Дело Терентьева
Поделись знанием:
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
Дело Терентьева — процесс над Саввой Терентьевым, блогером «Живого Журнала» из Сыктывкара, получивший широкий общественный резонанс. Это первое в России уголовное дело, возбуждённое за комментарий в блоге, вызвало бурное обсуждение среди блогеров, выплеснувшись и в СМИ, обсуждалось многими политиками в России.
Содержание
Запись в блоге
15 февраля 2007 года в интернет-блоге сыктывкарского журналиста Бориса Суранова милиционеры обнаружили оставленную Терентьевым запись, расцененную ими как «направленную на возбуждение ненависти или вражды к социальной группе» — милиции.
«ненавижу ментов, сцуконах не согласен с тезисом „у милиционеров остался менталитет репрессивной дубинки в руках властьимущих“. во-первых, ментов. во-вторых, не остался. он просто-напросто неискореним. мусор — и в африке мусор. кто идёт в менты — быдло, гопота — самые тупые, необразованные представители жив(отн)ого мира. было бы хорошо, если в центре каждого города россии, на главной площади (в сыктывкаре — прям в центре стефановской, где ёлка стоит чтоб в с е м видно было) стояла печь, как в освенциме, где церемониально, ежедневно, а лучше — дважды в сутки (в полдень и полночь, например) — сжигали бы по неверному менту. народ, чтоб сжигал. это был бы первый шаг к очищению общества от ментовско-гопотской грязи.»
Этот текст появился как комментарий на запись в блоге об изъятии 14 февраля 2007 года шести жёстких дисков с компьютеров в редакции газеты «Искра» города Инта (Республика Коми) работниками милиции из отдела «К».
16 марта в квартире Саввы Терентьева был проведен обыск, в ходе которого был изъят его компьютер.
Экспертизы
Прокуратура инициировала проведение двух экспертиз, проведённых учёными Сыктывкарского государственного университета — судебно-лингвистической и социо-гуманитарной.
По результатам первой, проведенной под руководством кандидата филологических наук (заведующий кафедрой русского языка) Натальи Сергиевой, был сделан вывод об отсутствии в комментарии призывов к разжиганию социальной вражды.
Результаты второй экспертизы, проведенной четырьмя учёными того же университета — доктором исторических наук Юрием Шабаевым, доктором философских наук Игорем Гончаровым, доктором филологических наук (декан филолог. фак-та) Михаилом Мелиховым и кандидатом исторических наук Петром Котовым — обнаружили в комментарии признаки социальной вражды.
В феврале 2008 года тем же составом специалистов была проведена дополнительная социогуманитарная экспертиза по расширенному кругу вопросов, ставшая основным доказательством вины, имеющимся у стороны обвинения.
Обвинение
9 августа 2007 года, а затем повторно 22 февраля 2008 года прокуратурой Республики Коми Савве было предъявлено обвинение по ч. 1 ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства… совершенные публично или с использованием средств массовой информации». Избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде.
Суд первой инстанции
- Суд начался 31 марта 2008 года. Первым судебным решением по делу стало изъятие из материалов заключения социогуманитарной экспертизы № 27 как незаконно полученного доказательства. Защита обвиняемого ходатайствовала о возвращении дела на доследование из-за процессуальных нарушений, однако, в этом ей было отказано. Также суд отказался исключить из дела протоколы допросов экспертов из Сыктывкарского университета.
На первом заседании суда по своему делу Савва Терентьев признал авторство комментария. Вместе с тем он категорически отрицал свою вину в разжигании ненависти к милиции, утверждая, что говорил лишь о недобропорядочных сотрудниках. Терентьев принес свои извинения всем порядочным милиционерам, а также узникам концлагерей, которых мог задеть его комментарий. - 16 апреля 2008 года состоялось второе заседание суда. Заседание началось в тесном кабинете судьи Л. И. Сухаревой, в отсутствие публики и прессы, что вызвало комментарии о закрытом характере слушаний без надлежащего решения суда. Позже заседание переместилось в более вместительный зал. После заслушивания свидетелей со стороны обвинения судья отвела практически всех свидетелей и свидетельства защиты, включая мнения по делу нескольких депутатов Государственной Думы и результаты опроса населения Левада-Центром по отношению граждан к милиции. По протесту обвинения к делу не была приобщена рецензия на заключения социогуманитарных экспертиз, характеризующая не только отклонённое заключение № 27, но и компетенцию написавших его экспертов, давших показания в качестве свидетелей обвинения. Не будучи включен в материалы дела в качестве доказательства, текст рецензии был зачитан адвокатом подсудимого. Свидетели защиты, уже находившиеся в здании суда, были заслушаны судом.
