Дементьев, Андрей Дмитриевич (поэт)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дементьев, Андрей Дмитриевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Андрей Дмитриевич Дементьев
Род деятельности:

поэт

Годы творчества:

1948 — настоящее время

Направление:

социалистический реализм

Жанр:

стихотворение, песня, рассказ

Язык произведений:

русский

Дебют:

«Студенту», «Пролетарская правда» (Калинин)

Премии:
Награды:

Андре́й Дми́триевич Деме́нтьев (род. 16 июля 1928) — русский поэт. Лауреат Государственной премии СССР (1985).





Биография

Родился в Твери 16 июля 1928 года. Отец — Дементьев Дмитрий Никитич (1901-1992). Мать — Орлова Мария Григорьевна (1908-1998). Супруга — Пугач Анна Давыдовна (род. 1957). Дети: Демченко Марина Андреевна (род. 1954) Дементьева Наталия Андреевна (род. 1960), Дементьев Дмитрий Андреевич (1969 — 1996). Внук — актёр Андрей Дементьев.

Окончил среднюю школу № 6 в 1946 году.

Начал литературную деятельность в 1948 — стихотворение «Студенту», «Пролетарская правда» (город Калинин).

Учился на 1-м курсе историко-филологического факультета КГПИ (19481949), затем в Литературном институте имени А. М. Горького (19491952). Член ВКП(б) с 1950 года.

Литературный сотрудник отдела сельского хозяйства «Калининской правды» (1953—1955), заведующий отделом комсомольской жизни областной газеты «Смена» (1955—1958), член СП СССР (1959), инструктор отдела пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ (1967).

С 1967 года жил в Москве. Был редактором отдела поэзии издательства «Молодая Гвардия», заместителем главного редактора (1972), а затем главным редактором журнала «Юность» (1981—1992). В октябре 1990 года подписал "Римское обращение".

В 1997 году был назначен на должность директора ближневосточного представительства РТР в Израиле. Отозван с этой должности в 2000 году после публикации в «Московском комсомольце» стихов, обличающих российских чиновников. В 2003—2006 годах был ведущим программы «Народ хочет знать» на канале ТВ-Центр, однако был уволен руководством канала без объяснения причин, скорее всего за публикацию книги острой публицистической поэзии «Новые стихи».

Ведёт авторскую программу «Виражи времени» на Радио России с июля 2001 года.

Издано более 50 книг стихов поэта, не считая многочисленных сборников избранных и лучших стихов разных лет.

В 2010 году поэт и его стихи стали связующим звеном новелл в киноальманахе «Провинциальные истории» тверского режиссёра П. В. Дроздова[1],[2].

Почётный член Российской академии художеств[3].

Творчество

Дементьев — один из известнейших советских поэтов второй половины XX века. Диапазон его творчества — от новелл о Михаиле Калинине («Август из Ревеля», 1970) до текстов к широко известным лирическим песням советской эпохи: «Алёнушка», «Лебединая верность», «Отчий дом», «Баллада о матери» и другие в исполнении Евгения Мартынова.

В своем творчестве Дементьев утверждает идеалы романтики, гуманизма и сострадания. По словам самого Дементьева,

Великий Ленин сумел зажечь своим романтизмом и безграничной верой в будущее сердцам миллионов. <…> К мечте, романтике, открытиям зовут безграничные просторы Сибири, льняные волны Нечерноземья, небывалые стройки, куда по путёвкам комсомола едут молодые. <…> Именно из тех энергичных романтиков, кто не хочет «жить спокойно», <…> вырастают современные литературные герои[4].

Стихи Дементьева отличает обострённое чувство патриотизма, неприятия отрицательных черт современности, горькая ирония, лиричность, оптимизм, наслаждение элементарными радостями жизни, любовь к природе, в ранних стихах — комсомольский задор.

