Денежная реформа в СССР 1922—1924 годов

Денежная реформа в СССР 1922—1924 годов — денежная реформа, проведённая в РСФСР, — затем — в СССР, — направленная на обмен старых обесцененных рублей, — «совзнаков», — путём деноминации на новые и внедрения твёрдой, обеспеченной золотом валюты — червонца.

Предыстория

Гражданская война и политика «военного коммунизма» привели к сильнейшей гиперинфляции. Эмиссия денег резко возросла, поэтому из года в год рос дефицит бюджета (в 1920 году он составил 1055 млрд рублей), усилилось обесценение денег, которое вызвало у населения стремление превращать деньги в материальные ценности, что увеличило скорость их обращения, но ещё больше — снижение их стоимости.

В 1921 году реальная стоимость 100 тыс. совзнаков равнялась стоимости одной дореволюционной копейки. В обращении находились царские кредитные билеты, пятаковки, «керенки», и «совзнаки», многочисленные суррогаты и местные выпуски. Страну поглощала натурализация хозяйственных отношений, ведущая к окончательному расстройству денежной системы. Была введена карточная система, что свидетельствовало о нарушении принципа эквивалентности обмена, когда деньги уже не могли нормально выполнять главную свою функцию — меру стоимости. На местных рынках появились натуральные эквиваленты (зерно, соль и др.), что подрывало финансовую базу государства. Оздоровление финансов было признано одним из элементов новой экономической политики. 10 октября 1921 года ВЦИК принял декрет «О мерах по упорядочению финансового хозяйства». Основную роль в оздоровлении финансов должен был сыграть Государственный банк, заново основанный 12 октября 1922 года.

Ход реформы

Была проведена в 1922—1924 годах под руководством наркома финансов Г. Я. Сокольникова. Первым шагом реформы было проведение двух деноминаций и унификация денежного обращения. Первая деноминация была проведена на основании декрета Совнаркома от 3 ноября 1921 года. С 1 января 1922 года были выпущены государственные денежные знаки РСФСР образца 1922 года. Выпуск выпускавшихся ранее расчётных знаков РСФСР образца 1921 года был прекращён. Все находившиеся в обращении денежные знаки, в том числе расчётные знаки РСФСР образца 1919 и 1921 годов (совзнаки), государственные кредитные билеты образца 1905—1912 годов («романовские»), казначейские знаки образца 1917 года («керенки»), государственные кредитные билеты образца 1918 года («пятаковки»), обращавшиеся в качестве денег различные ценные бумаги и купоны к ним обменивались на новые денежные знаки в соотношении 10 000:1.

Деноминация позволила унифицировать денежное обращение, но не укрепила «совзнак». В марте—апреле 1922 года на XI съезде РКП(б) было принято решение о том, что экономическая и финансовая политика должна ориентироваться на восстановление золотого обеспечения денег. Декретами Совнаркома от 25 июля и 11 октября 1922 года Госбанку было предоставлено право эмиссии банкнот в червонцах. 22 ноября того же года был начат выпуск банковых билетов Государственного банка РСФСР в червонцах.

Устанавливалось, что «…в целях увеличения оборотных средств без дальнейшего расширения эмиссии денежных знаков, в интересах урегулирования денежного обращения и исходя из наличия накопленных реальных ценностей…» госбанк имел право выпустить в обращение банкноты достоинством в 1, 2, 3, 5, 10, 25 и 50 червонцев. Принятию этоrо решения предшествовало обсуждение будущего названия новых советских денег. Работники Наркомфина предложили именовать единицу твердой советской валюты «федералом». Обсуждались и более традиционные названия целковый, гривна. После обсуждения приняли решение именовать новую валюту червонцем. Это слово ассоциировалось у населения с понятием о твердом золотом обеспечении денег и должно было вызывать доверие.

Первыми в обращение в конце ноября 1922 года поступили банкноты достоинством в 5 и 10 червонцев. Купюры в 1, 3 и 25 червонцев были пущены в оборот позднее — к лету 1923 года. Банкноты номиналами в 2 и 50 червонцев, предусмотренные декретом, так и не были выпущены за ненадобностью.

Таким образом в СССР была введена в обращение твёрдая валюта — «червонец», приравненная к 10-рублёвой золотой монете царской чеканки и обеспеченная на 25 % своей стоимости золотом, другими драгоценными металлами и иностранной валютой и на 75 % — легко реализуемыми товарами и краткосрочными обязательствами. Однако параллельно с ней продолжал обращаться и совзнак.

24 октября 1922 года был принят декрет Совнаркома о проведении второй деноминации. В соответствии с декретом в обращение выпускались государственные денежные знаки РСФСР образца 1923 года. 1 рубль 1923 года был равен 100 рублям дензнаками 1922 года или 1 млн рублей дензнаками, выпускавшимися до 1922 года. Вторая деноминация также не привела к стабилизации совзнака.

Весной 1924 года в обращение поступили казначейские билеты. Совзнаки образца 1923 года выкупались у населения из расчета один золотой рубль в казначейских билетах за 50 тысяч старых. В итоге всех деноминаций в стране возник советский рубль, равный 50 миллиардам рублей периода до 1922 года. Событие вызвало в обществе одобрительный отклик, а В. В. Маяковский по этому поводу даже сочинил стихи:

Равны серебро

И новый бумажный билет,
Ныне
Меж ними
Разницы нет.
Бери,
Какая бумажка больше на вкус, —

Теперь и бумажкам твердый курс.

—

Началась чеканка серебряной разменной и медной монеты. В 1925 году советский червонец официально котировался на биржах ряда стран (в том числе Австрии, Турции, Италии, Китая, Эстонии, Латвии, Литвы).

Металлические червонцы в основном использовались советским правительством для внешнеторговых операций, однако часть монет имела обращение и внутри России. С началом выпуска металлических золотых червонцев для расчётов с зарубежными странами связан такой казус: западные страны решительно отказывались принимать эти монеты, поскольку на них была изображена советская символика. Для решения данной проблемы в 1925—1927 годах на Ленинградском монетном дворе были отчеканены золотые монеты образца Николая II номиналом 5 и 10 рублей (с указанием года на реверсе «1911», и, возможно, «1898»), безоговорочно принимавшиеся за рубежом.

Литература

• [elib.shpl.ru/ru/nodes/22136-denezhnaya-reforma-sbornik-m-1924#page/1/mode/grid/zoom/1 Денежная реформа: сборник.] — М., 1924.

Ссылки

• [www.dis.ru/library/fm/archive/2001/6/603.html Денежные реформы в СССР 1922—1924 годов и 1947 года]
• Денежная реформа 1921-1924 гг. Создание твердой валюты. Документы и материалы / сост. Л. Н. Доброхотов, В. Н. Колодежный, B. C. Пушкарев. — Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). — Москва, 2008. — 864 с. — (Экономическая история. Документы. Исследования. Переводы). — ISBN 978-5-8243-1053-5.
• www.staraya-moneta.ru/lib/482/

Отрывок, характеризующий Денежная реформа в СССР 1922—1924 годов

Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.