Дело о маршруте номер 300

Автобус по маршруту 300 («Кав 300») — террористический акт в Израиле 12 апреля 1984 года, когда четыре боевика из палестинской группировки НФОП захватили заполненный пассажирами автобус. В результате теракта погибла военнослужащая Ирит Португез и все террористы. Позднее разразился скандал, когда была опубликована информация, что сотрудники Общей службы безопасности «Шабак» убили двух палестинских террористов уже после их задержания.

Теракт

12 апреля 1984 года автобус с пассажирами, следовавший по маршруту Тель-Авив — Ашкелон, по дороге из Тель-Авива был захвачен четырьмя террористами из палестинской группировки НФОП. Все террористы были из города Хан-Юнис в секторе Газа. Они требовали отпустить из тюрем 500 заключенных членов ООП в обмен на освобождение заложников. Они были вооружены ружьями и гранатами или по другим данным холодным оружием и пистолетами. По их требованию автобус проследовал по направлению к сектору Газа, по дороге боевики высадили беременную женщину, которая позвонила в полицию и передала информацию о захвате и требованиях террористов. Израильтяне опасались, что боевики, прикрываясь заложниками, будут прорываться в Египет, поэтому недалеко от города Дейр аль-Балах в 6 милях от границы с Египтом израильские солдаты прострелили автобусу шины и он был остановлен. На место операции прибыли министр обороны Моше Аренс и начальник «Шабак» Авраам Шалом.

Израиль не пошёл на выполнение требований террористов, хотя и вёл с ними переговоры. Рано утром 13 апреля спецподразделение Сайерет Маткаль и Служба общей безопасности провели операцию по освобождению заложников. Военные взяли автобус штурмом, во время операции была убита одна из пассажирок — 20-летняя военнослужащая-медик Ирит Португез, один из пассажиров был легко ранен . Штурмом командовал будущий министр обороны подполковник Ицхак Мордехай.

По причине смерти Ирит Португез источники расходятся. По официальным данным Министерства обороны Израиля она была убита террористами. Журналист Георг Мордель утверждает, что один из палестинских боевиков зарубил её топором. Журналист Гиди Вайц пишет, что израильтянка была по ошибке застрелена солдатами.

Расследование

Официально было объявлено, что все террористы были убиты в ходе операции и их трупы были предъявлены. Однако 15 апреля в газете «Хадашот», с ссылкой на Нью-Йорк Таймс, была опубликована информация, согласно которой двое из четверых террористов были взяты живыми. Это означало, что эти террористы были застрелены уже после того, как их обезвредили.

Было начато расследование, первоначально сосредоточившееся на вопросах персональной ответственности за случившееся. По итогам расследования перед судом предстал командовавший операцией Ицхак Мордехай, но был признан невиновным.

Результаты

27 апреля газета Хадашот в обход цензуры сообщила о работе следственной комиссии. После этого появилось распоряжение главного цензора о закрытии газеты. В ответ на это газета опубликовала фотографию, сделанную Алексом Либаком, на которой двое из четверых террористов видны взятыми живыми в плен сразу после операции. Скандал вышел из-под контроля. Это дело получило большой резонанс в Израиле и поставило вопрос о регулировании деятельности спецслужб.

В ноябре 1985 года три руководящих сотрудника «Шабак» — Рафи Малка, Реувен Хазак и Пелег Радаи потребовали, чтобы глава Шабак Авраам Шалом предал огласке подробности дела, либо немедленно подал в отставку. Шалом не принял ультиматум, а в отставку подали трое инициаторов.

Последствия

18 мая 1986 года появилась информация, согласно которой приказ убить террористов после поимки отдал Авраам Шалом. Утверждалось также, что Шабак уничтожил документальные свидетельства по делу и фальсифицировал показания офицеров. Правительство было против начала расследования против руководства Шабак, прокуратура — «за»; в результате был принят компромисс: Авраам Шалом, его заместитель Реувен Хазак и ещё 13 сотрудников ушли в отставку, после чего Шалом и трое других высокопоставленных начальников Шабак обратились к президенту страны с просьбой о помиловании. Президент удовлетворил их просьбу; впоследствии таким же образом были помилованы ещё 7 сотрудников Шабак.

В 1996 году один из помилованных, Эхуд Ятом, начальник оперативного отдела «Шабак» и брат действующего директора «Моссад» Дани Ятома, признал, что был тем, кто лично убил двух террористов по приказу А. Шалома.

Литература

• Дан Равив, Йосси Мелман. История разведывательных служб Израиля = Every spy a prince. The complete history of Israel"s intelligence community. — Москва: Международные отношения, 2000. — 528 с. — (Секретные миссии). — 10 000 экз. — ISBN 5-7133-1021-3.
• Гейзель З. Приложение 3: События и происшествия в истории Израиля, имевшие общественно-политическое значение // [www.lookstein.org/russian/geizel/ad3.php Политические структуры Государства Израиль]. — М.: Гешарим-Мосты культуры, 2013. — 664 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-93273-370-7.
• Георг Мордель. [www.russian-globe.com/N61/Mordel.Marshrut300.htm "Дело" маршрута 300] // Русский глобус : интернет-журнал. — Март 2007. — № 3.
• Евгения Кравчик. [www.isramir.com/content/view/3994/169/1/1/ Уйти, чтобы вернуться — Наша встреча…] // Новости недели. — 2006. [www.webcitation.org/614YGHLyk Архивировано] из первоисточника 20 августа 2011.

Отрывок, характеризующий Дело о маршруте номер 300

Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!