Энсина, Хуан дель

Хуáн дель Энси́на (исп. Juan del Encina, урожд. Хуан дель Фермоселье; 12 июля 1468, Фермоселье — 1529, Леон) — испанский поэт, драматург и композитор, часто называемый «отцом испанской драмы».

Биография

Хуан дель Фермолесье родился в семье сапожника и был одним из минимум семерых детей. Приблизительно в 1492 году он окончил Университет Саламанки и тогда же стал членом свиты дона Фадрике де Толедо, второго герцога Альбы (по другим источникам, он стал работать на него только в 1495 году), развлекая своего покровителя поэмами и драмами, первой известной из которых стала Triunfo de la fama, написанная в ознаменование падения Гранады. Работал же Энсина в начале 1490-х годов капелланом в кафедральном соборе Саламанки и именно здесь сменил своё имя на Энсина. Вскоре он был вынужден уйти с церковной службы, так как не был рукоположен в сан священника.

В 1496 году он издал своё собрание песен и стихотворений, драматических и лирических стихов. Продолжал работать для Альбы; тематикой его произведений чаще всего становились пасторальные мотивы и безответная любовь. Через несколько лет он посетил Рим в поисках продвижения по службе, где, вероятно, работал в музыкальных учреждениях ряда дворян и кардиналов, пока не привлёк внимание папы Александра VI своим способностями к музыке, получив назначение хормейстером. Приблизительно в 1518 году Энсина совершил паломничество в Иерусалим, где отслужил свою первую мессу. С 1509 года он получил должность каноника в Малаге; в 1519 году он был назначен приором Леона, где умер в 1529 или 1530 гг.

63 пьесы Энсины в различных светских жанрах (вильянсико, романс, кансона, вариации на фолию) вошли в знаменитый Дворцовый песенник (Cancionero de Palacio).

Отрывок, характеризующий Энсина, Хуан дель

Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.