Денежниково (усадьба)
Координаты: 55°26′35″ с. ш. 38°09′16″ в. д. / 55.442964° с. ш. 38.154357° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.442964&mlon=38.154357&zoom=14 (O)] (Я)
Денежниково — родовая усадьба вельмож Талызиных на территории Раменского района Московской области (в прошлом Бронницкого уезда), памятник архитектуры и садово-паркового искусства раннего классицизма.
Усадьба на берегу речки Велинки в 12 км от Бронниц была обустроена в правление Екатерины II трудами адмирала И. Л. Талызина (1700-1777) и его племянника сенатора А. Ф. Талызина (1734-1787). Супруга последнего, Марья Степановна (1742-1796), была очень близка к Никите Панину, занималась воспитанием богатых наследников С. С. Апраксина и А. Б. Куракина.
Сын этой четы С. А. Талызин служил под начальством А. В. Суворова, который бывал у крестника в «подмосковной» и даже, по преданию, посадил здесь один или два могучих дуба[1][2]. Талызин-младший собрал из своих крепостных музыкальный оркестр и построил при денежниковском имении два завода, сахарный и винокуренный, но в итоге сильно запутался в долгах.
Архитектура усадебного дома, запечатлённого в первозданном виде на акварели Лебрена (1809), необычна. Небольшой по размерам, но изящный по пропорциям, дворец Талызиных выделялся 8-колонной лоджией ионического ордера, над которой был надстроен лёгкий мезонин, и боковыми ризалитами с треугольной формы фронтонами[3].
Колоннады соединяли дом с двумя круглыми башнями, симметрично поставленными по обеим от него сторонам. Парадный двор образуют два одинаковых флигеля, расположенных друг против друга[4]. На противоположной стороне от дороги стояли хозяйственные постройки — конный завод, скотный двор и теплицы. Любопытно, что при усадьбе Талызиных не было построено православного храма. 
Во второй половине XIX века в Денежникове жила Ольга Николаевна Талызина (1803-1882), внучка Суворова, затем до самой революции — её дочь. Усадьба не меняла владельцев и сохраняла фамильные реликвии и портреты до последних чисел 1918 года[5]. В 1938—2010 гг. территорию занимал пионерский лагерь им. Вострухина. Шесть спальных корпусов типовой советской архитектуры безвозвратно нарушили гармоничный облик «дворянского гнезда».
Усадьба дошла до нашего времени в крайне плачевном состоянии. Главный дом руинирован и заброшен, вокруг него заросли кустарника. Утрачены мезонин и капители колонн, разобраны галереи-колоннады и одна из круглых башен. Флигели, которые продолжали использоваться для нужд пионерлагеря, почему-то отделены от дома забором. По свидетельству посетившего усадьбу в 2010 году:
Буквально ошеломляют перемены, произошедшие с домом Талызиных за последние 30 лет. На снимке в путеводителе Колмовского можно видеть ухоженный и отремонтированный господский дом. Теперь он страшно обезображен, буквально разгромлен[6].
Напишите отзыв о статье "Денежниково (усадьба)"
Примечания
|
Культурное наследие Российской Федерации, объект № 5010389000 |
- ↑ И. А. Лисина. Раменский муниципальный историко-художественный музей. Белый город, 2006. Стр. 8-9.
- ↑ В память об этом в посёлке Денежниково в 2012 году установлен бюст Суворова.
- ↑ Памятники архитектуры Московской области. Том 2. Искусство, 1975. Стр. 167.
- ↑ [www.ashipilin.ru/moblbaza/denezh.htm Усадьба Денежниково]
- ↑ [www.oiru.org/biblio/96.html Л. В. Иванова. Вывоз из усадеб художественных ценностей] (Памятники Отечества, 1992)
- ↑ [nataturka.ru/usadiba/deneznikovo.html Усадьба Денежниково | Памятники Архитектуры Подмосковья]
Ссылки
- [deadokey.livejournal.com/30139.html Фоторепортаж 2012 года]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Денежниково (усадьба)
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
