Демократическая армия Греции

Демократическая армия Греции (ДАГ; греч. Δημοκρατικός Στρατός Ελλάδας) — вооружённое крыло Коммунистической партии Греции во время гражданской войны 1946-49 годов. Явилась организационной преемницей Народно-освободительной армии Греции, сражавшейся с немецкими, болгарскими и итальянскими оккупантами и местными коллаборационистами. Выступала с антифашистских и антимонархических позиций (слово δημοκρατία по-гречески обозначает и демократию, и республику). Численность составляла до 50 000 бойцов. Руководители — Никос Захариадис и Маркос Вафиадис.

О создании Демократической армии Греции было объявлено 26 октября 1946 г. В мае 1947 г. генеральный секретарь КПГ Н. Захариадис на советском самолёте прилетел в Москву и передал две записки о потребностях ДАГ. Он заверял, что в случае адекватной помощи со стороны СССР Демократическая армия уже в 1947 г. добьется серьезных успехов, которые позволят взять под контроль повстанцев северную часть страны. И. Сталин пообещал материальную и дипломатическую помощь греческим коммунистам. СССР и СФРЮ начали поставлять ДАГ оружие, включая малокалиберные артиллерийские орудия.

В декабре 1947 г. на контролируемой повстанцами территории было создано Временное демократическое правительство во главе с командующим ДАГ, членом Политбюро ЦК КПГ Маркосом Вафьядисом («генералом Маркосом»).

Но, несмотря на поставки вооружений через Югославию, Албанию и Болгарию, ДАГ продолжали испытывала недостаток в боеприпасах и артиллерии в условиях усиления нажима со стороны правительственных войск, оснащенных всем необходимым и обученных США и Великобританией.

К началу 1949 г. советское руководство окончательно убедилось в бесперспективности повстанческого движения в Греции, и в апреле 1949 г. ЦК ВКП(б) дал прямое указание руководству КПГ прекратить гражданскую войну. Одновременно советская военная помощь ДАГ была резко сокращена. В начале мая 1949 г. СССР начал переговоры с США по урегулированию греческого кризиса.

Несмотря на изменение советской позиции, КПГ продолжила вооруженную борьбу. Однако в августе 1949 г. ДАГ потерпела окончательное поражение.

В течение сентября 1949 года все уцелевшие бойцы ДАГ и члены их семей (8571 мужчин, 3401 женщин и 28 детей) были вывезены в СССР через албанские порты. По прибытии в Поти они были вывезены под Ташкент, где для них было срочно организовано 14 жилых городков (смотрите статью Греческий городок). Ещё до этого, в 1948 году тысячи детей бойцов ДАГ были вывезены в специально организованные для них детсады социалистических стран, и только в 1954 году они смогли соединиться со своими родителями.

Бывшие бойцы ДАГ и члены их семей получили возможность вернуться на родину только после падения в Греции диктатуры «Чёрных полковников» в 1974 году. Многие же дети политэмигрантов переехали на родину только в 1990-е годы.

См. также

• Михри Белли

Ссылки

• [vestnik.yspu.org/releases/2011_3g/21.pdf А. А. Калинин. На переднем рубеже холодной войны: советская политика в Греции в 1947—1949 гг.]
• [www.grekomania.ru/greek-articles/greeks-in-russia/189-deti-poliemigrantov Дети политэмигрантов]

Отрывок, характеризующий Демократическая армия Греции

Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.