Денни, Сэнди

Сэнди Денни Sandy Denny
Основная информация
Полное имя	Александра Элен Маклин Денни
Профессии	певица, автор-исполнитель
Инструменты	вокал акустическая гитара
Жанры	Фолк фолк-рок электрик-фолк
Коллективы	The Strawbs Fairport Convention Fotheringay
Сотрудничество	Led Zeppelin
Лейблы	Saga Records Hallmark Records Island Records
[www.sandydenny.co.uk/ sandydenny.co.uk]

Александра Элен МакЛин Денни (англ. Alexandra Elene MacLean Denny; 6 января 1947 года, Лондон — 21 апреля 1978 года, Уимблдон), известная как Сэнди Денни (Sandy Denny) — британская певица и гитаристка, участница фолк-рок-движения конца 1960-х — начала 1970-х годов, наибольшую известность получившая в группе Fairport Convention. Росту популярности певицы среди любителей хард-рока также способствовал её дуэт с Робертом Плантом в песне «The Battle of Evermore» из альбома Led Zeppelin IV. Дважды, в 1971—1972 годах еженедельник Melody Maker признавал Сэнди Денни лучшей певицей Великобритании.

Биография

Сэнди Денни родилась 6 января 1947 года в Лондоне (на Кингстон-роуд, в Мертон-парке). С ранних лет она брала уроки игры на фортепиано и вскоре увлеклась фольклором — прежде всего, шотландским: сказалось влияние бабушки, исполнительницы народных песен. Родители её, однако, были решительно против того, чтобы дочь занималась пением. Закончив школу для девочек «Кумб» (англ. Coombe Girls' School, Кингстон-на-Темзе), она поступила на курсы медсестёр в больницу Ройал Бромптон.

На концертную сцену Денни вышла в 1965 году, будучи студенткой Кингстонского колледжа искусств в Лондоне, где в круг её друзей входили Джон Ренбурн и Эрик Клэптон. Проучившись год, она бросила колледж и начала выступать с фолк-репертуаром в пабах и клубах, разъезжая по Англии. В середине 60-х годов её пригласили выступить на BBC, после чего последовало предложение контракта от Saga Records: здесь вышел её дебютный альбом The Original Sandy Denny (1967), в котором помимо народных песен были представлены композиции современных фолк-исполнителей, в том числе Джексона Си Фрэнка, её тогдашнего бойфренда.

В 1967 году Дэйв Казинс, готовивший в те дни дебютный альбом The Strawbs, побывав на концерте певицы в клубе Troubadour (в Эрлс-корте), пригласил её к сотрудничеству. Денни записала с The Strawbs в Копенгагене альбом All Our Own Work (поначалу выпущенный только в Дании): сюда была включена ранняя версия одной из самых известных её песен — «Who Knows Where the Time Goes». Некоторое время спустя её исполнила Джуди Коллинз, чем также способствовала росту общественного интереса к творчеству многообещающей дебютантки.

Fairport Convention

В 1968 году Денни стала вокалисткой Fairport Convention, заменив Джуди Дайбл. Считается^[кем?], что именно под её влиянием участники группы приступили к исследованию и интерпретации английского песенного фольклора, отказавшись от подражания американским фолк-образцам. Два альбома группы 1969 года с её участием — What We Did on Our Holidays и Unhalfbricking — считаются «золотой» классикой английского фолк-рока.

После выхода альбома Liege & Lief Денни ушла из Fairport Convention и образовала собственный коллектив Fotheringay, пригласив к участию и своего нового партнера, австралийского фолк-исполнителя Тревора Лукаса. Выпустив один альбом, группа распалась, и Денни занялась сольной карьерой, регулярно приглашая к студийному сотрудничеству бывших коллег по Fairport Convention. Наиболее значимыми в её карьере считаются два альбома: The North Star Grassman and the Ravens и Sandy.