Дементьев пишет традиционные, легко доступные, отличающиеся музыкальностью стихи, о которых, хотя они и не упоминаются в историях русской литературы, пишутся доброжелательные рецензии. <…> Его стихотворения сконцентрированы на одном вопросе или одной проблеме, которая рассматривается с разных точек зрения в строках, часто выстроенных по принципу параллелизма (анафоры и другие формы повторов). Мотивы лирики Дементьева связаны с природой; он рассматривает также этические вопросы и отношения между людьми, причем главное для него в человеке — душевные качества.

Вольфганг Казак

Книги А. Д. Дементьева «Лирика», «Нет женщин нелюбимых», «Виражи времени», «Избранное», «Я живу открыто», «У судьбы моей на краю» выдержали не менее 40 изданий, общий тираж которых превысил 300 тысяч экземпляров[5].

Стихи поэта переведены на английский, французский, немецкий, итальянский, испанский, португальский, венгерский, болгарский, румынский, хинди и другие языки. Книги А. Д. Дементьева вышли в Азербайджане, Узбекистане, Грузии, Болгарии и других странах.

Популярные песни на стихи А. Д. Дементьева

  • «У Есенина день рождения» (муз. Е. Г. Мартынова) — исп. Людмила Зыкина, Евгений Мартынов
  • «Гавань моей любви» (муз. А. Хоралова) — исп. Аркадий Хоралов
  • «А я без Волги просто не могу» (муз. Е. Г. Мартынова) — исп. Е. Мартынов
  • «Давай попробуем вернуть» (муз. Р. Майорова) — исп. Алла Иошпе и Стахан Рахимов
  • «Летом и зимой» (муз. Е. Г. Мартынова) — исп. Е. Мартынов
  • «Верни мне зори вешние» (муз. О. Б. Иванова) — исп. Евгений Головин
  • «Прости» (муз. Е. Мартынова) — исп. Е. Мартынов
  • «Афганистан» (муз. М. В. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Начало дорог» (муз. О. Б. Фельцмана)
  • «Чёрный лебедь» (памяти Владимира Высоцкого) (муз. В. Мигули) — исп. Владимир Мигуля
  • «Ни о чём не жалейте» (муз. А. Исаакова) — исп. Галина Невара
  • «Отчий дом» (муз. Е. Г. Мартынова) — исп. София Ротару (соло, первая исполнительница песни), София Ротару и Карел Готт, Е. Мартынов, Лев Лещенко
  • «Друзья» (муз. П. Бюль-Бюль оглы) — исп. Полад Бюль-Бюль оглы
  • «Всё начинается с любви» (муз. Е. Доги) — исп. Павел Смеян
  • «Письмо отца» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и Д. Усманова) — Вадим Мулерман, Е. Мартынов
  • «Люди, чаще улыбайтесь» (муз. А. Бабаджаняна) — исп. Араик Бабаджанян
  • «Загадайте» (муз. П. Овсянникова) — исп. Надежда Чепрага
  • «Комсомол нигде не подведёт» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и А. Пьянова) — исп. Е. Мартынов
  • «Прекрасное имя — Россия» (муз. В. Львовского) — Людмила Зыкина
  • «Яблоки на снегу» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Как жаль» (муз. Д. Тухманова) — исп. Яак Йоала
  • «Ласточки домой вернулись» (муз. Е. Мартынова) — исп. Е. Мартынов
  • «Аве Мария» (муз. В. Мигули) — исп. Владимир Мигуля
  • «Помни про хорошее» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Заброшенный лес» (муз. А. Хоралова) — исп. Аркадий Хоралов
