Демихов, Владимир Петрович

Владимир Петрович Демихов
Место рождения:	хутор Куликовский, Российская империя, ныне Новониколаевский район, Волгоградская область
Научная сфера:	трансплантология
Место работы:	Институт скорой помощи имени Склифосовского
Альма-матер:	МГУ
Известен как:	Основоположник трансплантации жизненно-важных органов
Награды и премии:

Влади́мир Петро́вич Де́михов (18 июля 1916, хутор Куликовский — 22 ноября 1998, Москва) — учёный-экспериментатор, основоположник мировой трансплантологии.

Биография

Владимир Петрович Демихов родился 18 июля 1916 года в России на хуторе Кулики, ныне хутор Куликовский (территория современной Волгоградской области) в семье крестьянина. Отец, Пётр Яковлевич, погиб во время гражданской войны в 1919 году. Мать, Домника Александровна, одна вырастила троих детей. Все они получили высшее образование.

Учился в ФЗУ на слесаря-ремонтника.

В 1934 году Владимир Демихов поступил в Московский государственный университет на физиологическое отделение биологического факультета и очень рано начал научную деятельность. В 1937 году, будучи студентом-третьекурсником, он сконструировал и собственными руками изготовил первое в мире искусственное сердце и вживил его собаке. Собака жила два часа.

В 1940 году Демихов окончил университет, написал первую научную работу. Начавшаяся война прервала научные поиски. В 1941—1945 годах Демихов служил в действующей армии — выполнял обязанности старшего лаборанта в патолого-анатомической лаборатории. «Она отняла столько времени, не дала заниматься наукой», — говорил он, вспоминая войну.

Сразу после войны Владимир Петрович приходит в Институт экспериментальной и клинической хирургии. Несмотря на трудности технического и материального порядка, энергичный и изобретательный экспериментатор производит уникальные операции.

В 1946 году Демиховым впервые в мире было успешно пересажено собаке второе сердце, а вскоре он смог полностью заменить сердечно-лёгочный комплекс, что стало мировой сенсацией, которую в СССР даже не заметили. Через два года он начал эксперименты по пересадке печени, а еще через несколько лет впервые в мире заменил сердце собаки на донорское. Это доказывало возможность проведения подобной операции на человеке.

В 1955 году Демихов перешёл на работу в 1-й Московский медицинский институт им. И. М. Сеченова, где проработал до 1960 года.

В 1960 году из-за обострения отношений с директором института Владимиром Ковановым, который не допускал к защите диссертацию Владимира Петровича «Пересадка жизненно важных органов в эксперименте», вынужден был перейти в Институт скорой помощи имени Склифосовского. Лишь только в 1963 году Демихов, причём в один день, смог защитить сразу две диссертации (кандидатскую и докторскую).

На последнем этапе своей научной деятельности подвергался гонениям, и на этой почве получил в 1968 году инсульт.

Лаборатория под руководством Демихова работала до 1986 года. Разрабатывались методы пересадки головы, печени, надпочечников с почкой, пищевода, конечностей. Результаты этих экспериментов были опубликованы в научных журналах.

Работы Демихова получили международное признание. Ему присвоено звание почётного доктора медицины Лейпцигского университета, почётного члена Королевского научного общества в Уппсале (Швеция), а также Ганноверского университета, американской клиники Майо. Он является обладателем почетных дипломов научных организаций разных стран мира. Он был лауреатом «ведомственной» премии имени Н. Н. Бурденко, присуждавшейся Академией медицинских наук СССР.

22 ноября 1998 года Владимир Петрович умер. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище (24 участок).

27 июня 2016 года в Москве, в новом здании НИИ трансплантологии и искусственных органов имени Шумакова состоялось торжественное открытие памятника Владимиру Петровичу Демихову

Жена: Демихова Лия Николаевна

Дочь: Ольга Демихова (заслуженный врач, доктор наук, профессор, руководитель клинико-диагностического центра в Центральном научно-исследовательском институте туберкулеза)

Достижения

Впервые в мире выполнил следующие операции (в эксперименте):

• 1937 г. — первое в мире искусственное сердце;
• 1946 г. — первая в мире гетеротопическая пересадка сердца в грудную полость;
• 1946 г. — первая в мире пересадка комплекса сердце-легкие;
• 1947 г. — первая в мире пересадка изолированного легкого;
• 1948 г. — первая в мире пересадка печени;
• 1951 г. — первая в мире ортотопическая пересадка сердца без использования искусственного кровообращения;
• 1952 г. — первое в мире маммарно-коронарное шунтирование (1988 год — Государственная премия СССР);
• 1954 г. — пересадка второй головы собаке (всего им было создано 20 двухголовых собак).

В 1960 году вышла книга Демихова «Пересадка жизненно важных органов в эксперименте», которая стала первой в мире монографией по трансплантологии. В 1962 году книга была переиздана в Нью-Йорке, Берлине, Мадриде и долгое время была единственной монографией в области трансплантации органов и тканей. Кристиан Барнард, выполнивший первую в мире операцию по пересадке сердца от человека человеку в 1967 году, дважды приезжал в лабораторию Демихова в 1960 и 1963 годах. Кристиан Барнард всю свою жизнь считал Демихова своим учителем

