Демократический фронт освобождения Палестины

Демократический фронт освобождения Палестины
الجبهة الديموقراطية لتحرير فلسطين
Другие названия:	ДФОП
Является частью:	Организация освобождения Палестины
Идеология:	марксизм, левый национализм
Этническая принадлежность:	палестинские арабы
Лидеры:	Наиф Хаватме
Активна в:	Сирия, Ливан, Палестина
Дата формирования:	1969
Отделилась от:	Народный фронт освобождения Палестины
Противники:	Израиль
Участие в конфликтах:	Палестино-израильский конфликт
Крупные акции:	Список терактов ДФОП
Сайт:	[www.dflp-palestine.org/ p-palestine.org]

Демократи́ческий фронт освобожде́ния Палести́ны (ДФОП) (англ. The Democratic Front for the Liberation of Palestine (DFLP); араб. الجبهة الديموقراطية لتحرير فلسطين‎) — палестинская марксистско-ленинистская политическая и военная (в прошлом террористическая организация). Её название часто сокращают до «Демократический фронт» (араб. الجبهة الديموقراطية‎). Является членом Организации освобождения Палестины.

История

Образование организации

В 1969 году левая фракция Народного фронта освобождения Палестины (НФОП) отделилась, образовав Народно-демократический фронт освобождения Палестины (НДФОП). Новую организацию возглавил генеральный секретарь Наиф Хаватме, бывший до этого лидером маоистского течения в НФОП. Хаватме считал, что НФОП под руководством Жоржа Хабаша слишком много внимания уделяет военным вопросам, и поэтому стремился сделать НДФОП организацией, которая больше бы сосредотачивалась на идеологической составляющей и анализе.

В свою очередь, возглавляемый Ахмадом Джибрилом Народный фронт освобождения Палестины — Генеральное командование (НФОП—ГК), отколовшийся от НФОП в 1968 году, больше внимания уделял тактической составляющей вооружённой борьбы.

В мае—июне 1969 года в НДФОП влились Левая революционная лига и Палестинская народно-освободительная организация. Среди военизированных организаций Ближнего Востока, НДФОП, тяготеющая к марксистско-ленинскому анализу ситуации, вскоре завоевала репутацию одной из наиболее интеллектуальных. Официальным печатным органом ДФОП является журнал "Аль-Хуррийя" ("Свобода").

Ранний период существования (1970—1974)

Официально НДФОП определял свою цель как «создание народной, демократической Палестины, в которой арабы и евреи будут жить без дискриминации, государство — без классового и национального угнетения; создание государства, которое позволит арабам и евреям развивать собственные национальные культуры».

Первоначально политическая ориентация НДФОП основывалось на мнении о том, что задачи палестинского народа могут быть достигнуты только через революцию масс и «народную войну». Однако вскоре НДФОП пришлось вернуться к более умеренной точке зрения и, продолжая придерживаться жесткой позиции в отношении вооружённой борьбы, начать разрабатывать различные компромиссные решения.

Серьёзным ударом по организации стали события сентября 1970 года (т. н. «Черный сентябрь»), когда в Аммане иорданской армией были уничтожены офисы подконтрольного НДФОП издания «Аль-Харар».

С середины 1970-х годов организация заняла политическую позицию «между» Ясиром Арафатом и сторонниками жёсткого курса в ООП. НДФОП осудила атаки на Израиль вне его границ (в том числе, угоны самолетов, принёсшие дурную славу НФОП) и, настаивая на необходимости сотрудничества между арабами и евреями, в целом сделала создание многонационального государства одним из приоритетов ООП в 1970-е годы.

В то же время, в период первых попыток палестино-израильских мирных переговоров (в частности, через организацию «Мацпен»), НДФОП организовывал большое число мелких вооружённых атак против военных объектов на территории Израиля. Также НДФОП атаковал и ряд гражданских объектов: наибольшую известность из этих акций получили резня в городе Маалот (1974) и резня в школьном автобусе в поселении Авивим (1970).

Между ФАТХ и «Фронтом отказа»

В 1974 году НДФОП изменяет название на Демократический фронт освобождения Палестины (ДФОП), и в этот период оказывает поддержку «Программе десяти пунктов». Этот документ был принят в 1974 году Палестинским национальным советом после лоббирования ФАТХ и ДФОП, осторожно продвигавших внутри Организации освобождения Палестины (ООП) концепцию «два народа — два государства». Это стало причиной раскола в ООП, и привело к формированию «Фронта отказа», в который вошли радикальные организации, включая НФОП, НФОП—ГК, Палестинский фронт освобождения (ПФО) и другие группы, оппозиционные Арафату и умеренному курсу ООП.

