Денар, Боб

Боб Денар (Жильбер Буржо)
фр. Bob Denard (Gilbert Bourgeaud)
Прозвище	Король наёмников
Псевдоним	Саид Мустафа Маджуб
Дата рождения	7 апреля 1929(1929-04-07)
Место рождения	Грейан-э-л'Опиталь, Франция
Дата смерти	14 октября 2007(2007-10-14) (78 лет)
Место смерти	Париж, Франция
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	Наёмник
Сражения/войны	Индокитайская война, Катангская война, Конголезский кризис, Война в Южной Родезии, Гражданская война в Северном Йемене (1963-1967), Гражданская война в Нигерии, Португальское вторжение в Гвинею, Гражданская война в Анголе, попытка переворота в Бенине, перевороты на Коморских островах

Боб Денар (фр. Bob Denard, 7 апреля 1929, Грейан-э-л'Опиталь — 14 октября 2007, Париж), он же Жильбер Буржо (Gilbert Bourgeaud), он же Саид Мустафа Маджуб (Saïd Mustapha Mahdjoub) — французский военный и наёмник, участник ряда вооружённых конфликтов в странах Африки и Азии. Деятель геополитического проекта Франсафрика. В 1978—1989 — командующий гвардией президента Коморских островов. Был осуждён за принадлежность к организованному преступному сообществу. Получил прозвище Король наёмников. Считается одной из легенд Холодной войны.

Военнослужащий и полицейский

Родился в крестьянской семье. По данным официальной биографии, в 1944 участвовал в Сопротивлении. Проходил военно-морскую службу во Французском Индокитае, участвовал в колониальной войне, но был уволен за драку. После демобилизации работал оператором бытовой техники, служил в полиции Французского Марокко.

Придерживался крайне правых политических взглядов, был убеждённым сторонником французского колониализма. В 1954 арестовывался за подготовку покушения на леволиберального премьер-министра Пьера Мендес-Франса, намеревавшегося сократить военные расходы и предоставить независимость североафриканским колониям Франции. Более года Денар провёл в тюрьме, но осуждён не был. После освобождения установил связи с французскими спецслужбами и впредь действовал в плотном контакте с ними.

Наёмник локальных войн

Катанга и Конго

В 1961 завербовался в армию Моиза Чомбе, воевал на стороне сепаратистов Катанги. Жёстко пресекал попытки расправы над белыми жителями Конго, в частности города Стэнливиль, с чьей бы стороны они ни предпринимались.

После поражения катангцев Денар отступил на территорию Анголы (в то время португальская колония). В 1963 он принимал участие в гражданской войне в Йемене на стороне монархистов, против местных сторонников арабского социализма и насеризма.

В 1964—1965 снова служил у Чомбе, возглавившего к тому времени правительство Конго. Воевал против левых приверженцев Патриса Лумумбы (среди противников Денара был Че Гевара). Конголезское движение последователей Лумумбы — «Симба», сопровождалось массовыми жестокостями. Поскольку оно было поддержано государствами «реального социализма», конфликт принял выраженный идеологический характер. Подавление «Симба» в ходе операции «Красный дракон» осуществлялось международными силами при активном участии наёмников.

После отстранения Чомбе с поста премьер-министра Боб Денар первоначально поддержал нового президента Мобуту. Он сыграл основную роль в подавлении первого катангского мятежа, инициированного Чомбе против Мобуту в июле 1966. Однако усиление заирской центральной власти не соответствовало его интересам. На следующий год Денар снова поддерживал сепаратистов Катанги во главе с Чомбе.

В 1967 Денар поднял восстание наёмников и катангских силовиков — сторонников Чомбе. Движение перекинулось из Катанги в соседнюю провинцию Киву, но было было подавлено войсками президента Мобуту, недавнего союзника Денара в подавлении лумумбистов-«симба». Денар был тяжело ранен в боях за Букаву и вывезен в Южную Родезию. После выздоровления попытался снова вторгнуться в Конго, но эта акция была воспринята как фарс и не получила развития.

Действия Боба Денара, Майкла Хора, Жана Шрамма и других наёмников в Конго 1960-х обычно характеризуются как проявления «неоколониализма» и «империалистического вмешательства». Однако нельзя не отметить их роль в пресечении межрасового насилия, сходную с нынешними задачами миротворческих сил. В целом же Конголезский кризис был крупным элементом общемирового противостояния и внешнее вмешательство осуществлялось с обеих сторон.

