Дело о «коробке из-под ксерокса»

Де́ло о «коро́бке из-под ксе́рокса» — предполагаемое нарушение правил валютных операций и финансирования выборов Президента России в 1996 году.

1990-е годы

Вечером 19 июня 1996 года Аркадий Евстафьев и Сергей Лисовский — члены предвыборного штаба Бориса Ельцина, возглавляемого Анатолием Чубайсом, — были задержаны при выносе из Дома правительства коробки из-под бумаги для ксерокса с 538 тысячами долларов США наличными. После допроса они были задержаны и отпущены позднее, в результате неформального давления, в организации которого участвовали Чубайс, Татьяна Дьяченко, Альфред Кох и ряд других лиц, заинтересованных в победе Ельцина на выборах. Инициаторы задержания — глава президентской службы безопасности Александр Коржаков, директор ФСБ Михаил Барсуков — были отправлены в отставку. Существуют различные версии непосредственных причин этой отставки, но большая часть из них сводится к тому, что Коржаков проиграл в аппаратной борьбе конкурирующей группе в окружении Ельцина.

Как позже написал Александр Коржаков в своих воспоминаниях, Служба безопасности получала сообщения о «расхищении» средств предвыборной кампании. Во время тайного вскрытия сейфа заместителя министра финансов Германа Кузнецова Службой безопасности в ночь на 19 июня 1996 года там были якобы обнаружены 1,5 млн долларов США. Коржаков утверждал, что сумма хранилась без документов об их происхождении, но с «платёжками» в адрес иностранных банков. Согласно Коржакову, Чубайс попросил заместителя уволенного Коржакова, чтобы ему «вернули его 500 тысяч».

19 июля Главная военная прокуратура возбудила уголовное дело по статье о незаконных валютных операциях. Это дело было закрыто в апреле 1997 года, возобновлено в январе 1999-го и окончательно закрыто в мае 1999-го. Интересы Лисовского представлял адвокат Анатолий Кучерена. Курировал расследование начальник Управления ФСБ по Москве и Московской области А. В. Трофимов.

Согласно изданию «Лица», член предвыборного штаба Ельцина, сотрудник неназванного банка Борис Лавров показал, что он принёс деньги в Белый дом из департамента иностранных кредитов Министерства финансов. Обозреватель газеты «Совершенно секретно» Олег Лурье утверждал, что Лавров работал в Национальном резервном банке, главой которого был А. Е. Лебедев.

2000-е годы

По мнению Бориса Ельцина, опубликованному в книге «Президентский марафон», задержание активистов штаба Евстафьева и Лисовского, с последующим обвинением их в хищении денег, было вызвано тем, что, желая свести с политическими противниками личные счеты, Коржаков давно искал повод для скандала:

Утром я принял окончательное решение. Коржаков, Барсуков, Сосковец по моему приказу написали прошение об отставке. В дальнейшем проверка показала: состава преступления в действиях Лисовского и Евстафьева, заместителей Чубайса по работе в предвыборном штабе, не было. Все обвинения оказались необоснованными. Однако увольнение Коржакова, Барсукова и Сосковца не было следствием только этого скандала. Длительное противостояние здоровых сил и тех, кто шел на провокации, чтобы захватить власть в предвыборном штабе, наконец перешло в открытый конфликт. И я разрешил его.

— Б. Ельцин. "Президентский марафон"

2010-е годы

В 2010 году Татьяна Юмашева, руководитель Фонда первого Президента России Бориса Ельцина, вспоминала следующее:

Коржаков, по поручению папы, отвечал за контроль над всеми финансами предвыборной кампании. Поэтому он, в течение всей предвыборной кампании, внимательно наблюдал, как Лисовский, а также многие другие, десятки раз получали деньги — в коробках из-под ксерокса, в коробках из-под писчей бумаги, в других коробках, в кейсах, в том, в чём было удобно деньги донести и заплатить.

Чуть позже Татьяна Юмашева объясняла появление большого количества неучтенных наличных денег в президентской борьбе Ельцина следующими обстоятельствами:

Надо проводить выборы и без «нала», и без кейсов, и без коробок. Мне казалось это настолько очевидным, что даже как-то глупо это обсуждать. Всё равно что устроить горячую дискуссию по поводу того, каким быть лучше — здоровым и богатым или больным и бедным. Но в 96-м году это случилось.
Причин много. В комментариях есть некоторые ответы — почему. Например, коммунистическая дума специально приняла закон, урезавший предвыборный фонд кандидата в президенты до суммы, на которую президентские выборы не проводят, в лучшем случае губернаторские.

Александр Коржаков, отвечая Татьяне Юмашевой, сказал, что сотрудники службы безопасности президента возили неучтённые деньги в избиркомы по всей стране, но не могли допустить хищения этих денег «активистами» предвыборного штаба Ельцина. Большую часть неучтённых наличных денег штабу Ельцина предоставили руководители коммерческих банков и крупных финансовых структур. Михаил Полторанин в своей книге «Власть в тротиловом эквиваленте» утверждал, что ситуация с коробкой и деньгами была вызвана лишь желанием окружения Ельцина «пилить по-стахановски халявные бабки» в удачный для воровства момент выборов, высказывания же Татьяны Дьяченко он определял как сказанные намеренно с «оголённой простоватостью».

В массовой культуре

Эпизод с коробкой из-под ксерокса был обыгран в фильме «Особенности национальной политики» (2003).

Также эпизод с коробкой из-под ксерокса был обыгран в сериале «Дружная семейка», в серии «Война миров» (2003).

См. также

• «Во всём виноват Чубайс»

Отрывок, характеризующий Дело о «коробке из-под ксерокса»

– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.