Денисенко, Михаил Иванович

Михаил Иванович Денисенко
Дата рождения	24 июля 1899(1899-07-24)
Место рождения	хутор Темченков, ныне с. Козельное, Недригайловский район, Сумская область
Дата смерти	7 апреля 1949(1949-04-07) (49 лет)
Место смерти	Витебск
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота,  Воздушно-десантные войска
Годы службы	1919—1949
Звание
Командовал	202-я воздушно-десантная бригада 9-й воздушно-десантный корпус 36-я гвардейская стрелковая дивизия 12-я гвардейская воздушно-десантная дивизия 105-я гвардейская стрелковая дивизия 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия
Сражения/войны	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии

Михаил Иванович Денисенко (24 июля 1899 года, хутор Темченков, ныне с. Козельное, Недригайловский район, Сумская область — 7 апреля 1949 года, Витебск) — советский военный деятель, Генерал-майор. Герой Советского Союза.

Начальная биография

Михаил Иванович Денисенко родился 24 июля 1899 года на хуторе Темченков, ныне село Козельное Недригайловского района Сумской области (Украина) в семье крестьянина.

Окончил неполную среднюю школу. В 1915 году работал на строительстве железной дороги.

Военная служба

Гражданская война

В мае 1919 года был призван Лебедянским районным военкоматом Ростовской области в ряды РККА. Принимал участие в Гражданской войне в качестве красноармейца 3-й Лебединской караульной роты, запасного батальона 8-й армии, 102-го стрелкового полка 12-й стрелковой дивизии 8-й армии.

Принимал участие в оборонительных боях против армии генерала Деникина на Дону, Воронежско-Касторненской операции и наступательных боях в Донбассе в 1919 году.

С декабря 1919 года был красноармейцем 45-й стрелковой дивизии (14-я, 12-я и 1-я Конная армии), принимал участие в Одесской и Киевской операциях, в боях против армий Петлюры, Пилсудского и Врангеля. С ноября 1920 года был политруком роты в 420-м и 397-м стрелковых полках (47-я стрелковая дивизия, 14-я армия).

В 1920 году вступил в ряды РКП(б).

Межвоенное время

В 1922 году закончил 92-е Лебединские пехотные курсы, в 1925 году — Полтавскую пехотную школу. С августа 1925 по октябрь 1926 года командовал взводом 21-го стрелкового полка (7-я стрелковая дивизия, Украинский военный округ).

В 1927 году Денисенко окончил Военно-политические курсы имени Ф. Энгельса в Ленинграде и с июля 1927 года был политруком роты 73-го стрелкового полка (25-я стрелковая дивизия). С января 1930 года командовал ротой и батальоном в 119-м стрелковом полку (40-я стрелковая дивизия, Особая Краснознамённая Дальневосточная армия), с декабря 1935 года — ротой учебного батальона 120-го стрелкового полка той же дивизии, а с апреля 1936 года — отдельным разведывательным батальоном этой дивизии.

С июня 1936 года — служил на должности начальника штаба, а с августа 1937 года командовал 1-м авиадесантным полком в 1-й и 2-й Отдельных Краснознамённых армиях на Дальнем Востоке. С декабря 1940 года командовал там 202-й воздушно-десантной бригадой.

Великая Отечественная война

В начале войны полковник Денисенко командовал этой бригадой на Дальнем Востоке. В декабре 1941 года был назначен на должность начальника курсов младших лейтенантов Дальневосточного фронта, затем — на должность начальника штаба 10-го воздушно-десантного корпуса.

С марта 1942 года командовал 9-м воздушно-десантным корпусом (Московский военный округ), преобразованным к началу августа 1942 года в 36-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

С 10 августа 1942 года принимал участие в боях на фронтах Великой Отечественной войны. В составе 57-й армии дивизия оборонялась к юго-западу от Сталинграда. С ноября по декабрь 1942 года наступала в ходе Операции «Уран» по окружению 6-й немецкой армии. До февраля 1943 года дивизия воевала против окружённой группировки противника в Сталинграде, а с марта 1943 года оборонялась на харьковском направлении против армий Манштейна.

Принимал участие в Курской битве и наступлении советских войск к Днепру. С 9 по 28 августа 1943 года дивизия прошла с боями более 150 километров.

Командир 36-й гвардейской стрелковой дивизии (68-й стрелковый корпус, 57-я армия, Степной фронт) гвардии генерал-майор Михаил Иванович Денисенко умело спланировал и организовал форсирование Днепра дивизией.

В ночь на 26 сентября 1943 года дивизия первой форсировала реку и овладела плацдармом в районе села Сошиновка (Верхнеднепровский район, Днепропетровская область). Днём 26 сентября было отбито восемь контратак врага.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 декабря 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм, гвардии генерал-майору Михаилу Ивановичу Денисенко присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 1437).

В декабре 1943 года генерал-майор Михаил Иванович Денисенко был назначен на должность командира 12-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, преобразованной в январе 1945 года в 105-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Успешно руководил действиями дивизии в Венской и Пражской наступательных операциях.

Послевоенная карьера

После войны продолжил командовать той же дивизией.

В августе 1946 года был назначен на должность старшего инспектора Инспекции ВДВ Главной инспекции Сухопутных войск, а с ноября 1946 по сентябрь 1947 года работал на должности заместителя командира 69-й гвардейской стрелковой дивизии.

По окончании в декабре 1948 года курсов усовершенствования командиров дивизий при Военной академии имени М. В. Фрунзе был назначен на должность командира 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии в Белорусском военном округе.

Михаил Иванович Денисенко погиб 7 апреля 1949 года в Витебске (Белорусская ССР) при выполнении тренировочного парашютного прыжка.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда»;
• два ордена Ленина (20.12.1943, …);
• два ордена Красного Знамени (9.03.1943, …);
• орден Суворова 2-й степени (1.11.1943);
• орден Кутузова 2-й степени (1945);
• медали.

Память

В Волгограде в честь Денисенко названа улица, а на одном из домов была установлена мемориальная доска.

В посёлке городского типа Недригайлов (Сумская область, Украина) на Аллее Героев была установлена памятная доска в честь М. И. Денисенко.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3261 Денисенко, Михаил Иванович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0006/f3cc2782.shtml Биография М. И. Денисенко на сайте «az-libr.ru»].

Отрывок, характеризующий Денисенко, Михаил Иванович

Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.