Монетная система Римской республики

Монетная система Римской республики — период в истории денежной системы Древнего Рима, характеризовавшийся господством в денежном обращении:

• слитков практически необработанной бронзы (Aes rude) и слитков бронзы с нанесёнными изображениями (Aes signatum) — примерно до 312 года до н. э.;
• литых бронзовых монет (Aes Grave) — с 312 по 268 год до н. э.;
• полновесных бронзовых и серебряных монет — с 268 по 89 год до н. э.

Здесь и далее периодизация денежной системы Римской республики приводится по Мэттингли.

История денежной системы Римской республики

Период бронзовых слитков (Aes rude и Aes signatum)

Период литых бронзовых монет (Aes Grave)

Согласно легенде, первые римские монеты были отчеканены царём-реформатором Сервием Туллием (578—535 годы до н. э.), что, конечно, не соответствует действительности. По мнению автора книги «Монеты Рима» Гарольда Мэттингли, первые монеты в Риме начали чеканить незадолго до 289 года до н. э., когда был введён институт монетариев, чиновников по делам чеканки, а, точнее, около 312 года до н. э. Этими монетами, получившими общее название «тяжёлая бронза» (лат. Aes Grave), были бронзовый асс (лат. as < *ass, предполагают, что это слово может быть заимствованием из этрусского), а также его производные: семис (¹⁄₂ асса), триенс (¹⁄₃), квадранс (¹⁄₄), секстанс (¹⁄₆), унция (¹⁄₁₂) и др. Первоначально асс весил 1 либру (либральный асс), но затем его масса неуклонно снижалась: в 289 году до н. э. — до ¹⁄₂ либры, в 268-м — до ¹⁄₆, в 217-м — до ¹⁄₁₂, наконец, в 89-м — до ¹⁄₂₄ либры.

Период полновесных бронзовых и серебряных монет

В 268 году до н. э. в дополнение к медным (бронзовым) монетам Рим начал чеканить серебряные денарии, весившие 4 скрупула (4,55 г). Исходя из установившегося к тому времени соотношения цен на медь и серебро (120:1), 1 денарий был приравнен к 10 ассам.

В 217 году до н. э. одновременно со снижением веса асса до ¹⁄₁₂ либры Рим девальвировал денарий — до 3½ скрупула. В результате его стоимость была приравнена к 16 ассам, и это соотношение (1:16) сохранилось до реформ Августа. Чуть позже (в 209 году до н. э.) в обращение была впервые, но ненадолго выпущена золотая монета весом 6, 3, 2 и 1 скрупул.

Переход к кредитным бронзовым монетам

Последняя денежная реформа Римской республики была проведена в 89 году до н. э. в соответствии с законом Плавия Папирия. Снизив вес асса до ¹⁄₂₄ либры, но сохранив неизменным вес серебряных монет, а также отношение денария к ассу (1:16), Рим по сути превратил медные монеты в кредитные или фиатные (что более корректно) деньги.

Основные монетные типы Римской республики

Монеты метрополии

См. также: Символы древнеримских денежных и весовых единиц

Медные унция, семис, асс, дупондий и др.

Асс — ключевая денежная единица Римской республики, от которой долгое время отстраивались все другие номиналы как медных (бронзовых), так и серебряных монет. Вторая важная денежная единица — унция (лат. uncia, что означает двенадцатая часть). Как было отмечено выше, начальный вес асса составлял 1 либру или 12 унций. При этом унцией называлась и монета, равная ¹⁄₁₂ асса. С течением времени вес асса снижался, поэтому начиная с 289 года до н. э. понятия «унция как весовая единица» и «унция как денежная (или счётная) единица» начали расходиться. В обоих случаях она была ¹⁄₁₂ частью целого, но в первом случае — либры, во втором — асса. В 217 году до н. э. вес асса был снижен до ¹⁄₁₂ либры. В результате он сам стал равен весовой унции, имея при этом в качестве производной унцию счётную. Первая сохранила своё значение в системе мер и весов по сей день, вторая исчезла вместе с прекращением чеканки соответствующей монеты.

На ассах чеканили римскую цифру I, номинал монеты. Более крупными медными монетами были дупондий, трипондий (трессис), квинкуссис и декуссис. Их номиналы соответствовали стоимости в ассах и обозначались римскими цифрами II, III, V и X соответственно. Номиналы более мелких денежных единиц имели несколько иную систему построения — от унции и от семиса. Традиционное обозначение достоинства унции (¹⁄₁₂ асса) — точка (•), семиса (¹⁄₂ асса) — буква S. Номиналы от ²⁄₁₂ до ⁵⁄₁₂ асса обозначались соответствующим числом точек от двух до пяти, номиналы от ⁷⁄₁₂ до ¹¹⁄₁₂ асса — буквой S и теми же точками.

Серебряные сестерций, квинарий и денарий

Денарий (лат. denarius) впервые появился в 268 году до н. э. и на долгое время стал самой распространённой серебряной монетой Древнего Рима, а затем и западноевропейских государств средневековья. Его вес был установлен на уровне 4 скрупула (4,55 г), а достоинство — в 10 ассов. Отсюда происходит и название монеты, которое дословно означает «состоящий из десяти», и её символ — римская цифра X.

Как было отмечено в кратком обзоре истории древнеримской монетной системы, в 217 году до н. э. денарий стал равен не десяти, а шестнадцати ассам — «состоящий из десяти» превратился в «состоящий из шестнадцати», но сохранил прежнее название. Остался неизменным и знак денежной единицы — X, который встречается практически на всех денариях до 150 года до н. э. Лишь на небольшой группе монет 150—145 годов отчеканен знак XVI. Затем опять появляется символ X и параллельно — X. После 110 года до н. э. знаки стоимости за очень редкими исключениями на денариях не встречаются.

