Деннет, Дэниел

Дэниел Деннет
Daniel Clement Dennett
2012
Имя при рождении:	Дэниел Клемент Деннет
Дата рождения:	28 марта 1942(1942-03-28) (82 года)
Место рождения:	Бостон, США
Страна:	США
Школа/традиция:	Аналитическая философия
Направление:	Западная философия
Период:	Философия XX века
Основные интересы:	Философия сознания
Значительные идеи:	Гетерофеноменология, Картезианский театр

Дэ́ниел Клеме́нт Де́ннет (англ. Daniel Clement Dennett; род. 28 марта 1942) — американский философ и когнитивист, чьи исследования лежат в области философии сознания, философии науки и философии биологии. Профессор философии и содиректор Центра когнитивных исследований Университета Тафтса. Деннет также является заметным критиком религии и членом движения Brights.

Биография

Родился в семье историка. Получил степень по философии в 1963 в Гарварде. Затем отправился в Оксфордский университет к Гилберту Райлу, под чьим руководством он получил степень доктора философии. Работал в Калифорнийском университете, с 1971 преподаёт в Университете Тафтса. Читал курсы также в Гарварде, Питтсбурге, Оксфорде и парижской Высшей нормальной школе.

Увлекается скульптурой.

В 2004 году Американская гуманистическая ассоциация присвоила ему звание гуманиста года. Лауреат Премии Эразма в 2012 году.

В июне 2012 года Дэниел Деннет посетил Москву и выступил с лекцией на философском факультете МГУ.

Философские взгляды

Деннет придерживается компатибилистских взглядов на свободу воли, при этом он предлагает двухступенчатую модель принятия решений в противовес либертарианским взглядам.

Деннет отмечает, что его философская позиция в основе своей мало изменилась со времен Оксфорда. Основной проблемой он считает предоставление такой философии сознания, которая имела бы основу в эмпирических исследованиях. В своей изначальной диссертации «Содержание и сознание» он разделяет проблему объяснения разума на необходимость в теории содержания и теории сознания. Позднее он собрал сборник эссе на тему содержания в The Intentional Stance и представил свои взгляды на сознание в Consciousness Explained.

Уже в Consciousness Explained заметен интерес Деннета в возможности объяснить при помощи эволюции некоторые особенности сознания, что впоследствии стало заметной частью его работ. Он также представляет аргументы против существования квалии, при этом отмечая, что эта концепция настолько запутана, что не может быть понята в какой-либо непротиворечивой форме, и поэтому не может служить как опровержение физикализма.

Значительная часть работ Деннета с 1990-х годов посвящена рассмотрению его ранних идей с точки зрения эволюции — Freedom Evolves является попыткой объяснить как свобода воли может сочетаться с натуралистической позицией, а Breaking the Spell 2006 года исследует возможные причины возникновения религиозной приверженности.

Теория сознания

Дэниел Деннетт с конца 60-х годов XX столетия развивает теорию сознания, известную как модель множественных проектов. Она сочетает в себе подходы, используемые элиминативным материализмом, бихевиоризмом и функционализмом. Деннетт считает, что вся наука, включая науку о сознании, базируется на объективных суждениях и эмпирических данных, которые не зависят от наблюдателя. Он является сторонником когнитивной нейронауки и отрицает методологию, основанную на интроспекции.

Для изучения сознания Деннетт предложил собственную методологию, названную им гетерофеноменологией. Данная методология противопоставляется аутофеноменологии (наблюдению за своими осознаваемыми переживаниями посредством интроспекции) и предполагает ведение исследователем наблюдения за субъективными переживаниями с точки зрения третьего лица с использованием словесных и письменных нарративов (рассказов), созданных испытуемым. По мнению Деннетта, исследователям не следует относиться к этим нарративам как к внутренним переживаниям и качествам, представленным сидящему в мозге гомункулусу. Эту позицию он иронично назвал «декартовским театром».

Деннетт отрицает существование внутреннего «Я», видимость которого возникает в результате некритического восприятия создаваемых людьми нарративов. При этом Деннетт не призывает к полному исключению концепции сознания из науки, а считает достаточным лишь устранение из неё понятий «квалиа» и «феноменальное сознание». Он полагает, что сознание состоит из множества информационных потоков, которые конкурируют между собой за доступ к мозгу, добиваются «политического контроля» в нём и таким образом управляют человеческим поведением. Объяснение человеческого сознания, предложенное Деннетом, не имеет никаких принципиальных отличий от объяснения поведения сложного робота, управляемого заложенными в него программами.

