Дело Лхумбэ

«Дело Лхумбэ» — кампания политических репрессий в Монголии в 1933—1934 годов, затронувших в основном бурятское население северных аймаков — Дорнодского, Хэнтэйского — и Улан-Батора. Названа по имени одной из главных целей и жертв репрессий — Ж. Лхумбэ, видного партийно-государственного деятеля МНР, обвиненного в создании контрреволюционной прояпонской нелегальной организации с целью осуществления военного переворота и свержения коммунистического режима.

История

Дело было сфабриковано органами внутренних дел Хэнтэйского и Дорнодского аймаков в начале 1933 года. Один из сотрудников органов из личной неприязни подделал письмо, написанное от лица бывшего военнослужащего, бурята по национальности, дезертировавшего в 1931 году в находившийся под японским контролем Хулун-Буир, и на основе этой фальшивки обвинил адресатов в участии в подпольной контререволюционной организации. Руководство МВД Монголии дало ход этому делу, превратив его, по сути, в расправу с неугодными лицами, в первую очередь, политически активной частью бурятского населения, эмигрировавшего из России в первой четверти XX века.

Аресты начались 31 мая 1933 года в Хэнтэйском аймаке, всего было арестовано 174 человека («хэнтэйская группа»). Под пытками арестованные дали показания, что лидером контрреволюционной организации является Ж. Лхумбэ, занимавший должности секретаря ЦК МНРП и председателя Центрального совета профсоюзов МНР. Лхумбэ был арестован 19 июля 1933 года с санкции секретаря ЦК МНРП Б. Элдэв-Очира и премьер-министра П. Гэндэна.

Всего по «делу Лхумбэ» подверглись репрессиям 317 человек: «хэнтэйская группа» — 174 человека (30 приговорены к смертной казни); «дорнодская группа» — 110 человек (18 казнены); «улан-баторская группа» — 33 человека (казнены 5 человек). Большинство пострадавших были бурятами. Помимо тюремных сроков от 5 до 10 лет, применялся и такой вид наказания, как высылка в СССР с последующим 5-летним заключением в лагерях без права возвращения в Монголию.

Отрывок, характеризующий Дело Лхумбэ

Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.