  • «Отцы, не оставляйте сыновей» (муз. В. Трофимова) — исп. Валентина Васильевна Толкунова
  • «Мне сон приснился» (муз. К. Свободы) — Карел Готт
  • «Поздняя любовь» (муз. Ю. Гуляева) — исп. Юрий Гуляев
  • «Я жду весну» (муз. Е. Мартынова) — исп. София Ротару, Е. Мартынов, Валентина Толкунова, Анна Герман
  • «Три дня» (муз. В. Мигули) — исп. Владимир Мигуля
  • «Город мира и весны» (муз. А. Бабаджаняна) — исп. Араик Бабаджанян
  • «Расскажи мне, мама» (муз. Е. Мартынова) — исп. Людмила Зыкина
  • «Нет женщин не любимых» (муз. Б. Кирова) — исп. Бисер Киров
  • «А мне не надо от тебя» (муз. В. Мигули) — исп. Владимир Мигуля, Анастасия Минцковская
  • «Праздник юности» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и А. Пьянова) — исп. ВИА «Пламя»
  • «Ты только знай» (муз. М. Кодряну) — исп. Мария Кодряну
  • «Ложь» (муз. А. Днепрова) — ип. София Ротару
  • «Женщины» (муз. А. Мажукова) — Екатерина Шаврина
  • «Любовь заждалась» (муз. Р. Майорова) — исп. ВИА «Коробейники»
  • «Каскадёры» (муз. В. Мигули) — исп. гр. «Земляне»
  • «Без тебя» (муз. А. Хоралова) — исп. Аркадий Хоралов
  • «Монолог любви» (муз. Е. Доги)
  • «Посвящение Окуджаве» (муз. О. Фельцмана) — исп. Оскар Фельцман
  • «Алёнушка» (муз. Е. Мартынова) — исп. Е. Мартынов
  • «Поздняя любовь» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Я ненавижу в людях ложь» (муз. П. Бюль-Бюль оглы) — исп. Полад Бюль-Бюль оглы
  • «Верю я» (муз. А. Мажукова) — исп. Роза Рымбаева, Мария Кодряну
  • «Ах, как хочется влюбиться!» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и А. Пьянова) — исп. Е. Мартынов
  • «Доброта» (муз. А. Бабаджаняна) — исп. Иосиф Давыдович Кобзон
  • «В будущем году в Иерусалиме» (муз. В. Мигули) — исп. С. Избаш
  • «Каково тебе одной» (муз. В. Добрынина) — исп. Лев Валерианович Лещенко
  • «Азарт» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Не ссорьтесь, влюблённые» (муз. Б. Кривоносова)
  • «Созвездие любви» (муз. В. Мигули) — исп. Яак Йоала, Владимир Мигуля
  • «Ты приносишь мне рассвет» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и Д. Усманова) — исп. Аида Ведищева, Е. Мартынов
  • «Я ничего не должен» (муз. О. Анофриева) — исп. Олег Анофриев
  • «Мы навек любовью ранены» (муз. Е. Семёновой) — исп. Валентина Толкунова
  • «Лебединая верность» (муз. Е. Мартынова) — исп. София Ротару, Е. Мартынов
  • «Подари мне признание» (муз. А. Мажукова) — исп. Екатерина Шаврина и Михаил Котляр
  • «Дай мне посмотреть в глаза» (муз. А. Хоралова) — исп. Аркадий Хоралов
  • «Июнь» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и А. Пьянова) — исп. Е. Мартынов
  • «Если ты уйдёшь» (муз. Р. Паулса) — исп. Валерий Леонтьев
  • «Где-то около Бреста» (муз. П. Аедоницкого) — исп. Галина Ненашева, Иосиф Кобзон, Олег Ухналёв
  • «Твоя вина» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и Д. Усманова) — исп. София Ротару, Аида Ведищева, Леонид Серебренников, Нина Бродская, Ирина Понаровская
  • «Танцуем диско» (муз. В. Мигули) — исп. Владимир Мигуля и Татьяна Рузавина