Теория сознания Деннетта получила широкую известность в философской литературе, однако не была поддержана большинством философов, хотя и завоевала некоторое количество приверженцев среди эмпирических исследователей сознания. Напротив, она подверглась обширной жёсткой критике. Так, его знаменитая книга «Объяснённое сознание» («Consciousness Explained») была иронично названа критически настроенными исследователями «Сознание, уничтоженное объяснением» («Consciousness Explained Away»). Как отмечает Антти Ревонсуо, главная проблема теории Деннетта заключается в чрезмерно упрощённом подходе к сознанию, игнорирующем те его аспекты, которые являются наиболее загадочными и нуждающимися в объяснении. Поэтому, по мнению Ревонсуо, крайне маловероятно, что предложенный Деннеттом подход будет когда-нибудь использован учёными и философами в качестве основы для преодоления разногласий между ними относительно природы сознания и методов его изучения.

Больше всего претензий у критиков вызвало упразднение Деннетом квалиа. Часть из них полагает, что если исключить из его теории компьютерные аналогии, то она ничем не будет отличаться от ушедшего в прошлое бихевиоризма.

Роль в эволюционных диспутах

Деннет рассматривает эволюцию через естественный отбор как алгоритмический процесс, хотя и признает, что даже простые алгоритмы могут иметь большую долю случайности. Эта позиция находится в конфликте с эволюционной философией Стивена Джея Гулда, который делал акцент на плюрализме эволюции, где естественный отбор является лишь одним из множества факторов и процессов.

Взгляд Деннета на эволюцию можно рассматривать как строгий адаптационизм, в одном ряду с его теорией интенциональной установки и эволюционными взглядами биолога Ричарда Докинза. Деннет проявил даже большую чем Докинз склонность к защите адаптационизма в публикациях, посвятив целую главу книги «Опасная идея Дарвина» критике идей Гулда, что явилось реакцией на спор Гулда с Эдвардом Уилсоном и другими эволюционными биологами на тему социобиологии и её ответвления эволюционной психологии, против которой выступали Гулд и Левонтин, и которую Деннет, вместе с Докинзом и Стивеном Пинкером, защищал. Это породило серьезное разногласие во мнениях между Деннетом и Гулдом с его сторонниками, которые утверждали, что Деннет искажает позицию Гулда, и что Гулд описывал как «дарвиновский фундаментализм».

Концепция «веры в веру»

Деннет заметил: когда трудно верить в X, намного легче верить в то, что ты обязан верить в X. Он назвал это «верой в веру».

«Вера в веру» — одно из ключевых понятий книги Breaking the Spell, которому автор уделяет особо пристальное внимание. Многовековая эволюция религиозных представлений в умах людей привела к тому, что многие религиозные адепты на самом деле верят не в первоначальный объект веры, то есть бога, а скорее в саму религию как совокупность догматов и ритуалов. Такие люди остаются глухи к аргументации не потому, что их вера или любовь к богу сильна, а потому, что они уже давно переложили обязанности по пониманию религии на плечи священнослужителей и отказались от её анализа вовсе.

По мнению Деннета, фундаментальная непознаваемость Бога – это центральное положение веры, и религиозные утверждения систематически оказываются трудными для понимания. И хотя мы можем положиться на священнослужителей, когда они советуют, какими словами лучше выразить свою веру, они настаивают на том, что их компетентности недостаточно, чтобы доказать – даже друг другу, – что они знают, о чём говорят. Эти вещи одинаково загадочны для всех – как для священнослужителей, так и для мирян. Почему все воспринимают это как должное? Для Деннета ответ прост: вера в веру.