Иной характер носило восстание наёмников и катангских жандармов 1967 года. Здесь речь шла фактически о создании «пиратского королевства» на части территории Конго. Мятежники противопоставляли себя уже не прокоммунистическому движению от имени Запада, как наёмники в операции «Красный дракон», а центральному правительству Заира, получившему международно-правовое признание. (Хотя, по некоторым признакам, в действиях группы Шрамма-Денара просматривались интересы Франции.)

Служба в Габоне. Конфликты в различных странах

В 1968—1978 Боб Денар служил военным советником габонского президента Омара Бонго. Режим Бонго являлся одним из ключевых союзников Парижа в системе Франсафрика, из чего можно заключить наличие тесной связи Денара с французскими внешнеполитическими и разведывательными органами.

При этом Денар периодически подключался к вооружённым конфликтам в различных «горячих точках». Он участвовал в португальском вторжении в Гвинею 1970, руководил безуспешной попыткой свержения марксистского режима Матье Кереку в Бенине 1977. Весьма неоднозначные итоги гвинейского рейда и полный провал бенинской операции были восприняты как симптомы изменения общеполитического соотношения сил на Африканском континенте.

Периодически появлялась информация о том или ином участии Денара в военных конфликтах на стороне белого меньшинства Родезии, антикоммунистических сил в ангольской гражданской войне и заирского режима Мобуту Сесе Секо при подавлении мятежа в провинции Шаба (бывшая Катанга) в 1977. Есть данные об участии Денара также в гражданской войне в Нигерии на стороне сепаратистского движения Биафры. Степень достоверности этих сведений неясна.

Правление на Коморах

Вопреки своим политическим установкам, в 1975 Денар участвовал в перевороте на Коморских островах, приведшем к власти маоиста Али Суалиха. Менее трёх лет спустя, 13 мая 1978, Денар совершил на Коморах новый переворот, в результате которого Суалих был свергнут и 29 мая 1978 убит. Президентом снова стал Ахмед Абдалла.

На Коморах я в общей сложности провёл лет пятнадцать, но россказни о дюжине переворотов — глупости. Я участвовал максимум в двух-трех.
Боб Денар

Боб Денар стал командующим президентской гвардией, принял ислам, имя Саид Мустафа Маджуб и коморское гражданство. На Коморских островах была создана военная база наёмников. Денар активно занялся бизнесом, стал совладельцем сети отелей и земельных участков. Президентская гвардия превратилась в крупного (по коморским масштабам) хозяйствующего субъекта.

В ноябре 1989, опасаясь нового государственного переворота и полной узурпации власти Денаром, президент Абдалла подписал указ о разоружении гвардии. Через несколько дней Абдалла был убит при непрояснённых до конца обстоятельствах, а Денар эвакуирован в ЮАР, после чего экстрадирован во Францию. На родине он предстал перед судом по обвинению в убийстве Абдаллы, но оправдан за недостаточностью улик.

В ночь на 27 сентября 1995 Денар вновь прибыл на Коморские острова во главе отряда из 33 человек. Однако попытку захвата власти пресекли французские войска в соответствии с франко-коморским межгосударственным договором. Денар был арестован, доставлен во Францию и вновь предстал перед судом. Уголовное преследование в отношении Денара возбуждалось также в Италии — за вербовку наёмников для переворота на Коморах.

Судебное преследование

Денар утверждал, что действовал на Коморских островах с санкции французских властей. В его пользу свидетельствовал Шарль Паскуа, на обвинение оказывалось давление со стороны Жака Фоккара.

На суде мсье Фоккар назвал меня «честным человеком и патриотом, который служил своей стране».
Боб Денар

В 1993 в отношении Денара был вынесен обвинительный приговор за попытку переворота в Бенине. В июне 2006 Боб Денар был признан виновным в принадлежности к преступному сообществу и приговорён к 5 годам тюремного заключения условно. В июле 2007 апелляционный суд изменил приговор на 4 года реального срока. Впоследствии срок был сокращён до 1 года, но Денар его не отбывал по состоянию здоровья. Через несколько месяцев Боб Денар скончался. Похоронен он в парижской церкви Сен-Франсуа-Ксавье.

Эволюция. Итоги деятельности

Военно-политическая биография Боба Денара фактически разделяется на несколько периодов:

• 1954—1961. Военнослужащий и полицейский Денар — националист, активист правых сил

• 1961—1978. Наёмник Денар — активный антикоммунист. Он участвует в локальных войнах на стороне прозападных правых сил, занимая определённую позицию в Холодной войне.