Труды

• Демихов В. П. Пересадка жизненно важных органов в эксперименте. — М.: Медгиз, 1960.
• Demicһov V.P. Experimental transplantation of vital organs. Authorized translation from the Russian by Basil Haigh / New York: Consultant’s Bureau, 1962. — 285 P.
• Demichov V.P. Die experimentelle Transplantation lebenswichtige Organe / Berlin: Volk und Gesundheit, 1963. — 264 S.
• Demikhov V.P. A new and simpler variant of heart-lung preparation of a warm-blooded animal // Bull Eksp Biol Med. — 1950. — V. 7. — P. 21-27.
• Demikhov V.P. Demonstration of the operation and of a dog with replaced heart and lungs at the extramural Session of the AMN SSSR in Riazan in 1950. Discussion. In: Nervous regulation of the circulation and respiration // Trans Acad Med Sci USSR. — 1952. — V. 1. — P. 170—177.
• Демихов В. П., Горяйнов В. М. Гомопластическая пересадка второго дополнительного центра в эксперименте на собаках // Бюл. эксп. биол. и мед. — 1950. — Т. 29, № 4. — С. 241—254.
• Демихов В. П. Гомопластическая замена сердца и легких в эксперименте на собаках // Бюл. эксп. биол. и мед. — 1950. — Т. 29, № 5. — С. 347—351.
• Демихов В. П. Об ошибочности «закона» Старлинга // Бюл. эксп. биол. и мед. — 1950. — Т. 29, № 5. — С. 397—399.
• Демихов В. П. Пересадка сердца и легких в эксперименте // В кн. Пробл. клин. и эксп. хир. — М., 1951. — С. 18-32.
• Демихов В. П. Пересадка сердца и легких в эксперименте на животных // В кн. Вопр. грудн. хир. — М., 1951. — Т. 5. — С. 136—139.
• Демихов В. П. Экспериментальное обоснование замены сердца механическим прибором в остром опыте // Бюл. эксп. биол. и мед. — 1951. -Т. 32, № 7. — С. 22-24.
• Демихов В. П. Проблема трансплантации органов в соответствии с мичуринской теорией // Хирургия. — 1953. — № 9. — С. 27-33.
• Демихов В. П. Пересадка сердца и легких в эксперименте и способы предупреждения смерти во время операций на органах грудной полости // Тез. докл. на секц. 26-го съезда хирургов СССР. — М., 1955. — С. 84-86. (Тр. 26-го съезда хирургов СССР. — М., 1956. — С. 649—652).
• Плутенко А. Е., Демихов В. П., Цуренко Г. И. К обоснованию рентгенодиагностики коронаросклероза // Клин. мед. — 1957. -Т. 35, № 5. — С. 116—124.
• Demikhov V.P. On methods of blood vessels connection // Trudi I Mosk Med Inst. — 1958. — V. 6. P. 36-45.
• Веселова Е. А., Демихов В. П. К вопросу о механизме брадикардии, индуцированной сердечными гликозидами // Бюл. эксп. биол. и мед. — 1959. — Т. 48, № 8. — С. 76-80.
• Baevskii R.M., Demikhov V.P., Sharovskaia N.M. Assesment of the status of the circulatory system in dog with transplanted heart // Bull Eksp Biol Med. — 1968. — V. 65, N 1. — P. 119—120.
• Grigorovskii I.M., Demikhov V.P., Gugushvili L.L. Experimental liver transplantation // Klin Khir. — 1968. — N 6. — P. 11-14.
• Demikhov V.P., Shuliak F.S. The future outlook of organ and tissue transplantation // Veterinaria. — 1968. — V. 45, N 8. — P. 75-80.
• Demikhov V.P., Rembez I.N. Transplantation of the genital tract of female dogs // Bull Eksp Biol Med. — 1968. — V. 66, N 11. — P. 124—125.
• Demikhov V.P. Transplantation of the heart, lungs and other organs // Eksperimentalnaia Khirurgiia i Anesteziologia — 1969. — V. 14. — P. 3-8.

Литература

• Аничков НМ. В. П. Демихов и К. Барнард — первопроходцы в трансплантологии сердца. — В кн. 12 очерков по истории патологии и медицины. — СПб: Синтез бук, 2013. — сс. 167—188.
• Shumacker HB. A surgeon to remember: notes about Vladimir Demikhov / The Annals of Thoracic Surgery. — 1994. — Vol 58. — S. 1196—1198.
• Cooper DKC. Vladimir Demikhov/ Ann Thorac Surg. — 1995. — V. 59. — S. 1628.
• Konstantinov IE. A Mystery of Vladimir P. Demikhov: The 50th Anniversary of the First Intrathoracic Transplantation / Ann Thorac Surg. — 1998. — V.65. — S. 1171—1177.
• Азин А. Владимир Демихов. Очерки жизни. — М., 1999.

Кинофильмы

Демихову и его трудам посвящены следующие кинофильмы:

• «Отторжение»
• «Доктор Демихов. Автограф на память»

Ссылки

• [archive.is/Be6Xy Vladimir P. Demikhov]. ASMO-press.
• Иванна Осипова [www.whoiswho.ru/old_site/russian/Password/journals/12000/demihov.htm Владимир Демихов. Страна парадоксов, или жизнь великого учёного] // Медицина : журнал. — 2000. — № 1.
• Лихачева Г. В. [bio.1september.ru/article.php?ID=200204303 У истоков трансплантологии] // Биология : журнал. — 2002. — № 43.
• [www.gastroportal.ru/php/content.php?id=331#top Первый опыт трансплантации печени в НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского]. gastroportal.ru.
• [www.youtube.com/watch?v=MtGFYSBAFJM Сердце на ладони]. youtube.com.
• [www.youtube.com/watch?v=uvZThr3POlQ Two headed dogs Demikhov Shocking experiment Footage]. youtube.com.
• [www.msu-online.ru/paper/27-4512-iyun-2016-/ Декан факультета фундаментальной медицины МГУ, академик РАН В.А.Ткачук «Наш факультет появился во многом благодаря Демихову» // «Газета Московский университет» № 6 (4512) июнь 2016]

Отрывок, характеризующий Демихов, Владимир Петрович

Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.