Многие люди верят в Бога. Многие люди верят в веру в Бога. В чём разница? Люди, которые верят в Бога, уверены в том, что он существует, и счастливы, потому что Бог – самое чудесное из всего, что у них есть. Люди, которые помимо этого верят в веру в Бога, уверены в том, что вера в Бога существует (кто-то сомневался?), и считают, что это хорошо и веру нужно активно поощрять и насаждать везде, где только возможно: ах если бы вера в Бога была более распространена! Человек должен верить в Бога. Человек должен стремиться верить в Бога. Человек должен беспокоиться, оправдываться, чувствовать неудовлетворённость и даже вину, если вдруг поймёт, что не верит в Бога. Это неправильно, но иногда случается. Вполне возможно одновременно быть атеистом и верить в веру в Бога. Такой человек сам по себе не является верующим, но тем не менее думает, что вера в Бога – это замечательное психологическое состояние, к которому нужно стремиться. Люди, которые верят в веру в Бога, пытаются привлечь других к вере и, если понимают, что их собственная вера ослабевает, делают всё возможное, чтобы её вернуть. Редко, но иногда всё же встречаются люди, которые верят и одновременно сожалеют об этом. Они не верят в собственную веру! Если бы я вдруг понял, что верю в полтергейст или Лох-несское чудовище, то, пожалуй, расстроился бы... Дэниел Деннет

Работы Д. Деннета на английском

• Brainstorms: Philosophical Essays on Mind and Psychology (MIT Press 1981) (ISBN 0-262-54037-1)
• Elbow Room: The Varieties of Free Will Worth Wanting (MIT Press 1984) — о свободе воли и детерминизме (ISBN 0-262-04077-8)
• The Mind’s I (Bantam, Reissue edition 1985) в соавторстве с Д. Хофштадтером ISBN 0-553-34584-2
• Content and Consciousness (Routledge & Kegan Paul Books Ltd; 2nd ed edition January 1986) (ISBN 0-7102-0846-4)
• The Intentional Stance (MIT Press; reprint edition 1989) (ISBN 0-262-54053-3)
• Consciousness Explained (Back Bay Books 1992) (ISBN 0-316-18066-1)
• Darwin’s Dangerous Idea: Evolution and the Meanings of Life (Simon & Schuster; Reprint edition 1996) (ISBN 0-684-82471-X)
• Kinds of Minds: Towards an Understanding of Consciousness (Basic Books 1997) (ISBN 0-465-07351-4)
• Brainchildren: Essays on Designing Minds (Representation and Mind) (MIT Press 1998) (ISBN 0-262-04166-9) — Сборник статей 1984—1996
• Freedom Evolves (Viking Press 2003) (ISBN 0-670-03186-0)
• Sweet Dreams: Philosophical Obstacles to a Science of Consciousness (Jean Nicod Lectures) (Bradford Books 2005) (ISBN 0-262-04225-8)
• Breaking the Spell: Religion as a Natural Phenomenon (Penguin Group 2006) (ISBN 0-670-03472-X)
• Dove nascono le idee, Di Renzo Editore, 2006, Italy
• Neuroscience and Philosophy: Brain, Mind, and Language (Columbia University Press 2007) (ISBN 978-0-231-14044-7) в соавторстве с Maxwell Bennett, Peter Hacker и Дж. Сёрлом
• Science and Religion (Oxford University Press 2010) (ISBN 0-19-973842-4) в соавторстве с Алвином Плантингой
• Intuition Pumps And Other Tools for Thinking (W. W. Norton & Company 2013)

Переводы работ Д. Деннета на русский

• Деннет Д. Онтологическая проблема сознания / пер. с англ. А. Л. Блинова // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология) / сост. А. Ф. Грязнов. — М.: ДИК «Прогресс-Традиция», 1998. — С. 361—375.
• Деннетт Д. [www.ruthenia.ru/logos/number/37/07.pdf Условия присутствия личности] // Логос. — 2003. — № 2. — С.135-153.
• Деннет Д. Фон языка в мышлении // Когнитивные исследования в языковедении и зарубежной психологии. Хрестоматия. — Барнаул, 2001.
• Деннет Д. [iph.ras.ru/page48468440.htm Условия личностного] / пер. Н. С. Юлиной // История философии. — М., 2000. — № 5.
• Деннет Д. Постмодернизм и истина. Почему нам важно понимать это правильно // Вопросы философии. — 2001. — № 8.
• Деннет Д. Почему каждый из нас является новеллистом // Вопросы философии. — 2003. — № 2.
• Хофштадер Д., Деннет Д. Глаз разума. — Самара: Бахрах-М. — 432 с. — ISBN 5-94648-023-5.
• Деннет Д. [filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000838/ Виды психики: на пути к пониманию сознания] / пер. с англ. А. Веретенникова; под общ. ред. Л. Б. Макеевой. — М.: Идея-Пресс, 2004. — 184 с. ([yanko.lib.ru/books/philosoph/dennett_daniel=an_understanding_of_consciousness=ru=ann.htm фрагменты], [magazines.russ.ru/km/2004/4/de25.html рецензия])
• Денет Д. [iph.ras.ru/page51095658.htm Как исследовать человеческое сознание эмпирически] / пер. с англ. Н. С. Юлиной // История философии. — М.: ИФ РАН, 2005. — Вып. 12.