  • «Деревья на ветру качаются» (муз. В. Голикова)
  • «Красота спасёт мир» (муз. А. Пахмутовой) — Игорь Демарин
  • «Первый снег» (муз. А. Бабаджаняна) — исп. Раиса Мкртчян
  • «Наш день» (муз. Е. Мартынова) — исп. София Ротару, Е. Мартынов
  • «Про собаку» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Счастья вам, люди!» (муз. Е. Доги) — исп. Надежда Чепрага
  • «Летние каникулы» (муз. А. Мажукова) — исп. Ольга Пирагс
  • «Чайки над водой» (муз. Е. Мартынова) — исп. София Ротару, Е. Мартынов, Анастасия Минцковская
  • «Дождь» (муз. Р. Паулса) — исп. Ренат Ибрагимов
  • «Баллада о матери» или «Алёшенька» (муз. Е. Мартынова) — исп. София Ротару, Е. Мартынов, Лев Лещенко, Леонид Сметанников
  • «Я песню добрую пою» (муз. Н. Новикова) — исп. Михаил Котляр
  • «Осенний романс» (муз. П. Ермишева) — исп. Галина Невара
  • «Я живу открыто» (муз. В. Мигули) — исп. Владимир Мигуля и гр. «Монитор»
  • «Город мечты» (муз. Г. Левдокимова)
  • «Люблю тебя» (муз. А. Бабаджаняна) — исп. Анна Виктория Герман, Галина Невара
  • «Руки мамы» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Вот и всё» (муз. А. Хоралова) — исп. Аркадий Хоралов
  • «Натали» (муз. Е. Мартынова) — исп. Е. Мартынов
  • «Отец» (муз. Б. Кривоносова)
  • «Улетай» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Давай помолчим» (муз. Аркадия Хоралова) — исп. Валерий Ободзинский
  • «Зовёт Земля» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и Д. Усманова) — исп. Е. Мартынов, Вадим Мулерман
  • «Лишь бы ты любила» (муз. Р. Майорова)
  • «Наша любовь» (муз. П. Аедоницкого) — исп. Ксения Георгиади, дуэт — Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев
  • «Любовь прошла» (муз. А. Мажукова) — исп. Валентина Толкунова
  • «Стюардесса» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Так держать!» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и А. Пьянова) — исп. Е. Мартынов
  • «Я тебя рисую» (муз. Р. Паулса) — исп. Яак Йоала
  • «Нет возраста у счастья» (муз. Р. Майорова) — исп. Ренат Ибрагимов
  • «Новогодние игрушки» (муз. А. Хоралова) — исп. Аурика Ротару и Аркадий Хоралов
  • «Трубка мира» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и Д. Усманова) — исп. Е. Мартынов
  • «Поздняя весна» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Поздняя весна» (муз. И. Николаев) — исп. Игорь Николаев
  • «Давай попробуем вернуть» (муз. А. Хоралова) — исп. Аркадий Хоралов (ВИА «Красные маки»), Анастасия Минцковская
  • «Страна моя, надейся на меня» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и Д. Усманова)
  • «Ты меня забудешь скоро» (муз. А. Мажукова) — исп. Нина Бродская
  • «Ласточки» (муз. М. Муромова) — исп. Михаил Муромов
  • «Если сердцем молод» (муз. Е. Мартынова — сл. А. Дементьева и Д. Усманова) — исп. ВИА «Самоцветы», Вадим Мулерман
  • «В будущем году в Иерусалиме» (муз. М. Тишмана) — исп. Марк Тишман
  • «Спасибо за то, что ты есть» (муз. М. Тишмана) — исп. Марк Тишман и Диана Гурцкая