- 23 апреля 2008 года состоялось третье заседание суда. Были заслушаны свидетели защиты. Двое из них представляли опросы, характеризующие отрицательное отношение большинства как граждан России в целом, так и участников интернет-сообщества к органам правопорядка, обосновывающие тождество сути высказывания Саввы Терентьева господствующему в стране общественному мнению. Суд отказал в приобщении результатов опросов к делу. Свидетелем защиты суду впервые была разъяснена разница между электронной почтой, форумом, блогом, различие между постом (записью) в блоге и комментарием (отзывом), поскольку судья и обвинитель не имели чёткого представления о месте и условиях, в которых было совершено инкриминируемое преступление.
Один из свидетелей, 30 лет проработавший в правоохранительных органах, подтвердил суду общепринятость слова «мент» и наличие среди сотрудников таких, к кому применимы слова «[ru.wiktionary.org/wiki/быдло быдло]» и «гопота». Он же сообщил, что надевая китель с погонами, получая деньги за свою службу, сотрудник должен достойно переносить тяготы и лишения, в том числе и претерпевать негативное отношение граждан к людям его профессии. Еще один свидетель в своих показаниях заявил, что власть в демократической стране должна предоставлять гражданам возможность критиковать себя, вне зависимости от формы выражения критики.
Защита представила заключение независимого эксперта Костанова, свидетельствующее о неприменимости ст.282 ч.1 УК РФ к рассматриваемому судом деянию, и об ошибочных выводах проведенных социогуманитарных экспертиз (в частности, в одной из них для определения понятий «ненависть» и «манипуляция общественным сознанием» использовались материалы русской Википедии[1][2]). Суд отказал в приобщении заключения Костанова к делу.
Защита выступила с ходатайством о проведении психолингвистической экспертизы текста, как рекомендованной методическими указаниями Генпрокуратуры в случае применения ст.282, и предложила поручить её бесплатное проведение профильному государственному экспертному учреждению в Москве. Обвинение также предложило провести экспертизу, но, уже в третий раз, социогуманитарную, и снова заказать её на платной основе ученым из Сыктывкара. Суд отказал в ходатайстве защиты. Суд поддержал ходатайство обвинения, но по требованию защиты поручил обвинению подготовить документы, свидетельствующие о компетенции возможных экспертов из числа местных учёных в их областях знаний. Суд отклонил требование защиты подтвердить экспертную квалификацию специалистов, с мотивировкой «экспертизу может проводить любой специалист». В списке предложенных обвинителем специалистов только один когда-либо участвовал в выполнении судебной экспертизы. - 7 июля 2008 г. Савва Терентьев был приговорён к году заключения условно[3].
Кассационная жалоба в Верховный суд Республики Коми
Адвокаты Терентьева подали кассационную жалобу в высшую инстанцию — Верховный суд Республики Коми. Жалоба рассматривалась коллегией из трёх судей 19 августа 2008 года. Состав коллегии: Александр Шадлов (председательствующий судья), Лев Сивков (судья-докладчик), Валерьян Сверчков. Интересно, что Сивков и Сверчков некоторое время назад сами были милиционерами[4]. К изумлению интернет-общественности суд кассационную жалобу отклонил.[5]
Жалоба в Европейский суд по правам человека
В январе 2009 года адвокаты Терентьева подали жалобу в Европейский суд по правам человека, расположенный в Страсбурге. В поданной жалобе отмечалось, что вынесенный приговор является нарушением десятой статьи Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая гарантирует свободу слова. Помимо того, Терентьев просил Европейский суд по правам человека обратить внимание на нарушения судами Республики Коми, где разбиралось его дело, ряда положений шестой статьи европейской конвенции, гарантирующей справедливый суд. В качестве компенсации понесенного морального вреда Савва Терентьев также просил Страсбургский суд взыскать с Российской Федерации в его пользу 3,5 тысячи евро.[6] ЕСПЧ принял жалобу Терентьева к рассмотрению и в январе 2016 года сообщил о ней российским властям[7].
