Ван дер Гест, Деннис

Деннис ван дер Гест нидерл. Dennis van der Geest
Общая информация
Полное имя	Деннис ван дер Гест
Гражданство	Нидерланды Нидерланды
Дата рождения	27 июня 1975(1975-06-27) (48 лет)
Место рождения	Харлем, Северная Голландия, Нидерланды
Рост	196 см
Медали
Дзюдо (мужчины) Олимпийские игры Бронза Афины 2004 св. 100 кг Чемпионаты мира Бронза Париж 1997 абсолютная Бронза Бирмингем 1999 абсолютная Бронза Мюнхен 2001 абсолютная Серебро Осака 2003 св. 100 кг Золото Каир 2005 абсолютная Чемпионаты Европы Серебро Остенд 1997 св. 95 кг Бронза Овьедо 1998 абсолютная Бронза Братислава 1999 абсолютная Золото Вроцлав 2000 св. 100 кг Серебро Париж 2001 абсолютная Бронза Марибор 2002 св. 100 кг Золото Марибор 2002 абсолютная Серебро Дюссельдорф 2003 абсолютная Бронза Бухарест 2004 св. 100 кг Бронза Роттердам 2005 св. 100 кг

Деннис ван дер Гест (нидерл. Dennis van der Geest, род. 27 июня 1975, Харлем, Северная Голландия, Нидерланды) — нидерландский дзюдоист, бронзовый призёр олимпийских игр (2004).

Биография

В 2004 году на летних Олимпийских играх в Афинах в четвертьфинале проиграл итальянскому дзюдоисту Паоло Бианчесси, но в борьбе за третье место победил опытного иранского дзюдоиста Махмуда Мирана и завоевал бронзовую медаль в весовой категории свыше 100 кг.
Его брат Элко также является известным дзюдоистом, неоднократным чемпионом и призёром чемпионатов Европы, с 2009 года выступает за сборную Бельгии.

Выступления на Олимпиадах

Олимпиада	Дисциплина	Место
Сидней 2000	дзюдо, мужчины свыше 100 кг	9 место
Афины 2004	дзюдо, мужчины свыше 100 кг	3 место
Пекин 2008	дзюдо, мужчины свыше 100 кг	21 место

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/va/dennis-van-der-geest-1.html Деннис ван дер Гест] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [www.judoinside.com/judoka/35/Dennis_van_der_Geest Профиль на сайте judoinside.com]  (англ.)
• [www.alljudo.net/judoka-617-van-der-geest-dennis.html Профайл на сайте alljudo.net]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Ван дер Гест, Деннис

– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.