Книги А. Д. Дементьева

  • Лирические стихи. Калинин. — 1955
  • Родное: Стихи. Калинин. — 1958
  • Дорога в завтра: поэма о Валентине Гагановой. Калинин. — 1960
  • Глазами любви: стихи. Калинин. — 1962
  • Про девочку Марину и про смешную птицу: Стихи. Калинин. — 1963
  • Солнце в доме: Стихи. М. — 1964
  • Наедине с совестью: Стихи. М. — 1965
  • Штрихи большой жизни: М. И. Калинин в родных местах. М. — 1965
  • Август из Ревеля: рассказы о М. И. Калинине. М. — 1970
  • Избранная лирика: Стихи. М. — 1970
  • Боль и радость: Стихи и поэма. М. — 1973
  • Первый ученик: рассказ о М. И. Калинине. М. — 1973
  • Рядом ты и любовь. М. — 1976
  • Азарт. М. — 1983.
  • Стихотворения. М. — 1988. ISBN 5-268-00595-2
  • Снег в Иерусалиме. М. — 1993. Книга лирики. Художник Илья Глазунов. Тираж 20000 экз. Мягкая обложка. 96 с. ISBN 5-85661-005-9
  • У судьбы моей на краю. М. — 2002. ISBN 5-93494-018-X
  • Я живу открыто. М. — 2003. ISBN 5-235-02627-6
  • Виражи времени. М. — 2004. ISBN 5-699-09176-9
  • Избранное. М. — 2004. ISBN 5-699-06727-2
  • Нет женщин нелюбимых. М. — 2006. ISBN 5-699-04546-5, ISBN 5-699-04547-3
  • Новые стихи. М. — 2006. ISBN 5-699-17648-9
  • Лирика. М. — 2007.
  • Припав к Земле Обетованной. M. — 2008. Художник Зураб Церетели.
  • И все полно здесь именем его. М. — 2008. Сборник стихов о М. Ю. Лермонтове.
  • Избранное. М. — 2008.
  • Все начинается с любви. М. — 2008.
  • Ни о чём не жалейте вдогонку. М. — 2009. Aвтобиографическая проза.
  • В будущем году в Иерусалиме. М. — 2010. Художник Зураб Церетели.
  • Я прочел Рублевскую газету, словно сел в роскошную карету. М. — 2010.
  • Года любви и дни печали. М. — 2011.
  • Пока я боль чужую чувствую… М. — 2012. ISBN 978-5-271-44477-7
  • Все в мире поправимо… М. — 2013. ISBN 978-5-699-66355-2
  • Спасибо за то, что ты есть М. — 2014. ISBN 978-5-170-83972-8
  • Россия — страна поэтов М. — 2014. ISBN 978-5-699-74736-8
  • Я продолжаю влюбляться в тебя… М. — 2015. ISBN 978-5-699-78278-9
  • Лебединая верность М. — 2016. ISBN 978-5-17-089951-7
  • Любимые стихотворения в одном томе М. — 2016. ISBN 978-5-699-82162-4
  • Утро начинается с любви М. — 2016. ISBN 978-5-699-86734-9

Журнал «Юность»

Двадцать один год своей жизни Андрей Дементьев отдал журналу «Юность» (19721993). С 1972 по 1981 год он был первым заместителем главного редактора, а в течение последующих 12 лет — главным редактором этого популярного литературно-художественного издания, тираж которого при нём достиг небывалого размера — 3 млн. 300 тыс. экземпляров.

При участии Дементьева были опубликованы романы, повести, стихи В. П. Аксенова, А. М. Арканова, В. П. Астафьева, Б. А. Ахмадулиной, Б. Л. Васильева, Ю. В. Друниной, А. А. Вознесенского, В. Н. Войновича, Е. А. Евтушенко, В. Е. Максимова, В. П. Некрасова, Б. Ш. Окуджавы, Л. А. Филатова, Ю. М. Полякова и др. В доперестроечное время Дементьевым «пробивались» произведения, опубликование которых считалось «нецелесообразным» из-за содержания или политического реноме авторов. В годы перестройки на страницах «Юности» по решению Дементьева увидел свет или впервые был напечатан в Советском Союзе ряд ранее неподцензурных произведений, в частности, «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» В. Н. Войновича.

Радиовещание и телевидение

Многие годы Андрей Дементьев тесно связан с телевидением. С конца 1980-х годов он был ведущим передач «Добрый вечер, Москва», «Клуб молодоженов», «Браво», «Семейный канал», «Воскресные встречи».

