Дельфин (сейнер)
Поделись знанием:
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
Дельфин — сейнер, подорвавшийся на мине в четырех милях на запад от Очакова. Капитан — Василий Константинов.
До Великой Отечественной войны использовался для перевозки рыбы. Во время войны был захвачен фашистами, но в 1944 году Василий Константинов вместе со своей старой довоенной командой уничтожил на «Дельфине» немецкую охрану и увёл сейнер к советскому берегу.
6 апреля 1944 года штаб и политотдел 1-го гвардейского Николаевского укреплённого района переходил на сейнере из Очакова на мыс Аджияск.
В числе прочих на судне перевозились документы с именами 12-ти пехотинцев из личного состава 28-й армии, участвовавших в операции по освобождению Николаева. «Дельфин» подорвался на плавучей мине 6 апреля 1944 года в 18.30, погиб весь штаб и все документы были утеряны. Из всего экипажа, выжил только Михаил Филиппович Мухин, со слов которого стало известно, что после взрыва на поверхности плавало еще до 40 человек [1].
Внеочередное донесение коменданта 1-го гвардейского ур полковника Никитина, от 6-го апреля 1944 года, в адрес командующего 5-й Ударной армии [2]:"...В 14.60 часов Управление 1-го гвардейского укрепленного района, политотдел и отдел контрразведки, на причале у КУЦРУБ были погружены на катер "Дельфин" и направились в Очаков. Шестого апреля 1944 года, в 18. 00 "Дельфин" отчалил с восточной пристани Очаков на Аджиаска. В 19.00 6-го апреля 1944 года в шести километрах западнее Очаков, в море наблюдался взрыв большой силы с нескольких направлений, а из района Ново - Викторовский маяк (6680) начальник разведотдела Укрепрайона наблюдал, как взорвался и затонул катер "Дельфин". Приняты следующие меры: 1. К месту катастрофы высланы шлюпки с рыбаками; 2. По берегам выслана охрана для подбора выброшенных волнами трупов и имущества..." " ...Из общего количества погибших на сейнере спаслись двое: рядовой комендантского взвода Курбатов и 7-го апреля в 2-00 часа подобран у берега на бревне телефонист центральной телефонной станции сержант Мухин..."Из воспоминаний телефониста штаба 1-го гвардейского НКУР, гвардии ефрейтора Михаила Филипповича Мухина, выжившего при катастрофе сейнера [3]:
"Это было 6 апреля 1944 года. С утра нам была дана команда сняться с места и двигаться вперед, на Одессу. Все наши батальоны ушли раньше нас, в обход Березанского лимана. А для нашего штаба была предоставлена возможность перебраться на место Черным морем на шхуне «Дельфин», которую рыбаки увели ночью у немцев. Шхуна всех взять не смогла. На неё погрузился штаб со своим имуществом и документами, и взяли нас, связистов штаба... Всей погрузкой командовал полковник Мазуркин, а командир части генерал-майор Никитин уехал на машине за батальонами. Когда отчалили от причала, все было хорошо, потом погода испортилась, поднялся шторм. Я сидел впереди машинного отделения, а когда случайно взглянул на мачту, то увидел, что к ней прикреплено наше гвардейское знамя в свернутом виде. Впереди меня лежали два бойца из комендантского взвода и пели песню. Ветер усиливался. Люди стали уходить в трюм, начальство ушло в машинное отделение. Я остался на месте наблюдать за волнами, так как я на море был впервые и мне все было интересно. Вдруг я услышал как бы звон бокалов и очутился в воздухе, потом в море. Когда вынырнул, то увидел летящие сверху вещи и обломки шхуны... Когда утонули все вещи и не стало слышно криков о помощи, я, капитан-особист и боец из комендантского взвода увидели в стороне от нас мачту нашей шхуны. Мачта все больше и больше погружалась в море и потом окончательно исчезла.... Сначала мы не понимали, что находимся на одном месте. И поняли только тогда, когда обломки от нас удалились к берегу. Тогда мы догадались, что сидим на передней части шхуны, на которой находился якорь. Якорная цепь после взрыва размоталась, и якорь утонул. Мы сидели, как на поплавке. Ночью мимо нас прошло судно, в иллюминаторах был виден свет. Мы с капитаном сильно кричали, но нас никто не услышал. Был шторм. К утру капитана и бойца смыло. Я остался один. Когда взошло солнце, то я увидел впереди себя, километрах в пяти, берег, и на нем были заметны мазанки. А слегка слева что-то вроде бухты... Вскоре я заметил, что ко мне приближается судно... На нем были люди и махали шапками...»С августа 1966 года поисками затонувшего сейнера занимается Клуб Садко.
Тайна шхуны «Дельфин»
Снят 20-минутный документальный фильм «[www.youtube.com/watch?v=3X9dEGCe0zw Тайна шхуны „Дельфин“]», посвящённый результатам экспедиции томских и николаевских аквалангистов по поиску подорвавшейся на мине шхуны «Дельфин».
Напишите отзыв о статье "Дельфин (сейнер)"
Ссылки
- [sadko.iatp.org.ua/uwater/delfin/ryabikin/index.shtml Арсений Рябикин «Эхо Чёрного моря»]
- [bibliotekar.ru/Na-sushe/11.htm Виктор Казаков «„Садко“ раскрывает тайну…»]
- smena-online.ru/stories/delfin-ishchet-delfina
Примечания
Отрывок, характеризующий Дельфин (сейнер)
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