Политическое убежище в Эстонии
Савва Тереньев выехал в Эстонию по туристической визе 14 января 2011 года и три дня спустя обратился к властям с запросом о предоставлении ему статуса политического беженца, обосновывая своё обращение фактом преследования на территории России за критику милиции и обстоятельствами, связанными с уголовным преследованием.
12 июля 2011 года Савва получил политическое убежище в Эстонии. Его жена и сын, родившийся в 2011 году, когда супруги находились уже в Эстонии, получили вид на жительство в качестве членов семьи политического беженца. По его заявлениям, в Россию возвращаться не собирается.[8]
Напишите отзыв о статье "Дело Терентьева"
Примечания
- ↑ [www.rosbalt.ru/main/2008/07/03/500418.html Блогера Терентьева судят по «Википедии», ИА «Росбалт», 03.07.2008.]
- ↑ [web.archive.org/web/20090821101959/www.webplanet.ru/news/law/2008/06/26/gopotu_obideli.html Эксперты разобрали Терентьева по «Википедии»] («Вебпланета»)
- ↑ [www.gazeta.ru/news/lastnews/2008/07/07/n_1240265.shtml Блогер Терентьев получил год условно | Газета. Ru: Новость часа]
- ↑ [mezak.livejournal.com/136971.html mezak.livejournal.com] [неавторитетный источник?]
- ↑ [www.securitylab.ru/news/358184.php Верховный суд Коми отклонил жалобу блогера Терентьева]
- ↑ [fosting.ru/bloger-terentev-pozhalovalsya-v-strasburg/ Блогер Терентьев пожаловался в Страсбург]
- ↑ [www.sova-center.ru/misuse/news/persecution/2016/01/d33703/ ЕСПЧ коммуницировал жалобу Саввы Терентьева]
- ↑ [www.bbc.co.uk/russian/international/2011/07/110713_terentyev_estonia_asylum.shtml Эстония предоставила убежище блогеру из России, «Би-Би-Си», 13.07.2011.]
Ссылки
-
— Савва Терентьев в «Живом Журнале» - Терентьев, Савва — статья в Лентапедии. 2012 год.
- [7x7-journal.ru/item/14518 Призывавший сжигать «неверных ментов» Савва Терентьев получил политическое убежище в Эстонии, «7×7», 12.07.2011.]
- [zasavvu.ru/?p=11 Открытое письмо президенту Дмитрию Медведеву по делу Саввы Терентьева] (недоступная ссылка — история, копия)
- [choiceocracy.livejournal.com/2715.html Анализ случая Саввы. Статья на английском]
- [www.chaskor.ru/p.php?id=1284 Дело Саввы Терентьева продолжают обиженные барышни, «Частный Корреспондент», 23.11.2008.]
- [spburger-senior.livejournal.com/4931.html Страница с выдержками из рецензии на заключения заказанных прокуратурой социогуманитарных экспертиз]
- [www.sostav.ru/news/2007/08/13/90/ Статья на sostav.ru, фото]
- [www.vz.ru/society/2007/8/13/100782.html Статья на vz.ru]
- [www.zyryane.info/articles/page-4354.html Статья Суранова]
- [www.regions.ru/news/fed_northwest/2091275/ regions.ru]
- [web.archive.org/web/20070416011511/www.kommersant.ru/dark-gallery.html?id=758430&pics_id=119941 Скриншоты обсуждения, на основании которого выдвинуто обвинение по ч. 1 ст. 282 УК РФ]
- [mezak.livejournal.com/132168.html Приговор суда]
- [www.rosbalt.ru/main/2008/07/08/501551.html Блогер: «Дело Терентьева» позволит посадить несколько миллионов россиян, Росбалт, 08.07.2008.]
Отрывок, характеризующий Дело Терентьева
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