С 1997 по 2001 год работал в Израиле в качестве шефа бюро Российского телевидения на Ближнем Востоке. За это время вместе с коллегами он создал три телевизионных фильма, посвященных Израилю, Святой земле.

Андрей Дмитриевич принимает активное участие в популярных телевизионных программах, ведет на ТВЦ вместе с журналисткой Кирой Прошутинской ток-шоу «Народ хочет знать». С марта 2001 года А. Д. Дементьев — политический обозреватель «Радио России», ведущий еженедельной авторской программы «Виражи времени», которая по праву считается одной из самых рейтинговых передач радиостанции. В ней поэт говорит со своими современниками и друзьями обо всем, что происходит в их жизни и в стране. В 2005 году за эту программу А. Д. Дементьев удостоен «Гран-при» Всероссийского фестиваля «Вдохновение».

Своеобразие и успех «Виражей времени» обусловлены тем, что это не монолог героев, а разговор собеседников на равных. За три года в гостях у А. Д. Дементьева побывали: Иосиф Кобзон, Илья Глазунов, Вера Васильева, Леонид Рошаль, Майя Плисецкая, Ризван Садырканов, министр культуры Александр Соколов, Николай Басков, Александр Градский, Андрей Вознесенский, Зураб Церетели, Михаил Горбачев, Игорь Крутой, Александр Шилов, Родион Щедрин, Евгений Евтушенко, Екатерина Шаврина, Юлиан, Оскар Фельцман, Николай Сличенко, депутаты Государственной Думы Геннадий Селезнев, Владимир Рыжков, Станислав Говорухин,Владимир Жириновский, Светлана Горячева, председатель Счетной Палаты РФ Сергей Степашин, (Валентина Толкунова) и многие другие.

Интерес к творчеству поэта, к его общественной и журналистской деятельности не ослабевает. Об этом говорят тысячи писем, которые приходят к Дементьеву от его читателей, радиослушателей и телезрителей. Его новые стихи и еженедельные передачи на радио и телевидении — яркое тому свидетельство.

Общественно-политическая деятельность

Член Общественной палаты Российской Федерации с 2008 г. Первый заместитель председателя Международного общественного фонда «Российский фонд мира» (2011 г.), Председатель Ассоциации Тверских землячеств (2006 г.). Несколько лет А. Д. Дементьев был председателем Государственной экзаменационной комиссии в Литературном институте. Принимал участие во всех крупных поэтических семинарах, а во Всесоюзном совещании молодых писателей — в качестве руководителя. С 1981 по 1991 год А. Д. Дементьев — секретарь Правления Союза писателей СССР. Впоследствии — сопредседатель Содружества Союзов писателей, председатель общественно-редакционного Совета «Литературной газеты».

Более 40 лет А. Д. Дементьев принимает активное участие в работе общественных организаций Москвы и России, деятельность которых посвящена миротворчеству и благотворительности, укреплению дружбы и сотрудничества между народами, достижению согласия в обществе, воспитанию уважения к отечественной истории. Он стоял у истоков создания Советского фонда мира. В 1990 году А. Д. Дементьев был избран заместителем председателя Правления Российского фонда мира, ныне преобразованного в Международный общественный фонд «Российский фонд мира». При непосредственном участии Андрея Дмитриевича в Москве проводятся международные олимпиады зарубежных школьников, изучающих русский язык, в каждой из которых участвуют сотни учащихся из десятков стран мира. А. Д. Дементьев принимает участие в реализации благотворительных программ Российского фонда мира. Им проведен целый ряд благотворительных творческих вечеров и концертов для детей-сирот, ветеранов войн и малообеспеченных граждан, как в России (Москва, Московская область, Петербург, Тверь, Пенза, Псков, Северный Кавказ), так и для соотечественников за рубежом (США, Франция, Германия, Сербия, Хорватия, Чехия, Израиль).