В 1978 году ДФОП расходится с Арафатом по нескольким вопросам и присоединяется к «Фронту отказа». Участие в этом фронте продолжается до примирения фракционной дискуссии внутри ООП. В этой напряженной ситуации, приведшей к восстанию ФАТХ 1983 года (во время гражданской войны в Ливане), ДФОП предложил посредничество, чтобы предотвратить поддержанное сирийцами формирование конкурирующей с ФАТХ группировки под руководством Саида аль-Мураха (Абу Муса) — ФАТХ аль-Интифада. Усилия ДФОП, в конечном счёте, потерпели неудачу, и ООП оказалась втянута в гражданскую войну.

Застой 1980-х годов

С начала 1980-х годов ДФОП начинает рассматриваться в качестве наиболее просоветской и прокитайской организация внутри ООП. Развал Советского Союза и рост исламистских тенденций в палестинском обществе в течение 1990-х годов уменьшает популярность и политическое влияние ДФОП. Кроме того, китайский лидер Дэн Сяопин в этот период начинает сокращать поддержку революционных движений за границей. Это было сделано с целью улучшения торговых и политических отношений с Западом. ДФОП продолжает осторожную поддержку Арафата, который пытается начать переговоры с Израилем. Однако этот вопрос вызвал внутри организации дискуссию.

Первая интифада (1987—1993) вызвала изменение палестинской политики по отношению к оккупированным палестинским территориям, что создало серьёзные препятствия для деятельности ДФОП, созданной в значительной степени на основе диаспоры. С быстрым ростом исламистских и религиозных групп (таких, например, как ХАМАС в 1980-е годы) ДФОП практически полностью потеряла поддержку среди палестинской молодёжи, а трения внутри самой организации по поводу путей её дальнейшего развития серьёзно затруднили принятие политических решений.

Раскол 1991 года

В 1991 году в ДФОП произошёл раскол. Фракция меньшинства, возглавляемая Ясером Абед Раббо (который стал близок к Ясиру Арафату), являлась сторонником Мадридских переговоров, итогом которых стало создание ограниченной Палестинской автономии на Западном берегу реки Иордан и секторе Газа. После начавшейся в Советском Союзе гласности и падения Берлинской стены, эта группа считала необходимой изменение политического курса, меньшего фокусирования внимания на марксизме и вооружённой борьбе, а также выступала за демократизацию палестинского общества. После выхода из ДФОП Абед Раббо образовал Палестинский демократический союз (ПДС), став официальным советником Арафата.

В период раскола поступали сообщения о столкновениях между разными фракциями ДФОП в Сирии. Штаб-квартира организации в Дамаске, где находился Хаватме, была способна удержать свой заграничный бранч. Однако большая часть организации в Палестине, в основном, на Западном Берегу, перешла в ПДС.

Период переговоров в Осло

ДФОП под руководством Хаватме присоединился к «группам отказа» из Альянса палестинских сил (АПС), негативно настроенных к Декларации принципов, подписанной с Израилем в 1993 году. По мнениею «отказников», переговоры, которые велись в Осло антидемократичны, так как отстраняют Организацию освобождения Палестины от принятия решений и лишают палестинцев их законных прав. Но, в противоположность другим членам Альянса, они не выступали против позиции «два народа — два государства» как таковой. В дальнейшем, Демократический фронт вместе с НФОП в силу идеологических различий разорвал отношения с АПС. С середины 1990-х годов внутри ДФОП существует небольшое течение, выступающее за слияние с НФОП.

В 1999, во время переговоров в Каире, ДФОП и НФОП одобрили сотрудничество с руководством ООП в вопросе о переговорах с Израилем. Впоследствии представители ДФОП участвовали в неудачных переговорах в Кэмп-Дэвиде в июле 2000 года.

Вторая интифада

В «Интифаде Аль-Акса», начавшейся в 2000 году, Демократический фронт был уже не способен обозначить своё присутствие. Руководство организации базировалось в Дамаске, а большинство ДФОП в Палестинской автономии после раскола вошло в состав ПДС. Вооруженные силы Демократического фронта приходили в упадок с 1993 года, когда было решено о прекращении огня между ООП и Израилем, которое организация поддержала, несмотря на своё несогласие с соглашениями в Осло.

С началом Второй интифады ДФОП осуществила в Израиле несколько терактов. Например, 25 августа 2001 года была совершена атака на военную базу в секторе Газа, в результате которой были убиты три израильских солдата и ещё семь ранены. Однако, военные возможности Демократического фронта оставались достаточно ограниченными, и переключение внимания на вооружённую борьбу в период интифады ещё больше ослабило организацию.

В итоге ДФОП свернула всю свою военную деятельность на оккупированных территориях и публично выступила против атак на кого-либо в пределах Зелёной линии, заявив, что палестинцы должны бороться лишь с оккупантами, но не с гражданским населением Израиля.

11 сентября 2001 года было получено анонимное сообщение о том, что ДФОП берет на себя ответственность за эти террористические акты. Наиф Хаватме немедленно опроверг эту информацию и осудил теракты в Нью-Йорке.