Литература о Д. Деннете

• Гирц, Армин [religion.rane.ru/sites/default/files/GRC_3-2013_final.Гирц.pdf Новые атеистические подходы в когнитивной науке о религии] // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. — М.: РАНХиГС, 2013. — № 3 (31). — С. 77-109.
• [filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000197/st104.shtml «Интенциональная позиция» Д. Деннета] // История философии: Запад-Россия-Восток (Книга четвёртая. Философия XX в.). — М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 1999.
• Юлина Н. С. Деннет versus Рорти // Системные исследования. Методологические проблемы. — М., 2001. — С. 100—122.
• Юлина Н. С. Деннет о вирусе постмодернизма. Полемика с Р. Рорти о сознании и реализме // Вопросы философии. — 2001. — № 8. — С. 78—92.
• Дубровский Д. И. В «Театре» Дэниэла Деннета (По поводу одной популярной концепции сознания) // Вопросы философии. — 2003. — № 7. — С. 92—111.
• Юлина Н. С. Дэниел Деннет // Новая философская энциклопедия. — М., 2000. — С. 623—624.
• Юлина Н. С. [iph.ras.ru/page50263322.htm Д. Деннет о проблеме ответственности в свете механицистского объяснения человека] // История философии. — М.: ИФРАН, 2002. — № 8. — С. 58—77.
• Юлина Н. С. Д. Деннет: самость как «центр нарративной гравитации» или почему возможны самостные компьютеры // Вопросы философии, 2003. — № 2. — С. 104—121.
• Старикова И. В., Целищев В. В. [filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000225/index.shtml Холистическая теория сознания Д. Деннета] // Гуманитарные науки в Сибири. Серия «Философия и социология». — 2000. — № 1.
• Юлина Н. С. Головоломки проблемы сознания: концепция Дэниела Деннета. — М.: Канон+, 2004. — 544 с. — (Современная философия). — ISBN 5-88373-224-0. ([yanko.lib.ru/books/philosoph/yulina=ann.htm фрагменты])
• Юлина Н. С. [iph.ras.ru/page49164111.htm Дэниел Деннет: концепция сознания и личностного] // История философии (ежегодник). — М., 1999. — №  5. — С. 192—198.
• Юлина Н. С. [iph.ras.ru/page50433074.htm О статье Д. Деннета «Как исследовать сознание эмпирически»] // История философии. — М.: ИФ РАН, 2005. — Вып. 12.
• Юлина Н. С. Философский натурализм. О книге Дэниела Деннета «Свобода эволюционирует». — М.: Канон+; РООИ «Реабилитация», 2007. — 240 с. — ISBN 978-5-88373-003-9.
• Волков Д. Б. [urss.ru/cgi-bin/db.pl?page=Book&lang=Ru&blang=ru&id=124076 Бостонский зомби: Д. Деннет и его теория сознания]. — М.: URSS; Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. — 320 с. — ISBN 978-5-397-02263-7.

Ссылки

• [ase.tufts.edu/cogstud/incbios/dennettd/dennettd.htm Страница Дэниела Деннета] на сайте Центра когнитивных исследований Университета Тафтса
• [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/DENNET_DENIEL.html Статья в Энциклопедии Кругосвет]
• Деннет Д. [datepalmcompote.blogspot.ru/2012/10/1_15.html Интервью Финиковому Компоту]
• [theoryandpractice.ru/posts/5356-bog-dolzhen-stat-kem-to-vrode-santa-klausa-deniel-dennet-o-tom-kak-priznatsya-sebe-v-ateizme «Бог должен стать кем-то вроде Санта-Клауса»: Дэниел Деннет о том, как признаться себе в атеизме] // theoryandpractice.ru.
• [www.youtube.com/watch?v=uWg5_Lgx3To Видеозапись лекции Деннета в МГУ, состоявшейся летом 2012 года]
• [www.youtube.com/watch?v=D0f2DBxk1pw&list=UUei3l9jF1JnpuGp9ok855pg Интервью] с Д. Деннетом в Московском центре исследований сознания.

Отрывок, характеризующий Деннет, Дэниел

– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.