подчеркнувшим провозглашение в России свободы заключения коммерческих договоров[98]. В то же время юрист Дмитрий Антонович указывает, что законность посреднической деятельности «ВЛК» вообще не рассматривалась в деле — факт хищения является установленным в силу вступившего в законную силу 24 декабря 2012 года приговора В. Н. Опалеву, вынесенного Ленинским районным судом города Кирова[28]. По словам адвоката коллегии «Князев и партнеры» Марины Барабановой, в деле «Кировлеса» прокуратура настаивала на том, что лес приобретался по заниженной цене, но в России существует свобода заключения коммерческих договоров. Заявления о хищении обоснованы только в том случае, если покупатель ввёл продавца в заблуждение относительно истинной стоимости товара. В деле «Кировлеса» о чьём-либо заблуждении по поводу стоимости продукции нет ни слова. С учётом того, что «Вятская лесная компания» платила «Кировлесу» за продукцию, квалификация 160-й статьи УК вызывает у эксперта вопросы, ибо по ней требуется доказать наличие у подсудимого умысла на безвозмездность его деяния[99]. В то же время ряд юристов полагают, что обвинение в отношении Навального и Офицерова обосновано. Юрист Константин Зиновьев отметил: «Поскольку именно он [Навальный] отдавал указания, фактически обязательные для руководства „ВЛК“ и „Кировлеса“, которые между собой вступали в соответствующие хозяйственные связи, и „ВЛК“ стала своеобразного рода прокладкой для денежных средств, которые перекачивались между „Кировлесом“ и реальными получателями продукции „Кировлеса“. Естественно, вся разница оседала в „Вятской лесной компании“»[6][7][8][9][10] Различные оценки юристов получил обвинительный приговор, вынесенный судьёй Блиновым. Адвокат Вадим Клювгант назвал приговор неправосудным[100]. Адвокат Каринна Москаленко высказывает предположение, что судья, включив в приговор не предусмотренные указаниями «неизвестных дирижёров» положение о взятии обвиняемых под стражу в зале суда, умышленно расстроил замысел, предусмотренный «тайным сценарием»[101]. В мае 2013 года адвокат Михаил Барщевский заявил, что сторона обвинения допустила процессуальные нарушения, когда зачитывала показания свидетелей вместо самих свидетелей, однако отметил, что судья Блинов ведёт процесс корректно и грамотно.[102] Мнения зарубежных политиков18 июля 2013 года с осуждением приговора Навальному выступили посол США в России Майкл Макфол, верховный представитель Евросоюза по иностранным делам Кэтрин Эштон, а также власти Германии, Франции и Швеции[16]. В записи, опубликованной в Twitter Майклом Макфолом, говорилось: «Мы глубоко разочарованы осуждением @Navalny и явными политическими мотивами этого судебного процесса»[16]. Внешнеполитическое ведомство Евросоюза, в свою очередь, назвало обвинение Навального в хищениях «необоснованным», заявив, что приговор Навальному «вызывает серьёзные сомнения относительно верховенства права в России»[17]. Представитель правительства ФРГ по связям с Россией Андреас Шокенхофф назвал суд над Навальным «показательным процессом», а приговор — «репрессивными мерами», предпринятыми российскими властями с целью нейтрализации политического оппонента[17]. По мнению Шокенхоффа, процесс над оппозиционером явился результатом политики неприятия российскими властями любых форм политической оппозиции или конкуренции[17]. С осуждением приговора также выступили министр внутренних дел ЕС Сесилия Малстрём и министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт[17]. Процессуальные особенностиБывший генеральный директор «Кировлеса» Вячеслав Опалев заключил с прокуратурой досудебное соглашение о сотрудничестве и в декабре 2012 года был приговорен к четырём годам условно[103]. Таким образом, на основании принципа преюдиции вопрос о факте преступления не рассматривался в «деле Кировлеса» по существу, а предопределился предыдущим решением по обвинению В. Н. Опалева. Юристы считают, что применение принципа преюдиции совместно с упрощённым рассмотрением дел в порядке сделки с правосудием «загоняет обвиняемых в капкан», не давая возможности опровергнуть обвинение по существу[14][96]. Карина Москаленко полагает, что такая ситуация противоречит положениям Европейской конвенции по правам человека (Статья 6), гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство[96]. Реакция фондового рынка18 июля российский фондовый рынок, утром демонстрировавший рост в пределах 0,5 %, после начала оглашения обвинительного приговора Навальному (после 12:25 по московскому времени) начал падение. К 17:50 индекс ММВБ упал на 1,14 %, а по итогам торгов индекс потерял 1,06 %, составив 1416,63 пункта, индекс РТС снизился на 1,16 %, до 1376,96 пункта[104]. На новость об освобождении Навального и Офицерова под подписку о невыезде российский фондовый рынок отреагировал небольшим снижением.[105][106] По итогам всего дня 19 июля фондовый рынок вырос, почти полностью отыграв падение, произошедшее за 18 июля.[107] Акции протеста17 апреля 2013 года в Москве в Новопушкинском сквере состоялся митинг, посвящённый борьбе с давлением на оппозицию. По разным оценкам самих участников митинга, на него собралось от 2 до 5 тысяч человек, тогда как по данным ГУ МВД по Москве, мероприятие посетило до 800 участников. Для государственных СМИ митинг прошёл практически незамеченным[108]. В связи с вынесением приговора в ряде городов России прошли акции протеста[109] — «народный сход» (несогласованный митинг) на Охотном Ряду в районе Манежной площади в Москве, на Малой Садовой улице в Санкт-Петербурге. В число других городов, где прошли акции в поддержку Алексея Навального вошли: Новосибирск (более 200 человек), Воронеж (70 человек), Владимир (7 человек), Томск (30), Казань (40), Иваново (30), Рязань (15), Петрозаводск (80), Вологда (70), Псков (15), Владивосток (4), Магнитогорск (14) и др[110].
См. такжеНапишите отзыв о статье "Дело Кировлеса"Примечания
Ссылки
Трансляции РАПСИ из зала судаТекстовые и видеотрансляции «Российского агентства правовой и судебной информации (РАПСИ)» из зала суда по делу Кировлеса.
|
Отрывок, характеризующий Дело Кировлеса
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.
Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.
Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.
29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.