В октябре 1993 года подпись Дементьева появилась в письме сорока двух в поддержку силового разгона Съезда народных депутатов и Верховного Совета России. 30 сентября 2012 года в интервью на радио «Эхо Москвы» Дементьев отрицал своё подписание этого письма, а также его подписание Беллой Ахмадулиной и Булатом Окуджавой: «Я был на Северном Кавказе, в это время наши писатели, ну, невысокого класса писателей, которые руководили Союзом писателей, решили поддержать и начали собирать подписи под этим письмом. Позвонили мне домой, — не помню, кто у меня был дома в это время. Говорят — вот письмо, он его подпишет? — А кто его подписал? — Это в защиту демократии, — так сказали. Подписали Окуджава, Ахмадуллина. — Ну, если они подписали, Андрей подпишет. И они поставили мою подпись»[6].

Награды и премии

Государственные награды Российской Федерации и СССР

Награды субъектов Российской Федерации

Общественные награды

Премии

Напишите отзыв о статье "Дементьев, Андрей Дмитриевич (поэт)"

Примечания

  1. [tver.rfn.ru/rnews.html?id=37897 Павел Дроздов: «Ранняя оттепель», «Ножницы», «Такая же, как и не ты» — провинциальные истории России]
  2. [www.tver-pro.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1301:2010-02-10-08-59-58 Режиссёр Павел Дроздов представил кинотрилогию]
  3. [www.rah.ru/content/ru/main_menu_ru/section-academy_today/section-composition/person-2009-03-19-18-18-24.html Состав РАХ]
  4. Дементьев А. Мечтать и действовать. — Литературная газета, 1984, 6 июня.
  5. [www.peoples.ru/art/literature/poetry/contemporary/dementiev/ Андрей Дмитриевич Дементьев / Andrey Dementiev]
  6. [echo.msk.ru/programs/korzun/933978-echo/ Эхо Москвы :: Без дураков: Андрей Дементьев]
  7. [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1133514 Указ Президента Российской Федерации от 17 декабря 1998 года № 1596 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ III степени Дементьева А. Д.»]
  8. [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?781373 Указ Президента Российской Федерации от 10 марта 2004 года № 340 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
  9. [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?981808 Указ Президента Российской Федерации от 17 ноября 2008 года № 1613 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ III степени Дементьева А. Д.»]
  10. [pravo.gov.ru:8080/page.aspx?64877 Указ Президента Российской Федерации от 19 октября 2013 года № 783 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]

Литература

  • Акимов В. Исследование и исследователь. — Вопросы литературы, 1984, № 4
  • Баруздин С. Стихи Андрея Дементьева. — Москва, 1959, № 3
  • Вышеславский Л. Позывные добра. — Дружба народов, 1984, № 12
  • Дементьев А. Избранное. М., 1988
  • Дементьев А. Аварийное время любви: Стихи. Статьи. Песни. М., 1996
  • Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>
  • Карцев В. Андрей Дементьев: «Скоро — домой…» // Тверская Жизнь. — 2000. — 3 ноября.
  • Я ваш друг. Я все равно в читателе воскресну (рец. на Дементьев А. У судьбы своей на краю. М., 2000) // Тверская Жизнь. — 2001. — 8 сент.
  • Кузьмин В. Андрей Дементьев: Тверь — вся моя суть // Тверская Жизнь. — 2001. — 18 сент.
  • Прийма А. Плоть от плоти эпохи своей… — Знамя, 1984, № 3

Ссылки

  • [andreydementiev.com ementiev.com] — официальный сайт Андрея Дементьева
  • [www.peoples.ru/art/literature/poetry/contemporary/dementiev/ Люди. Андрей Дмитриевич Дементьев]
  • [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/literatura/DEMENTEV_ANDRE_DMITRIEVICH.html Онлайн Энциклопедия «Кругосвет»]

Отрывок, характеризующий Дементьев, Андрей Дмитриевич (поэт)

Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.