Демократический альянс (Португалия)

Демократический альянс (порт. Aliança Democrática) — коалиция португальских правых и центристских партий, находившаяся у власти в 1980—1983 годах. Проводила либеральный курс в экономике, консервативную социальную и культурную политику. Во многом определила дальнейшее развитие португальского общества.

Цели и участники

Демократический альянс был образован летом 1979 года в преддверии парламентских выборов как общенациональный правый блок. Он противостоял социалистам, коммунистам и леворадикалам, в том числе португальским маоистам. Коалицию создали:

• праволиберальная Социал-демократическая партия (СДП; лидер — Франсишку Са Карнейру)

• консервативно-центристский Социально-демократический центр (СДЦ; лидер — Диогу Пинту Фрейташ ду Амарал)

• Народно-монархическая партиия (НМП; лидер — Гонсалу Рибейру Теллес)

• правоориентированные деятели Социалистической партии (СП), недовольные левым курсом Мариу Суариша (среди «социалистических диссидентов» наиболее видной фигурой являлся бывший министр сельского хозяйства Антониу Баррету, инициатор роспуска принудительных сельхозкооперативов в 1976 году).

Лидером Демократического альянса выступал основатель СДП Са Карнейру. Вторым лицом являлся председатель СДЦ Фрейташ ду Амарал.

Демократический альянс противопоставлял левым в целом христианско-демократическую программу. В условиях сдвига общественных настроений вправо правоцентристы добились успеха на декабрьских выборах 1979 года. Альянс получил более 42 % голосов (наибольшего успеха добилась СДП) и почти половину мандатов в Ассамблее Республики (128 мест: из них СДП — 75, СДЦ — 43, Народно-монархическая партия — 5 и Группа реформаторов — 5 мест). Успех был закреплён 12 декабря 1979 года на муниципальных выборах, когда ДА получил 46,8 % голосов. 3 января 1980 года Са Карнейру вступил в должность главы правительства.

Успехи правого курса

Кабинет Са Карнейру энергично «выправлял левый крен» послереволюционного шестилетия. Была выплачена компенсация владельцам национализированных предприятий, снижены налоги на прибыль, всячески стимулировался частный бизнес, особенно инвестиции в промышленность. В то же время правительству удалось сбить инфляцию (с 24,1 до 16,4 %), затормозить рост цен и повысить среднюю зарплату в стране. Проводилась политика стимулирования внутреннего спроса, был отменён потолок заработной платы, увеличены размеры и количество пенсий. Был достигнут рост валового национального продукта с 2,5 до 4,5 %, впервые за 5 лет выросли реальные доходы населения, увеличились частные инвестиции и доходы от туризма. В общественной жизни подчёркнутое внимание уделялось укреплению национальных католических традиций, подвергавшихся левацким нападкам в радикальный период революции.

Социалистическая оппозиция во главе с Суаришем резко критиковала «пробуржуазную» политику правительства (использовался и компромат личного характера, касавшийся семейной жизни премьера). Однако на выборах 5 октября 1980 года победу вновь одержал Демократический альянс. За правоцентристский блок проголосовали 47,5 %, что обеспечило парламентское большинство (134 места, из них СДП — 82, СДЦ — 46, НМП — 6). Это давало Альянсу возможность пересмотра конституции, чего не имел парламент, избранный в 1979 году.

Декабрь 1980: катастрофа и поражение

Остроконфликтными являлись отношения между Са Карнейру и президентом Рамалью Эанешем. Президент считал политику премьера «контрреволюционной», премьер характеризовал президента как «замаскированного коммуниста» (при этом оба были широко популярны в стране). К декабрьским выборам 1980 Демократический альянс выдвинул кандидатуру генерала Соареша Карнейру (однофамилец премьер-министра). Глава правительства пригрозил своей отставкой в случае переизбрания Эанеша. 4 декабря 1980 года Франсишку Са Карнейру погиб в авиакатастрофе, в связи с которой по сей день появляются конспирологические намёки на «заинтересованность Эанеша»:

Премьер, желавший радикальных перемен и решительно выступавший против восстановления диктатуры в Португалии, не устраивал оппонента Соареша Карнейру — генерала Рамалью Эанеша, который в итоге победил на президентских выборах.

