Дементьев, Пётр Тимофеевич

Пётр Дементьев
Общая информация
Полное имя	Пётр Тимофеевич Дементьев
Прозвище	Пека
Родился	12 декабря 1913(1913-12-12) Санкт-Петербург, Российская империя
Умер	16 октября 1998(1998-10-16) (84 года) Москва, Россия
Гражданство	СССР
Рост	163 см
Позиция	нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1927—?	Меркур
1932—1940	Динамо (Ленинград)
1941—1943	Зенит (Ленинград)
1944—1946	Крылья Советов (Москва)	38 (3)
1947—1948	Динамо (Киев)	46 (4)
1949—1952	Динамо (Ленинград)	89 (7)
Национальная сборная**
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Пётр Тимофеевич «Пека» Дементьев (12 декабря 1913, Санкт-Петербург, Российская империя — 16 октября 1998, Москва, Россия) — советский футболист, нападающий. Заслуженный мастер спорта (1946). Дважды кавалер орденов «Знак Почёта» (1937, 1957).

Биография

Пётр Дементьев родился в Петербурге в большой рабочей семье, из 11 братьев и сестер Дементьевых выжили пятеро, сам Пётр перенёс тяжелейшую скарлатину. Футболом начал заниматься с детства, в 13 лет дебютировал в чемпионате Ленинграда за взрослую команду «Меркур», в первом же матче покорив зрителей. Обладая небольшим ростом (163 см), был мастером дриблинга, обладал большой скоростью, колоссальной работоспособностью и тонким чувством игровой ситуации.

В 19 лет Дементьев уже выступал за сборную СССР, провёл за неё 6 неофициальных матчей, забил 2 гола. По свидетельствам современников, многие зрители специально ходили на матчи «посмотреть на Пеку».

С 1932 года выступал за ленинградское «Динамо». В 1937 году участвовал в матчах против сборной Басконии. В том же году в матче против динамовцев Москвы получил тяжёлые переломы руки и ноги. На лечение и восстановление ушёл целый год. В 1940 году был вынужден уйти из команды из-за конфликта с тренером Михаилом Бутусовым.

Также играл в хоккей с мячом. В 1936 году был включён в список 22 лучших игроков сезона.

Дементьев перешёл в «Зенит» и в чемпионате 1941 года успел стать лидером команды, но после начала Великой Отечественной войны был вместе с клубом эвакуирован в Казань, где работал на лесозаготовках, вытачивал снаряды. Был награждён медалями «За трудовую доблесть» и «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны».

В списке 33 лучших футболистов СССР — № 2 (1933).

После окончания войны играл за московские «Крылья Советов» и киевское «Динамо», В 1949 году вернулся в ленинградское «Динамо», где стал капитаном и в 1952 году закончил карьеру. В дальнейшем тренировал команды мастеров: ФШМ Ленинград (1954–1955), «Искра» Казань (1958), работал тренером заводских команд, затем ушел на пенсию по инвалидности. В 1978 году переехал в Москву, где жил его младший брат Николай, выступавший за «Динамо» и «Спартак».

Скончался 16 октября 1998 года. Похоронен в Москве, на Востряковском кладбище, на аллее спортсменов.

В 2002 году у стадиона «Петровский» был установлен памятник Петру Дементьеву, впоследствии разрушившийся.

В Санкт-Петербурге с 2008 года проводится юношеский турнир памяти Петра Дементьева.

Ссылки

• [www.rusteam.permian.ru/players/dementyev.html На сайте «Сборная России по футболу»]
• [www.sport-express.ru/newspaper/2003-07-19/8_3/ «Феномен. Дементьевы»], Александр Нилин, «Спорт-Экспресс»

Отрывок, характеризующий Дементьев, Пётр Тимофеевич

Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.