Политическое влияние

На президентских выборах в Палестинской автономии в 2005 году Демократический фронт выдвинул собственного кандидата, Тайсира Халида, набравшего 3,35 % голосов. Организация участвовала в неудачных переговорах с НФОП и Палестинской народной партией о выдвижении единого левого кандидата. На муниципальных выборах в Палестинской автономии, проходивших в декабре 2004 — сентябре 2005 года, ДФОП сумел завоевать всего одно место.

На выборах 2006 года в Палестинский законодательный совет, Демократический фронт участвовал в едином списке, названном «Альтернатива». В него вошли также представители Палестинского демократического союза, Палестинской народной партии и независимые кандидаты. Этот список возглавил исторический лидер ДФОП Каис Абдель Карим (Абу Лейла). Блок набрал всего 2,8 % голосов избирателей и получил два места в Совете из 132.

ДФОП по-прежнему имеет существенный вес в рамках ООП: по традиции эта организация является третьей крупнейшей группой внутри ООП после ФАТХ и НФОП, и с момента последних выборов 1988 года в Палестинский национальный совет (ПНС) она управляет многими важными секторами в ООП. В последующие годы ООП постепенно сдает позиции по сравнению с Палестинской национальной администрацией (ПНА), однако её считают в большей степени представляющей интересы палестинского народа, и поэтому восстановление конституционного превосходства ООП над ПНА в условиях постоянной вражды в палестинском обществе весьма вероятно.

География политического влияния

ДФОП наиболее активен среди палестинцев в Сирии и Ливане, имеет небольшое присутствие на Западном Берегу и в секторе Газа. Иорданское отделение ДФОП образовало отдельную политическую организацию — Иорданскую демократическую народную партию, поэтому ДФОП не очень активна на местной политической арене.

ДФОП привлекает в настоящее время в основном представителей «среднего класса» палестинцев с достаточно свободными и светскими взглядами, а также палестинских христиан, в основном, из Наблуса и Вифлиема.

Организация выпускает еженедельную газету в нескольких арабских странах — «Свобода».

Внешние связи

ДФОП получает ограниченные финансовые и военные ресурсы из Сирии, где они активны в палестинских лагерях беженцев. В Сирии живёт и лидер ДФОП Наиф Хаватме.

ДФОП не входит в список террористических организаций, составленный правительством США, в список иностранных террористических организаций или список ООН.

Террористические акции

дата	теракт
10 февраля 1970	Попытка захвата самолёта компании «Эль-Аль» в аэропорту Мюнхена с применением автоматического оружия и гранат. 11 человек получили серьезные ранения, в том числе британский журналист и командир экипажа Азриэль Коэн;
15 мая 1974	Резня в Маалоте: боевиками ДФОП убиты арабская женщина, еврей, его беременная жена и их четырехлетний сын, а затем в школьном здании захвачены в заложники 105 школьников и 10 учителей. Всего убиты 29 человек, в том числе, 22 школьника ранены 70 человека (главным образом дети).
19 ноября 1974	Террористы, вооруженные автоматами Калашникова, осколочными гранатами, ножами и топором, прорвались на территорию Израиля со стороны иорданской границы и захватили жилой дом в Бейт-Шеане, в котором проживало более 60 человек. 21 человек ранен.
июль 1977	Предпринята серия незначительных диверсий в Израиле;
13 января 1979	Тремя террористами совершена попытка захвата «максимального количества заложников» в санатории г. Маалот; террористы уничтожены силами безопасности.
март 1979	минирование автобусов в Израиле;
март 1982	нападение террористов на израильский военный патруль в Газе;
февраль 1984	в Иерусалиме взрывом гранаты причинены ранения 21 человеку.
31 марта 1994	Йосеф Зандани, 28 лет, из Бней-Аиша, был найден убитым в его квартире. Около тела был найдена листовка ДФОП.

Литература

• Александр Брасс. «Наиф Хауатме» // [books.google.ru/books?id=s-AqOAAACAAJ Кто есть кто в мире террора]. — М.: Русь-Олимп: Астрель: ACT, 2007. — С. 194—217. — 344 с. — ISBN 9851604429, 9789851604421, 5-9648-0100-5, 5-9648-0100-5 , 5-9648-0100-5.

Ссылки

• [www.dflp-palestine.org/ Демократический фронт освобождения Палестины] — официальная страница на английском языке.
• Статья [slovari.yandex.ru/dict/zharinov/article/ter-203.htm?text=Демократический_фронт_освобождения_Палестины&encid=zharinov&encid=zharinov Демократический фронт освобождения Палестины](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2872 дня)) в историческом справочнике «Терроризм и террористы»

Отрывок, характеризующий Демократический фронт освобождения Палестины

В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.