Дельвиг, Андрей Иванович

Андрей Иванович Дельвиг
Портрет кисти И. Е. Репина (1882)
Место рождения	имение Студенец, Задонский уезд, Воронежская губерния
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Годы службы	1832—1887
Звание	инженер-генерал
Награды и премии	Крест «За службу на Кавказе»

Барон Андре́й Ива́нович Де́львиг (13 (25) марта 1813 — 20 января (1 февраля) 1887) — инженер-генерал из рода Дельвигов, технический руководитель и организатор строительства многих крупных инженерных сооружений на территории Российской империи: водопровода в Москве и Нижнем Новгороде, нескольких железных и шоссейных дорог, переправ в горах Кавказа и др. Сенатор. Оставил ценные мемуары.

Биография

Сын отставного военного Рейнгольда Иоганна Дельвига (1783—1815), из остзейских баронов, и его жены Александры Андреевны (1788—1844), урождённой княжны Волконской. Родился в липецком имении Студенец, принадлежавшем его деду по матери, князю А. А. Волконскому. Двоюродный брат поэта Антона Дельвига.

В 1832 году окончил Петербургский институт корпуса инженеров путей сообщения. В период 1832—1836 годов занимал должность производителя работ по устройству московского водопровода и был отмечен главноуправляющим путями сообщений и публичными зданиями К. Ф. Толем.

В 1836 году работал над гидротехническими сооружениями Тульского оружейного завода. В 1838 году, в чине капитана, участвовал в работах по соединению рек Москвы и Волги. В 1839 году назначен помощником инженер-полковника Максимова по устройству московских набережных и улучшению судоходства на реке Москве. В 1840—1841 годах работал на реке Кубань.

С 1842 года по 1858 год Дельвиг состоял при главноуправляющем путями сообщений П. А. Клейнмихеле. Проведённые им в 1853—1858 годах работы по переустройству Мытищинского водопровода намного улучшили водоснабжение Москвы. Дельвигу принадлежит первое в России и одно из лучших для того времени «Руководство к устройству водопроводов» (1856). Эта книга была удостоена Петербургской Академией Наук Демидовской премии и долгое время служила основным пособием при проектировании и строительстве водопроводов.

В 1861—1871 занимал ряд высших постов в министерстве путей сообщения и много сделал для улучшения отечественного железнодорожного дела: ввёл сохранявшееся долгое время деление на «службы», организовал первые съезды представителей железных дорог, по его инициативе были созданы технические железнодорожные училища и т. д. Председательствовал в совете Министерства путей сообщения и в продолжение 10 месяцев управлял министерством. В 1883 произведён в инженер-генералы.

Являлся пайщиком Московского купеческого банка. Был одним из организаторов Русского технического общества (1866) и его первым председателем. Мемуары Дельвига содержат воспоминания о А. С. Пушкине, А. А. Дельвиге, Н. В. Гоголе, П. Я. Чаадаеве, А. И. Герцене и других выдающихся людях, с которыми автор был знаком. Похоронен рядом с женой на Новодевичьем кладбище в Санкт-Петербурге.

Жена (24.04.1838) — Эмилия Николаевна Левашова (1820—1878), внучка волынского губернатора Г. С. Решетова. Получила хорошее домашнее образование, изучала русскую литературу под руководством Белинского. Была отличной музыкантшей и имела прекрасный голос, особенно ей удавалось исполнение русских песен. По словам мужа, имела неприятную привычку курить трубку, была очень сильна и любила выказывать свою силу, на спор поднимала тяжелые гири и двигала садовые катки. Это излишнее напряжение было причиной её болезни и того, что первые восемь лет брака она вовсе не рожала, а впоследствии все её роды были преждевременными. Единственный сын Александр умер в детстве, в 1844 году.

Память

Имя «Инженер Андрей Дельвиг» носит электропоезд Горьковской железной дороги ЭД9М-0250, приписанный к моторвагонному депо Горький-Московский (пущен в эксплуатацию 13 марта 2009 года).

Сочинения

• Руководство к устройству водопроводов. — М., 1856
• Описание московских водопроводов // Журнал путей сообщения. — 1858. — Т. 27
• Полвека русской жизни. Воспоминания. 1820—1870. — Т. 1—2. — М.; Л., 1930.
• Из «Моих воспоминаний» Нижегородские страницы / Сост. Н. В. Морохин, Д. Г. Павлов. — Нижний Новгород: Книги, 2010.
• Полвека русской жизни - М.: ООО ИПК «Виадук», ИП Соловьёв И.В. 2014. 1216 с.

Литература

• [vivaldi.nlr.ru/bx000010372/view#page=150 Бар. Дельвиг. Андрей Иванович] // Список генералам по старшинству. Исправлено по 1-е апреля. — СПб.: Военная типография, 1884. — С. 120.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01002921429#?page=202 Дельвиг, барон Андрей Иванович] // Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• [vladregion.info/articles/iz-memuarov-ai-delviga-o-stroitelstve-moskovsko-nizhegorodskoi-zheleznoi-dorogi Из мемуаров А. И. Дельвига о строительстве Московско-Нижегородской железной дороги]. Газета «Волжская магистраль». Проверено 28 февраля 2013. [www.webcitation.org/6F32YgoVI Архивировано из первоисточника 12 марта 2013].
• Фальковский Н. И. История водоснабжения в России. — М.; Л., 1947.
• Сидоренко В. Т. [www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m11/0/art.aspx?art_id=1175 Инженер Дельвиг на Юге России] // Донской временник / Донская государственная публичная библиотека. — Ростов-на-Дону, 1993—2014.
• Соловьёв И.В., Малков Р.В. Николаевская вертикаль власти, мемуары Андрея Дельвига и гоголевский вопрос: куда мчится тройка-Русь? // Дельвиг А.И. Полвека русской жизни. М.: ООО ИПК «Виадук», 2014. C. I–XII.
• Хусаинов Ф.И. [npogdps.com/assets/files/vektor%20transporta/2015_3/11_husainov_stoletpodcenzuroy64-70.pdf Сто лет под цензурой (рецензия на книгу: Дельвиг А.И. Полвека русской жизни)] // Вектор транспорта.Альманах. 2015. № 3 (май). С.64-70

Отрывок, характеризующий Дельвиг, Андрей Иванович

– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.