Некоторые отступления от этого принципа налицо в трёх случаях — катангские сепаратисты после 1965, Биафра и коморский переворот Суалиха. В первых двух ситуациях Денар становится на сторону сепаратистской вольницы, действия которой соответствовали интересам Франции (Чомбе в Конго и Оджукву в Нигерии готовы были предоставить французам экономические преференции и пользовались поддержкой Фоккара). В третьей, судя по всему, позиция Денара определилась финансовой составляющей.

• 1978—1989. Денар управляет Коморскими островами в тандеме с президентом Абдаллой. Некоторые установки правого толка сохраняются на декларативном уровне, но в целом правление ориентировано прагматически.

• 1989—1995. Денар борется за восстановление утраченных позиций на Коморах безотносительно к идеологии и политическим принципам.

Эта эволюция в направлении деидеологизации и коммерциализации африканской политики отразила кардинальные изменения, произошедшие после окончания Холодной войны и отмеченные самим Денаром в начале 2000-х:

В шестидесятые отряды «солдат удачи» состояли из «профи», которые, как правило, работали на интересы своих стран, и все их действия контролировали спецслужбы. Правительствам Франции, Англии и США просто выгодно было делать вид, будто в джунглях воюют группы авантюристов, с которыми они не имеют ничего общего. Фактически тогда в Африке шла война между СССР и Западом. Раньше в профессии «дикого гуся» присутствовала, если хотите, романтика, теперь же наемников интересуют только деньги. Сверхдержавы из Африки ушли, но ею заинтересовался криминальный бизнес. И это тоже вызывает кровопролитие.
Боб Денар

Боб Денар был прозван «королём наёмников». Однако стоит отметить, что несмотря на его военную квалификацию, политические силы, на стороне которых он выступал, часто терпели поражение. Это относится в конечном счёте к Моизу Чомбе (хотя в 1964—1965 была одержана серия побед), к гвинейской и бенинской оппозиции, к родезийскому режиму Яна Смита, ангольской УНИТА, к нигерийскому движению Одумегву Оджукву (хотя Биафре удавалось держаться в течение трёх лет и периодически вести контрнаступления). Примеры обратного свойства — подавление мятежа 1977 в Шабе, поддержка президента Бонго в Габоне, отчасти помощь йеменским монархистам. Наиболее же эффективно действовал Денар на Коморских островах.

Боб Денар является одной из знаковых фигур эпохи Холодной войны. Его образ — отчасти реальный, отчасти приукрашенный — способствовал романтизации глобального идеологического противостояния.

Для меня деньги не являются главным. Я готов изучить любое предложение, но это не значит, что я соглашусь на все что попало. У меня есть принципы. Но выше всего я ценю собственную свободу, у которой, как известно, цены нет.
Боб Денар

Вербовочные схемы Денара во многом создали основу для функционирования современных ЧВК.

Интересные факты

Боб Денар весьма уважительно отзывался о российских военных:

Русские всегда были отличными солдатами, и неудивительно, что некоторые ваши кадровые военные, уволенные со службы, нашли себе работу в Африке. Их было бы и больше, но далеко не все ваши офицеры говорят по-английски и по-французски. Поэтому группы русских наемников пока малочисленны. В 1997 году в Заире я встречал около сотни сербов и русских, которые воевали на стороне экс-президента Мобуту. Солдаты были немногословны, очень хорошо оснащены, тренированы, участвовали в операциях спецназа.
Боб Денар

Существует мнение, что Боб Денар является прототипом главного героя романа Фредерика Форсайта «Псы войны». Это, однако, часто ставится под сомнение, поскольку главный герой Шеннон представляется большим идеалистом, нежели реальный Денар.

См. также

• Майк Хоар
• Жан Шрамм
• Костас Георгиу
• Жак Фоккар

Ссылки

• [planeta.by/article/192 C.Сикорский. Корсар республики]
• [www.africana.ru/konkurs/raboti/Zotov/BobDenar.htm Интервью с Бобом Денаром]
• [www.ogoniok.com/archive/2003/4798/19-22-25/ С.Лаврович. КОРОЛЬ НАЕМНИКОВ]
• [www.lenta.ru/news/2007/10/14/denard/ Умер французский наемник Боб Денар]
• [independent-africa.ru/congo/personalities/denard-king-or-fool/ Боб Денар, король или шут среди наемников]

Отрывок, характеризующий Денар, Боб

Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.