Гибель Са Карнейру шокировала и деморализовала правящий блок. Крупным поражением Демократического альянса стали выборы 7 декабря 1980 года. Президент Эанеш, вокруг которого консолидировались левые и левоцентристские силы, вплоть до коммунистов (кандидат ПКП Карлуш Бриту снял свою кандидатуру в пользу действовавшего главы государства), одержал уверенную победу: более 56 % голосов против около 40 % за Соареша Карнейру.

Во главе правительства стал Франсишку Пинту Балсемау, ближайший соратник Са Карнейру по руководству СДП. Однако он не обладал авторитетом предшественника, способного обуздывать противоречия партийных фракций и коалиционных партий. В 1981 году начинается падение роста ВНП, рост цен, увеличение импорта и падение конкурентоспособности предприятий, рост дефицита торгового баланса и падение доходов от туризма. В апреле 1981 правительство внесло в парламент законопроект о пересмотре конституции, предусматривавший роспуск Революционного совета и ограничение полномочий президента. Весь год шли дебаты в парламенте и в прессе одновременно правое крыло СДП сблизилось с СДЦ и начало оказывать давление на премьер-министра. Кризис приводит к отставке правительства и в сентябре Пинту Балсеман сформировал новый кабинет на основе компромиссов внутри Альянса и в СДП. 20 октября 1982 года поправки к Конституции вступили в силу, функции Революционного совета были переданы Государственному совету и Конституционному суду, но влияние Демократического альянса клонилось к закату. На муниципальных выборах в декабре1982 года правые партии получили 42,5 %, оппозиция набрала на 550 000 голосов больше Альянса. 20 декабря последовала отставка Пинту, а 4 февраля 1983 год Ассамблея республики была распущена. Внутренние разногласия привели к распаду Демократического альянса и на внеочередные выборы составлявшие его партии шли по отдельности. На парламентских выборах 1983 года победила Социалистическая партия, правительство возглавил Суариш. В 1986 году Суариш был избран президентом, опередив кандидата правых сил Фрейташа ду Амарала.

Ремейки и значение

Своеобразный ремейк Демократического альянса возникал в 1998 году, когда Социал-демократическая и Народная (НП, бывший СДЦ) партии вели переговоры о создании предвыборной коалиции. Однако проект не был реализован, поскольку партийные лидеры Марселу Ребелу и Паулу Порташ не смогли согласовать условия. В результате к власти вновь пришла СП во главе с Антониу Гутеррешем. В 2002 году коалицию СДП и НП снова удалось создать — результатом стало возвращение в правительство правых во главе с Жозе Мануэлом Баррозу. В настоящее время правительство Педру Пасуша Коэлью сформировано по тому же принципу.

Правление Демократического альянса 1980—1983 явилось португальским выражением общезападного правоконсервативного наступления 1980-х годов в экономике и политике. Хотя премьерство сильного лидера Са Карнейру продлилось менее года, политика последующих правительств, как правых (Пинту Балсемау), так и левых (Суариш) в целом соответствовала курсу, заданному в 1980 году. Окончательное закрепление линии развития Португалии произошло в «эру Каваку Силвы» 1985—1995 годов.

Литература

• Португалия // Ежегодник Большой советской энциклопедии. — М.: Государственное научное издательство «Советская энциклопедия», 1980. — Вып. 1980. — С. 226-227.
• Португалия // Ежегодник Большой советской энциклопедии. — М.: Государственное научное издательство «Советская энциклопедия», 1981. — Вып. 1981. — С. 333-334.
• Португалия // Ежегодник Большой советской энциклопедии. — М.: Государственное научное издательство «Советская энциклопедия», 1982. — Вып. 1982. — С. 336-337.
• Португалия // Ежегодник Большой советской энциклопедии. — М.: Государственное научное издательство «Советская энциклопедия», 1984. — Вып. 1984. — С. 329.

Отрывок, характеризующий Демократический альянс (Португалия)

– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.