В 1973 году Денни вышла замуж за Лукаса и на некоторое время вернулась в Fairport Convention: в альбом Rising for the Moon группа включила несколько её композиций. До этого певица выступила в рок-опере «Томми» (версии Лу Рейзнера) и записала «The Battle of Evermore» с Робертом Плантом. Дважды — в 1970 и 1971 годах — еженедельник Melody Maker ставил её на первое место в категории «Певица года».

Завоевав в Британии популярность, Денни, тем не менее, с непонятной для окружающих критичностью относилась к себе и своим музыкальным способностям, пребывая в сомнениях относительно будущего и не зная, какой из двух путей выбрать — фольклорный (как Мэдди Прайор в Steeleye Span) или авторский (по примеру Джони Митчелл). Она, помимо всего прочего, жаждала и коммерческого успеха, к которому — в силу некоторых свойств характера — застенчивости, непредсказуемости, неуверенности в себе — была не подготовлена.

Гастрольный стресс, психологические проблемы, злоупотребление алкоголем стали сказываться на качестве её голоса. После того, как альбомы Like an Old-Fashioned Waltz и Rendezvous были встречены специалистами с прохладцей, Денни решила бросить музыку и посвятить себя обустройству семейного быта, к которому, опять-таки, была неприспособлена. Её характер стал меняться к худшему: странным, подчас агрессивным поведением, она оттолкнула от себя не только бывших коллег по группе, но и Тревора Лукаса, который (не оформляя развод официально) забрал дочь и стал жить отдельно.

Смерть

Сэнди Денни скончалась 21 апреля 1978 года в больнице Аткинсон Морли от кровоизлияния в мозг, через несколько дней после падения с лестницы. Обстоятельства её гибели долгое время оставались невыясненными, потому что друзья предотвратили предание огласке всех фактов, связанных с её образом жизни в последние дни перед трагедией. Полностью история Сэнди Денни была рассказана позже в биографии «No More Sad Refrains» Клинтона Хейлина. Тревор Лукас переехал с дочерью в Австралию. Он умер в 1989 году от сердечной недостаточности.

Память

После смерти слава Сэнди Денни продолжала расти. В числе тех, кто написал посвящения Сэнди Денни — Марк Олсон (из The Jayhawks — в альбоме 2007 года «The Salvation» есть песня «Sandy Denny»), The Ocean Colour Scene («She’s Been Writing» из альбома «North Atlantic Drift»), Кейт Буш («Blow Away For Bill», «Never for Ever» LP), Фил Лайнотт из Thin Lizzy (инструментальная версия его композиции «A Tribute to Sandy Denny» прозвучала на похоронах певицы).

Песня «Who Knows Where the Time Goes» звучит в двух фильмах: «The Dancer Upstairs» (исполнение Нины Симоун) и «A Walk on the Moon» (Джуди Коллинз). В 2007 году слушатели BBC Radio 2 назвали эту песню лучшей фолк-композицией всех времен.

Дискография

Сольные альбомы

• The Original Sandy Denny (1967)
• Sandy Denny (1970)
• The North Star Grassman and The Ravens (1971)
• The Bunch: Rock On (с Томпсоном и Хатчингсом, 1972)
• Sandy (1972)
• Like an Old Fashioned Waltz (1974)
• The BBC Sessions 1971—1973 (1997)
• Gold Dust — Live at the Royalty (May 1998)
• A Boxful of Treasures (бокс-сет раритета, 2004)

The Strawbs

• All Our Own Work (1968)

Fairport Convention

• What We Did on Our Holidays (1969)
• Unhalfbricking (1969)
• Liege & Lief (1969)
• Rising for the Moon (1975)
• Rendezvous (1977)

Fotheringay

• Fotheringay (1970)

Библиография

• Писигин, В. Ф. [pisigin.ru/books/ocherki-ob-anglo-amerikanskoj-muzyke-tom3/5/glava-tretya-sendi-denni-i-fairport-convention/ Очерки об англо-американской музыке 50-х и 60-х годов XX века.] Т.3.гл.3. М.2005

Отрывок, характеризующий Денни, Сэнди

Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?