Демокед
| Демокед |
Демокед, или Демокид (лат. Democēdes; греч. Δημοκήδης) — врач, философ и политик, живший в VI веке до нашей эры[1].
Его жизнеописание было дано в «Истории» Геродота. Демокед родился в городе Кротоне (южное побережье Нижней Италии). В юности прибыл на остров Эгина, где благодаря своему таланту и усердию приобрёл в скором времени славу искусного лекаря.
Покинув Эгину, направился в Афины, а затем трудился при дворе самосского тирана Поликрата. После его свержения был отправлен в Сарды, потом к своему двору его вызвал Дарий I. Вылечив царя от болезни ног, а царицу Атоссу — от грудной болезни, Демокед попал в большую милость у персидского царя[1], который щедро наградил его за излечение от недугов. Оттуда он вернулся на родину, несмотря на уговоры Дария остаться при нём в качестве лейб-медика[2].
Он примкнул к партии аристократов и, будучи членом посольства, отправленного требовать у греков земли и воды, Демокед был вынужден бежать в Тарент (ныне Таранто), после чего скрывался в Кротоне откуда сограждане отказались его выдать. Там он вступил в общество пифагорейцев, женился на дочери знаменитого греческого атлета Милона Кротонского. Вместе с Алкмеоном он стоял во главе древнейшей процветавшей медицинской школы в Греции[1].
Однако во время восстания против пифагорейской олигархии, Демокед погиб[1] от руки Феага, который и получил награду, назначенную за голову лекаря-политика[2].
Напишите отзыв о статье "Демокед"
Примечания
Отрывок, характеризующий Демокед
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