Квинарий (лат. quinarius) — серебряная монета, весившая 2 скрупула и равная ½ денария. Дословно означает «состоящий из пяти», поскольку в период с 268 по 217 год до н. э. квинарий был равен 5 ассам. Отсюда символ — римская цифра V (или V).

Сестерций (лат. sestertius) — серебряная монета, первоначально весившая 1 скрупул и равная ¼ денария. Дословно означает «половину трёх» (лат. semis + tertius), то есть два с половиной (по аналогии с русским языком: «пол-третьего», то есть два часа тридцать минут), поскольку в период с 268 по 217 год до н. э. сестерций был равен 2 ассам и 1 семису (½ асса). Отсюда и происхождение символа — IIS, то есть «два асса (II) и семис (S)». В 217 году до н. э. снижение веса денария практически не отразилось на сестерции — его вес также уменьшился, однако остался близок к 1 скрупулу. Вероятно, поэтому именно в сестерциях обозначали номиналы золотых монет, выпуск которых был начат в 209 году до н. э. (с 89 года до н. э. сестерций в связи с его близостью к 1 скрупулу вообще стал основной единицей денежного счёта в древнеримской монетной системе, заменив в этом качестве асс).

Золотые монеты

В 209 году до н. э. римская республика впервые выпустила ограниченный тираж золотых монет весом 1, 2, 3 и 6 скрупулов. Их номиналы обозначены римскими цифрами XX, XXXX и LX (монета в 6 скрупулов без указания номинала). В каталоге Майкла Кроуфорда Roman Republican Coinage (RRC) эти цифры расшифрованы как достоинство монеты в ассах. Гарольд Мэттингли считает, что номиналы выражены в сестерциях, которые постепенно становились базовой счётной единицей. Аналогичные номиналы (например, X или XXV) появились и на золотых монетах некоторых римских провинций.

Монеты римских провинций

См. также: Древнегреческие монеты

Источники

• Crawford M. H. [ancientcoins.narod.ru/rbc/crawford/crawford.htm Roman Republican Coinage]. — Cambridge University Press, 1974. — ISBN 0-521-07492-4.
• [www.forumancientcoins.com/numiswiki/view.asp?key=dictionary%20of%20roman%20coins A Dictionary of Roman Coins: Republican and Imperial]. — London: George Bell and Sons, 1889.
• Perry D. [std.dkuug.dk/jtc1/sc2/wg2/docs/n3138.pdf Proposal for Roman Weights and Monetary Signs to UCS]. — 30.07.2006.
• [www.coins.msk.ru/index.shtml Andrey Pyatygin Ancient Coins] / Автор-составитель Андрей Пятыгин. — 2000—2008.
• [www.unicode.org/versions/Unicode6.0.0/ The Unicode Standart]. — Version 6.0.0. — Mountain View, CA: The Unicode Consortium, 2011. — ISBN 978-1-936213-01-6.
• Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Зограф А.Н. [www.sno.pro1.ru/lib/zograf/index.htm Античные монеты] / Материалы и исследования по археологии СССР. — Вып. 16. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1951.
• Мэттингли Г. Монеты Рима. С древнейших времен до падения Западной Империи. — М.: Collector's Books, 2005. — ISBN 1-932525-37-8.
• [www.numizm.ru/ Словарь нумизмата. Описание монет]. — 2006—2010. См. статьи из следующих источников:

• Нумизматический словарь. / Зварич В. В. — 4-е изд. — Львов, 1980.
• Словарь нумизмата: Пер. с нем. / Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Радио и связь, 1993.
• Современный экономический словарь. — 4-е изд., перераб. и доп. — М.: Инфра-М, 2005.

[www.numizm.ru/html/a/ass.html Асс] [www.numizm.ru/html/d/denariy.html Денарий] [www.numizm.ru/html/d/dekussis.html Декуссис] [www.numizm.ru/html/d/dupondiy.html Дупондий]

[www.numizm.ru/html/k/kvadrans_terunci8.html Квадранс (терунция)] [www.numizm.ru/html/k/kvinariy.html Квинарий] [www.numizm.ru/html/l/libra.html Либра] [www.numizm.ru/html/s/sekstans.html Секстанс]

[www.numizm.ru/html/s/semiss.html Семисс] [www.numizm.ru/html/s/semunci8.html Семунция] [www.numizm.ru/html/s/sesterciy.html Сестерций] [www.numizm.ru/html/s/skrupul.html Скрупул]

[www.numizm.ru/html/t/triens.html Триенс] [www.numizm.ru/html/t/tripondiy.html Трипондий] [www.numizm.ru/html/u/unci8.html Унция] [www.numizm.ru/html/f/funt.html Фунт]

• [new.runivers.ru/lib/book3182/ Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона]. — СПб.: Семеновская типолитография (И. А. Ефрона), 1890—1907.

Ссылки

• [www.coins.msk.ru/index.shtml Andrey Pyatygin Ancient Coins] / Автор-составитель Андрей Пятыгин. — 2000—2008.: см. раздел [www.coins.msk.ru/an/slovar.shtml Иллюстрированный словарь нумизмата]
• [davy.potdevin.free.fr/Site/home.htm Roman Coin Database] (англ.). [www.webcitation.org/64uViCNe7 Архивировано из первоисточника 23 января 2012].

См. также

• The Roman Imperial Coinage
• Символы древнеримских денежных и весовых единиц

Отрывок, характеризующий Монетная система Римской республики

– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.